все остальные звуки. Он становился все громче. Водитель переключил передачу. Еще чуть-чуть, и бампер упрется мне в спину. Еще миг, и я окажусь под колесами машины. Еще миг, и…
Машина проехала мимо, задев зеркалом с пассажирской стороны мое левое плечо — то самое, раненое. От удара я споткнулся, и увидел, как внедорожник сделал быстрый разворот. Это все, что я увидел. Я упал на землю, несколько раз перекатился по асфальту, оцарапав колени, ладони и локти. Снова раздался шорох шин, и дверь внедорожника открылась. Я услышал шаги и понял, что должен опять бежать — на сей раз у меня не было кроличьего уха в качестве орудия защиты. Но я не успел встать на ноги, когда А. К. завел руки мне за спину и дернул вверх.
От боли у меня помутилось в голове. Я попытался освободиться от его хватки, но это было не легче, чем в прошлый раз. Чтобы сравниться с ним в бойцовских качествах, мне следовало быть на двадцать лет моложе и на семьдесят килограммов тяжелее. И сегодня вечером этого не произойдет.
Он сделал несколько шагов к внедорожнику. Задняя дверь была открыта. Я вдруг осознал, как изменилась моя жизнь с тех пор, как всего несколько недель назад я принимал участие в семинаре Перттиля на тему позитивного влияния на рабочую атмосферу. Затем я увидел на водительском сиденье Игуану. Выражение его лица было таким же холодным, как его глаза.
Внедорожник взял курс прочь из города. А. К. сидел рядом со мной на заднем сиденье. В ушах у него торчали наушники. Я слышал постоянное низкое буханье — он слушал музыку. А. К. держал меня за запястье. Никаких наручников, никакой веревки, никакого скотча. Только его лапища шириной с разделочную доску. Его пальцы толщиной с кабель обвились вокруг моего запястья математика. Мы по-прежнему оставались в разных весовых категориях, хотя он больше ничего мне не выкручивал. С одной стороны, я почувствовал облегчение: человек, едва не сбивший меня машиной, был мне знаком. С другой, я понимал, что времени у меня нет. Мы едем не в кино и не в закусочную съесть по хот-догу.
— Я ждал вас раньше, — сказал я. — Я провел некоторые расчеты. У меня есть предложение.
— У меня тоже есть предложение, — немедленно отозвался Игуана. Больше он ничего не сказал, и суть его предложения осталась для меня загадкой.
— Я не знал, как с вами связаться, — сказал я и попытался вытянуть ноги. Колени саднило после падения. — Я даже не знаю, как вас зовут. Я имею в виду, вас обоих. Вернее, я знаю, как зовут его. Почти знаю. Предполагаю, буквы обозначают его инициалы. В Финляндии есть примерно пятьдесят распространенных имен, начинающихся на А, и около пятисот фамилий, начинающихся на К. Но если взглянуть на частотность этих имен в разных возрастных группах и принять во внимание, что я могу более или менее точно угадать его возраст, то достаточно высока вероятность, что его зовут Антеро Корхонен, а не Абрахам Керасаари. Я верю в законы вероятности, и это могло бы стать хорошим началом, но только при условии, что я…
— А. К. — это имя и еще одно имя, — сказал Игуана. — Оба прозвища. Оба придуманы мной. Кроме меня, их больше никто не знает. Даже сам А. К.
— Это делает нахождение точного числа достаточно сложным, — признался я и покосился в сторону. А. К. выглядел так, словно ни наш разговор, ни происхождение собственного имени совершенно его не интересовали. — Как я уже упоминал, я произвел некоторые расчеты и…
— Почему ты не сказал об этих расчетах раньше?
— Я произвел их только сегодня. Сегодня меня посетила одна идея. Точнее, сегодня утром.
— Ясно, — сказал Игуана своим ледяным голосом. — У тебя внезапно возникла идея, когда тебя чуть не сбил внедорожник, а А. К. взял тебя в клещи и швырнул на заднее сиденье машины. Обычно это пробуждает у людей фантазию. Мне приходилось выслушивать много всяких идей. Как раз в такие моменты. А ты случайно не видел одного широкоплечего парня, который должен был нанести тебе визит?
Машина подъехала к перекрестку и свернула на маленькую извилистую дорогу. Уличные фонари у нас за спиной исчезли. Мы продолжали ехать сквозь осеннюю ночь.
— Нанести мне визит? — спросил я.
Глаза Игуаны на секунду оторвались от дороги и взглянули в зеркало заднего вида.
— Напомнить тебе о долге? — спросил он. — Забавная штука. Я просил его заскочить к тебе и сказать то же, что говорили мы, только немножко по-другому. Так, чтобы ты действительно понял. Парень позвонил нам, чтобы уточнить: ему ехать в парк аттракционов или в парк приключений.
Я как раз собрался сказать ему, что мой парк — это парк приключений, и объяснить, в чем разница между первым и вторым, но сообразил, что не хочу продолжать этот разговор. И прикусил язык.
— Но после этого, — сказал Игуана, — мы ничего о нем не слышали. Мы прокатились вокруг парка и не нашли его машину. Он как будто испарился. А ты что, тоже его не встречал?
Я видел в зеркале его глаза рептилии, видел дорогу, залитую неярким лунным светом.
— Я не помню ни одного особенно широкоплечего клиента, — честно ответил я. — Большинство посетителей парка отличаются скорее стройностью.
Игуана молчал. Расстояние между домами, мимо которых мы ехали, становилось все больше.
— Я ему звонил, — снова заговорил он, — но звонки не проходят. Это меня немного беспокоит, если ты понимаешь, о чем я. Вдруг с ним что-нибудь случилось?
Телефон. Разумеется. Он на дне морозильника. Возможно, в одном из карманов. Я ведь взял у него только ключи от машины.
— Вот я и подумал, наверное, стоит спросить у тебя. Вы с ним разговаривали? Как прошел разговор?
— Я не разговаривал ни с каким широкоплечим парнем, — ответил я и опять сказал чистую правду. Наше с ним общение трудно было назвать разговором.
Игуана молчал. Он включил поворотник — как раз вовремя перед поворотом. Машину он вел, не нарушая скоростной режим. Мы приблизились к выезду на грунтовку — то, как он это сделал, можно было показывать на курсах вождения в качестве образца. Любой инструктор поставил бы ему высший балл. По дну машины застучал гравий. Ночную
