— Господи-и, — простонала я.
«Сама заказывала такой сон», — сухо уведомил меня внутренний голос.
Крыть было нечем.
Я посидела, приходя в себя, потом накинула халат, достала из-под подушки пантаклю и пошла ее жечь на лоджию.
Пока политая бензином ткань весело полыхала в оловянном тазике, я сидела у распахнутого окна и тупо смотрела в небо.
Значит — мы все умрем?
— Саша, опять эта твоя Потемкина колдует! — откуда-то сверху раздался капризный голосок, и я узнала его. Юная и вздорная блондиночка, бог-знает-какая-по-счету жена банкира, что живет на два уровня выше меня.
— И что? — меланхолично отозвался Саша, который платил мне немалые деньги за то, что я раз в месяц прихожу к нему в банк, обновляю охранки от нежданных проверок да заклятья на удачу.
— Саша, но это невыносимо! Я тут воздухом свежим дышу, а она мне дым прямо под нос! И пахнет он странно, поди кого в жертву приносит!
— Да если и приносит — тебе-то что?
— Ну как что? Ты же мужчина! Разберись!
— Слушай, чего разгунделась? Человек деньги зарабатывает, так что помолчи.
Блондинка понятливо заткнулась. Аргумент насчет денег был в их семье неоспорим.
Неправ ты, Саша.
Не деньги я зарабатываю, я думаю, как спасти себя и Дэна. И цена тут высока, выше, чем ты можешь себе представить — наши души.
Догорела ткань, я пустила пепел по ветру, сверху раздалось возмущенное чихание. Убрала тазик в шкаф до следующего раза и пошла искать, кто есть в доме.
Дэн уже уехал на работу — было десять утра. На холодильнике висела записка: «Чмок, соня!», в раковине — чашка с недопитым кофе.
Женька нашелся в одной из гостевых комнат. Вытянувшись во весь свой немалый рост, лежал на диване и смотрел в потолок.
— О чем мысли? — осторожно спросила я.
— О том, что все бессмысленно, — пожал он плечами. — Магдалина, я устал. Я не вижу выхода, понимаешь? Мы с тобой мечемся, словно две белки в колесе, что-то пытаемся сделать, но все напрасно. Тау попробовали подключить — тот чуть сам жизни не лишился, да еще и выяснилось, что мне не помочь. К батюшке ты вчера ездила — чуть ему не перепало. А знаешь в чем первопричина?
— Ну?
Он вскочил и принялся расхаживать по комнате.
— Я. Я, Магдалина. Вся эта история началась с меня. Я попал в какое-то странное положение, и тебя потянул за собой. А уж ты потянула за собой других.
«Дэна», — мысленно кивнула я.
— И что, предлагаешь мне тебя бросить? — бесстрастно спросила я.
— Хорошая идея, только запоздалая. У меня ощущение, что мы умрем. Все умрем.
— Откуда ты это взял? — резко спросила я.
— Сегодня пришло в голову, — пожал он плечами. — Словно откровение свыше.
— Так, — я сжала виски пальцами. — Кто-то нами играет. Мне эти же слова сегодня приснились. И я знаю, кто тут массовик-затейник. Кажется, знаю.
— Да неужели?
— Вспоминай, — оборвала я его. — Умирала ли недавно кто-то из твоих знакомых девушек?
Он подумал и покачал головой:
— Нет.
— Думай, — настойчиво велела я. — Думай. Я не о родственниках, я о девушках вообще. Подойдет любая.
— Да нет же!
— Хорошо, — кивнула я. — Хотела исподволь узнать, чтобы ты ложных выводов не делал, но придется в лоб. Помнишь, мы как-то говорили о девушке, что тебя доставала своей любовью? Вроде Ниной ее зовут.
— Завьялова, — не задумываясь ответил он.
— Она жива?
— Да что с ней станется? — воззрился он на меня.
— Рассказывай про нее подробнее, что вас связывает, — велела я.
— Да ничего не связывает, — скривился он. — Вбила себе в голову, что любит меня. Подсовывает под дверь переписанное письмо Татьяны, звонит и в трубку дышит, с матерью подружилась, чтобы бывать в моем доме. При встречах смотрит жалобно: «Бери меня, я вся твоя».
— Ну так и брал бы, — хмыкнула я.
— Она малолетка!
— Ах, ну да, ты же у нас геронтофил, — усмехнулась я.
— Иди ты, — оскорбился он. — Просто чего с ней делать? С ней же не поговорить даже. Сексом заниматься, что ли? Скучно, да и не в моем вкусе.
— А, ну да, в твоем вкусе тощие тридцатилетние тетки, помню, — ехидно вставила я.
— Уже нет, — припечатал он.
— Вот гад, — горестно пробормотала я. — А сам — свидание, мороженки обещал…
— Так я же тебя тогда не знал!
— А вот теперь, как узнал — так и все, прошла любовь? — оскорбилась я.
— У кого-то парень любимый есть, или я что-то путаю? — осведомился он.
— Ой, и правда, — опомнилась я и отодвинулась от него. — Ты это… Не приставай ко мне, я же почти замужем.
— Не буду, не переживай, — искренне поклялся он.
Внутренний голос мерзко хихикнул.
— Так о чем это мы? — прокашлялась я.
— О Нинке, — напомнил он.
— А, ну да. Телефон ее знаешь?
— Откуда? — воззрился он на меня. — Ни разу не звонил.
— Адрес?
— Конечно, мы же в одном доме живем, просчитать несложно ее квартиру будет.
— Пошли в спальню, — велела я.
— Зачем? — изумление плеснуло в его глазах и он здорово смутился. — От меня же толку теперь немного, сама понимаешь!
— У меня там компьютер, — очень вежливо сообщила я этому пошляку, и, не глядя, пошла наверх.
Запустив телефонную программу, я ввела названный адрес и тут же получила номер телефона. Набрала, подождала несколько гудков, и услышала красивый женский голос:
— Слушаю вас.
— Добрый день, могу я услышать Нину?
— А вы кто? — поинтересовалась дама.
Терпеть не могу вот таких расспросов — кто, да как, да почему, да с какой целью.
— Знакомая, — любезно ответила я. — Так как же услышать Нину?
— Нет ее. А что вы хоте…
— Мне долг отдать надо, — быстренько прервала я даму. — Так как мне ее увидеть?
Дама помолчала и наконец спросила:
— Долга много?
— Тысяча.
— Так приносите, я передам Нине деньги, — велела она. — Адрес знаете?
— Конечно. Как-нибудь зайду, — пообещала я и отключилась.
Женька напряженно смотрел на меня.
— Ну что?
— Я так поняла, что с ней все в порядке. Мать ее в истерике не бьется, ведет себя очень спокойно. Но Нинка должна, должна умереть, Женя! Иначе ничего вообще не сходится.
— Да я ее с утра видел того дня, когда, гм, почил. Не верится, что она так быстро умерла.
— Ну тебе времени вполне хватило, — ехидно указала я. — Это дело такое — сегодня жив, завтра — мертв. Так что расскажи-ка про встречу.
— Да я поехал на работу, выхожу из подъезда — и она тут как тут. Ну и сразу ко мне привязалась: «Ах, Женечка, ты меня до школы не довезешь, опаздываю я?» Я думаю — чего же не подвезти, по пути ведь. Посадил я ее, повез, в пути она ко мне привязалась пуще прежнего — мол, люблю не могу, все для тебя сделаю. Магдалина, я так-то ведь — парень добрый, но достало меня это все безмерно. Ну я ей и ответил в таком духе, что, мол, не могу ответить на ее чувства, женюсь. Высадил около школы да дальше поехал. Думаю, что известие о женитьбе ее отрезвило.
— Женя, ты идиот, прости Госсподи, — печально ответила я.
— Сама такая, — ровно ответил он.
— Это не оскорбление. Это констатация факта. Ты что, реально думаешь, что известие о том, что ты женишься — ее вразумило? Что она тут же от тебя отстанет?
— А разве нет? Ведь я ей четко сказал, что ввиду обстоятельств нам с ней вместе никогда не быть. И если нет надежды — так чего биться головой об стенку и страдать?
— Как у тебя все четко! Понимаешь, не знаю как у вас, у парней, а у девчонок это так не работает. Эмоции — это не кнопочка на стене: щелк — и есть свет, щелк — выключили его. Нет, поверь, если Нинка реально тебя любила — она бы тебе сделала такую пакость, что черта с два бы ты женился.
— Если любишь человека, то надо радоваться, что он женится и счастлив, ведь его счастье — прежде всего!
— Книжек начитался? — понимающе усмехнулась я. — Любовь, Женечка, это самое эгоистичное чувство на свете.
— Уверена?
— Да конечно. Уж как я Дэна своего люблю, но если он захочет счастия с другой девушкой — платочком вслед я ему махать не стану. Это очень больно, когда понимаешь, что тот, кого любишь, не разделяет твои чувства. А своим сообщением, что ты женишься и у нее нет шансов ты Нинку просто в угол загнал. Ей терять нечего было после этого, понимаешь?
Он подумал и с апломбом указал:
— Но ведь согласись, что выпихнуть меня из тела — ей не под силу!
— Это точно, — кивнула я, думая о своем. — Ты когда эта… помедитировал?
— В среду. Вернее, ночью со среды на четверг, уже часов пять было.
— Вполне могла та Ниночка помереть к утру, — пробормотала я и снова схватилась за трубку.
Дозвонилась до больницы, спросила о состоянии Женькиной матери и можно ли к ней прийти. Медсестра, по голосу — пожилая и усталая, ответила, что посещения категорически запрещены, больная в реанимации.
