Ознакомительная версия.
– До него еще дожить надо!
– Человек способен не есть тридцать дней, – равнодушно прозвучало в ответ.
– Сам-то пробовал? – обозлилась я. – Лично мне требуется еда, и желательно из свежих продуктов.
– Сгущенку любите?
– Обожаю, – заявила я.
Парень швырнул очередную очищенную картофелину в таз и стал немного любезнее:
– Маргарита завсегда камбуз запирает, когда соснуть уходит. За продукты с нее спрашивают, а у нас тут народ прожорливый! Недоглядишь – все слопают, и наше, и клиентское. Но маленький холодильник она не трогает. Там сгущенка есть.
– А где он? – обрадовалась я.
– Вона, у хлебницы. – Юноша ткнул рукой в сторону белого агрегата, похожего на картонную коробку для обуви. – Если охота, можете и куски нарезного прихватить.
Я открыла дверцу и испытала разочарование:
– Никаких банок нет.
– Она на нижней полке, – терпеливо объяснил поваренок, – в тюбике.
Моя рука схватила бело-голубую тубу с надписью «Буренка Зина»[10]. К сожалению, вкус многих продуктов, любимых россиянами моего возраста со времен их не очень сытого детства, кардинальным образом поменялся. Исчез московский хлеб, пропало настоящее молоко и мечниковская простокваша. Давно не встречаю на прилавках так называемый «фруктовый сахар» (не путайте с фруктозой) и копеечные конфеты «Киевская помадка». Затерялось в неизвестности шоколадное масло, суворовское печенье и грузинский чай № 38. Вероятно, кому-то эти продукты казались невкусными, но я их любила. И вот теперь сгущенка, внешне напоминающая зубную пасту, получила название «Буренка Зина».
– Берете? У меня тоже перерыв, – поторопил матрос.
– Да, – опомнилась я, хватая из жадности две упаковки, – спасибо.
Нехорошо признаваться во вредных привычках, но я люблю есть в кровати. Поэтому, придя в каюту, я взбила подушку, легла под одеяло, взяла журнал и открутила крышку сначала одного, а потом и второго тюбика. Сейчас с восторгом слопаю бутерброд. Но налить сгущенное молоко на хлеб не удалось: в спальню постучали.
Я со скоростью ящерицы, застигнутой врасплох, пихнула «Буренку Зину» под подушку Юры, бросила вторую упаковку в прикрытое накидкой кресло и пошла открывать дверь, в которой опять заклинило замок.
Почему-то до сих пор я боюсь признаться Шумакову в своей слабости и ухитряюсь перекусить в постели, пока он принимает душ.
Войдя в каюту, Юра обнял меня, но сказать ничего не успел, потому что раздался Мананин крик:
– Господи-и-и! А-а-а!
Нас будто смело с порога. Чуть не столкнувшись на выходе, мы поспешили на крик и ворвались в кают-компанию. На диване сидела Тина, держась ладонями за виски, рядом на коленях стояла Манана, прижав руки к груди, она истошно кричала:
– Помогите! Сюда! Люди!
Юра потряс ее за плечо:
– Эй! Очнитесь!
Манана икнула.
– Что случилось? – устало спросила я.
– Она, она. – Манана показала на дочь. – Она, она…
– Тина, ты поранилась? – заботливо спросил Юра. – Или упала?
Девушка исподлобья посмотрела на Шумакова.
– Нет. Вы же видите, нет ни ран, ни ссадин.
– Почему твоя мать разволновалась сверх меры? – продолжал Юра.
– Понятия не имею, – пожала плечами Тина. – Я заснула здесь на диване, очнулась, вижу – мама не в себе.
Я заморгала, Юра крякнул, Манана схватилась за горло:
– Доченька! Скажи еще словечко!
Тина повернулась к Юре:
– Что она имеет в виду? Я и так говорю без умолку.
– Она вылечилась, – простонала Манана.
– Я болела? – изумилась Тина. – Чем? Надеюсь, не гепатитом или СПИДом?
– Ущипни меня, – попросил Юра. – Такого не бывает.
– Солнышко, – затряслась Манана, – не знаю… не понимаю… не верю!
– Что-то еще случилось? – испуганно спросила Аня, входя в кают-компанию.
– Тина вылечилась от идиотизма, – неполиткорректно огласил вердикт Юра. – Заснула дурой, встала нормальной.
– Кто дура? – заморгала Тина. – Я?
– Нет, конечно, – Манана поспешила успокоить дочь.
Аня выбежала в коридор.
– Никита, Алина, Василий Олегович, Леонид, Катя! Сюда! Скорей! Чудо! «Омолодитель» работает!
Манана упала на колени и принялась отбивать земные поклоны, твердя:
– Спасибо, господи! Спасибо!
Юра беспомощно посмотрел на меня, но и я ничего не понимала. Человек с нарушением умственной деятельности может быть очень мил и вполне социализирован. Многие дауны самостоятельно себя обслуживают, пользуются городским транспортом, умеют читать, писать, владеют ремеслом, они адекватны при общении, и вы получите удовольствие, разговаривая с ними, если заранее усвоите: у тридцатилетнего собеседника менталитет малыша. Вылечиться от олигофрении тоже нельзя. Однако Тине это удалось. За короткое время сна ее больной мозг переродился. И как объяснить произошедшее?
Спать мы с Юрой отправились рано. Детское время отхода ко сну объяснялось сильной усталостью. Два часа подряд Василий Олегович, Катя, Леонид, Никита и Аня пытались добиться от Тины ответа на вопрос:
– Что с тобой случилось?
– А что со мной случилось? – переспрашивала дочь Мананы. – Просто я легла отдохнуть, а потом встала.
– Помнишь ваш адрес? – надрывалась Катя.
– Телефон? – вторил Леонид. – Расскажи о своем детстве!
Вначале Тина изумлялась, затем рассердилась:
– Вы с ума сошли? Извините за грубость, но вы сами напросились!
Беседа сопровождалась заунывным распеванием Мананы:
– Богородица, радуйся, пресвятая дева Мария, Христос с тобой!
В конце концов, Леонид не выдержал и приказал ей:
– Смени пластинку.
Манана захлебнулась словами, потом затряслась.
– Я не знаю другой молитвы.
– Ну и нечего гундосить, – пошел вразнос Зарецкий.
– Чудо случилось! – воздела руки к небу пиар-директор. – Милость божья.
– Ангел явился, – торжественно вторила ей Алина, – его Деня послал! Знак мне с неба!
– Чушь! – застучал кулаком по столу Зарецкий.
– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Тина. – Мигрень на меня накатила, голова раскалывается, вероятно, гроза приближается, я метеозависима сверх меры.
– И это ли не чудо! – заметалась по каюте Манана.
– Ангел пришел нас предупредить! – объявила Алина. – Настанет судный день, все ответят за свои грехи. Леня, неужели ты жил праведно?
Зарецкий, не говоря ни слова, вылетел в коридор. Теперь и мою голову сдавило.
– Можно попросить таблетку аспирина? – повернулась Тина к Кате. – Лучше быстрорастворимого, от обычного у меня гастрит обостряется.
Не успела Тина закончить пассаж о влиянии погоды на ее самочувствие, как Манана кинулась к дочери, сжала ее в объятиях, а затем молча схватила стоявшую на столе коробку с «омолодителем» и вытащила оттуда пилюлю. Она действовала так быстро, что мой крик: «Не делай этого!» – прозвучал уже после того, как Манана сжала в кулаке неизвестное снадобье.
– Ты отравишься! – всплеснула руками Катя.
– Вовсе нет, – торжественно заявила пиар-директор. – Тиночка выздоровела и теперь проживет тысячу лет, а мне, значит, раньше нее умирать? Я не жажду бессмертия, но не собираюсь оставлять дочку сиротой.
Катя потянулась к упаковке с таблетками:
– Надо немедленно убрать это в сейф. Ай! Алина, мне больно!
Бортникова, с силой стукнувшая жену босса по руке, схватила «средство Макропулоса»[11].
– Мое! Не хапать! Это посылка от Дениса! Распустила тут свои лапы!
Екатерина покраснела.
– Алина, мы не знаем, что в коробке! Вдруг там яд!
– Действительно, – согласился с женой Василий Олегович. – Я спрячу лекарство подальше.
Диетолог сунула под нос кондитеру фигу:
– А это видел?
– Что ты хочешь этим сказать? – задал совсем уж нелепый вопрос Самойлов.
Алина прижала к себе «посылку» с неба.
– Все, – бормотнула она, – уйду в монахини. Даже если придется пару тысяч лет простоять на коленях перед иконами, я потерплю. Теперь я знаю – впереди встреча с Деней, надо замолить грехи, чтобы в вечной жизни соединиться с сыном.
Манана подскочила к Алине:
– Правильно, мы должны теперь держаться вместе!
– Они сошли с ума? – вырвалось у меня.
Пиар-директор засмеялась.
– Нет, мы воспользовались шансом, который нам послал господь!
– Да, – подхватила Алина, – именно так. Непременно съем «омолодитель»!
– Тина выздоровела! – ликующе закричала Манана.
– Мама, – с укоризной сказала дочь, – пожалуйста, перестань. Извините, но я абсолютно не понимаю, что тут происходит?
– Я тоже, – вздохнул Юра.
Алина потрясла коробкой:
– Лекарство действует! Оно изменило Тину, я тоже стану бессмертной. Представляете, сколько денег отвалят за «омолодитель» богатые люди? Отдадут мне все свои сбережения, чтобы жить тысячелетия!
– Лина, опомнись! – воззвал Василий Олегович. – Оставь жестянку!
Диетолог открыла крышку, вытащила одну таблетку, зажала ее в кулаке и протянула коробку Самойлову:
Ознакомительная версия.
