Ознакомительная версия.
Алина выпрямилась:
– Слушайте. Денис умирал долго. Я надеялась, что найду мощное средство, панацею и сын проживет еще пару лет, а за это время наука шагнет вперед, создаст волшебное лекарство.
– Бедняжка, – прошептала Манана, – как я тебя понимаю.
– Довольно часто рассеянный склероз удается загнать в стадию ремиссии, – всхлипнула Алина, – но наш случай оказался злым. Сначала у Дени упало зрение, начались проблемы с ногами, руками, потом появилась инвалидная коляска, и, в конце концов, мальчик слег окончательно.
– Ужасно! – прошептала Манана.
Алина округлила глаза:
– Что ты знаешь об ужасе? Да, у тебя не совсем нормальная дочь, но Тина ходит, ест, смотрит телевизор, сама одевается. Ну, не получит она диплом об окончании университета, и фиг с ним! У тебя не кошмар, а вариант нормы. Денис же лежал пластом, одни глаза двигались.
– Для такого больного смерть – избавление от мучений, – растерянно обронила Аня. – Простите, пожалуйста, это случайно вырвалось.
– И никто из врачей не мог сказать, когда Денис меня покинет, – звенящим голосом перебила ее диетолог. – Я потеряла надежду, осталась лишь безысходность, каждое утро я спрашивала себя: может, это случится сегодня? Тридцать первого декабря я села к Дене на кровать и спросила: «Котенька, Дед Мороз принес тебе подарки, но, может, ты хочешь чего-то особенного?»
Странно обращаться к полностью парализованному и душевно умершему человеку. Денис давно не общался со мной. Доктора утверждали: он не способен оценивать действительность адекватно. Я все равно вела с Деней беседы, не надеясь на ответ. Мальчик обычно не реагировал. Но в тот день он вдруг посмотрел на меня так пронзительно остро, с мольбой. И я поняла его невысказанное желание. Взяла морфий…
– Нет, – затрясла головой Манана, – не рассказывай! Не надо!
– Мама! Мама! Конфетки! Красивые! – нудила Тина, но присутствующие не обращали на нее ни малейшего внимания.
Василий Олегович схватился за грудь.
– Лина! Ты никогда не рассказывала о… о… о…
– О том, что убила Дениса? – с вызовом вскинула голову диетолог.
– Мы друзья, – залепетала Катя. – Могли тебе помочь.
– Чем? – огрызнулась Бортникова. – Как? «Давай поговорим об этом?» Нет, милочка, такое не обсуждают. Ангел знал о моем поступке, он прямо мне сказал: «Денис очень благодарен вам за принятое нелегкое решение». Вот почему я поверила в посланца с небес. Никто понятия не имел о той ампуле!
Катя уронила на пол бокал, тонкое стекло разбилось, но ни один из присутствующих не пошевелился. Алина встала.
– Вот какой грех мне следует замолить, вот какой багаж не позволит нам с сыном остаться навечно вместе, вот почему он нашел способ помочь матери, вот почему я, циник и агностик, стихийно превратилась в человека верующего. Даже если «омолодитель» подарит мне тысячу лет жизни в муках раскаяния, я проглочу его, потому что теперь знаю: там, за могилой, начинается иная реальность, где меня ждет мой сын!
– Мама! Она сладкая! – захлопала в ладоши Тина. – Мама! Можно вторую конфетку? Ну мама-а-а!
Манана повернула голову и закричала:
– Тина! Плюнь! О господи! Помогите!
Юра вскочил и бросился к дочери пиар-директора, державшей в руках железную коробочку. Пока мы затаив дыхание слушали Алину, Тина, оставшаяся без присмотра, сцапала подарок ангела, открыла крышку и засунула в рот одну из ярко-красных глянцевых таблеток.
Я кинулась следом за Юрой, и пока он предпринимал отчаянные попытки достать изо рта глупой девушки лекарство, ухитрилась сгрести все таблетки в коробку и захлопнуть ее.
– Мама! Мама! – кричала, отбиваясь Тина. – Отстань!
– А-а-а, – заорал Юра, тряся в воздухе рукой. – Она меня укусила!
– Так тебе и надо! – злорадно завопила Тина. – Полезешь еще раз, хуже получишь! Мама! Он меня обижает!
– Где лекарство? – переполошилась Манана. – Вы достали пилюлю?
– Не успел, – ответил Юра. – Она ее проглотила.
Пиар-директор бросилась к двери:
– Надо срочно промыть девочке желудок! Немедленно!
– Мама, – вдруг очень тихо сказала Тина, – я устала! Голова кружится. Стены качаются! Ой!
Постанывая, девушка опустилась на пол. Тут уже перепугались все без исключения. Юра и Леонид ринулись поднимать Тину, Катя бросилась к буфету, на котором стояли бутылки с минералкой, Аня начала обмахивать девушку газетой, Никита пытался открыть иллюминатор, Манана рыдала, Василий Олегович бессмысленно тыкал пальцем в мобильный, Катя искала что-то на тумбочке, я без толку бегала от дивана к двери, не зная, куда себя девать.
В конце концов, Алина Бортникова взяла управление ситуацией в свои руки и принялась командовать:
– Положите Тину на диван, усадите Манану в кресло. Манана, заткнись. Юра, сбегайте в мою каюту и принесите аппарат для измерения давления, еще прихватите серую сумку с желтыми наклейками, там аптечка. Катя, выведи Василия Олеговича на свежий воздух, Вилка, отправляйтесь с ними. Леня, помоги Екатерине. Никита, добудь лед, Аня, поищи полотенце.
Все покорно подчинились. Когда мы очутились на палубе, Зарецкий спросил:
– Полагаете, «омолодитель» – это чушь?
Я пожала плечами. Катя гневно насупилась:
– Нельзя глотать таблетки, не разобравшись, для чего они!
– Тина как пятилетняя девочка, – вступилась я за дочь Мананы.
– Избалованная, плохо воспитанная капризница, – дала нелестную характеристику чужому дитяти Екатерина.
– Думаю, несчастную следует пожалеть, – укорила я жену Самойлова.
Катя облокотилась на перила.
– В нашем приюте сейчас более десяти девочек, и каждая с проблемами. Если разрешить им вести себя так, как они хотят, беды не оберешься. Ребенку нужен пряник, но кнут еще больше. Тина не выглядит стопроцентной идиоткой. Научить ее элементарным правилам поведения можно, но Манана распустила дочь.
– Я готова дать тебе Тину на месяц, забирай ее, а потом продемонстрируешь свои успехи, – заорала пиар-директор. – Легко рассуждать, когда своих не имеешь!
– С девушкой порядок, – провозгласил Юра, выходя на палубу, – она мирно спит.
– Давление нормальное, сердце работает стабильно, – добавила Алина, шедшая за Шумаковым. – Это не похоже на отравление, хотя понаблюдать надо. Я готова сидеть около Тины сколько потребуется.
– Ах, какая самоотверженность, – взвизгнула Манана. – Ждешь поклона в пояс? Не надейся! Кто принес на борт это дерьмо в коробке?
– Мне его ангел дал! – устало повторила Алина.
– Дура! – заорала Манана. – Ангелочков в природе не существует!
– Смотрите! – закричал Леонид. – Там, на берегу, в глубине кустов!
Зарецкий принялся быстро креститься и кланяться, я, ругая себя за глупое кокетство, не позволяющее носить очки, прищурилась и увидела вдали белое пятно, всмотрелась в него…
– Ангел! – закричал Зарецкий. – Глядите! Крылья! Над головой люстра горит!
– Это нимб, – ожил Василий Олегович. – Господи, прости и помилуй!
Зарецкий развернулся и убежал, Шумаков начал почему-то трясти головой, Манана застонала и обняла Алину, обе женщины истерично зарыдали. Я ощутила тошноту и предпочла шмыгнуть по лестнице вниз.
Очутившись в каюте, я поняла, что так и не успела пообедать. Желания возвращаться в столовую не было, но есть хотелось безумно, поэтому я решила заглянуть на кухню, отыскать там свою бывшую одноклассницу Маргариту и попросить у нее бутерброд.
Камбуз располагался в конце длинного коридора, я туда заглянула и увидела рыжего парня – того самого, что помогал в первый день пассажирам найти их каюты, – меланхолично чиркавшего ножом по картофелине.
– Чего вы хотите? – неприветливо спросил он.
– Маргариту Некрасову ищу, – ответила я.
– У ней перерыв на обед, – пояснил матрос. – Нам днем час отдыха положен.
– Значит, мне к семи подойти? – уточнила я.
Юноша поднял голову и посмотрел на круглые часы с методично движущейся секундной стрелкой.
– Ща шесть, ну к восьми-то она проснется.
Картофелина шлепнулась в таз с водой, я постаралась не засмеяться. Пару месяцев назад, оформляя разрешение на перепланировку квартиры, я зашла в БТИ и наткнулась на гениальное объявление: «Бесплатное оформление бумаг – сорок пять минут, платное – три часа. Просим рассчитать свое время заранее и не подгонять сотрудников». Почему задаром мне сделают документы быстро, а за немалую мзду провозятся в несколько раз дольше, осталось за гранью моего понимания. Может быть, во втором случае вызывают каллиграфиста и тот при помощи пера и чернил затейливо украшает текст завитушками?
– Че хотели? – зевнул подсобный работник.
– Проголодалась, – честно призналась я, – прямо живот подвело.
– Ужин в двадцать ноль-ноль, – напомнил парень.
Я предприняла попытку его разжалобить:
– До него еще дожить надо!
– Человек способен не есть тридцать дней, – равнодушно прозвучало в ответ.
Ознакомительная версия.
