— Могли бы вы предположить или знать, что у мистера Уоренби были враги? — спросил Хемингуэй.
— Нет-нет, я бы так не сказал! Но… мистер Уоренби был не из тех, кто посвящает людей в свои дела. Даже в чисто служебных вопросах были аспекты, о которых не ведал никто из сотрудников. Я бы сказал, что он был очень деловым, энергичным человеком, — заметил мистер Купланд.
— Исходя из того, что мне известно, мистер Уоренби был из тех, кто умеет наживать себе врагов.
— Не могу сказать что-либо по поводу его личной жизни, но в профессиональном плане… Да, с этим можно согласиться. Он был очень удачлив и обрел широкую известность, что могло вполне быть поводом для зависти. Что касается его членства в комитете и в различных комитетах — у него всегда имелось свое мнение и свои методы и… может, мне не стоило бы этого говорить, но, возможно, иногда он бывал не очень разборчив в средствах и методах достижения своих целей. Он как-то сказал мне, что вряд ли что-либо ему доставляет большее удовольствие, чем наблюдение за тем, как все пляшут под его дуду, а это, как вы понимаете, не многим понравилось бы. Ко мне лично, да и, пожалуй, ко всем своим сотрудникам он относился исключительно хорошо, но иногда меня удивляло, зачем он с такой доскональностью и скрупулезностью выясняет все до мелочей о людях, с которыми сталкивается. Даже то, на мой взгляд, что никогда не пригодилось бы ему непосредственно для работы. Однажды я спросил его об этом, но он ответил очень неопределенно. В том духе, что никогда не знаешь о том, где найдешь, а где потеряешь.
— А может, он выяснял это с целью дальнейшего шантажа? — прямо спросил Хемингуэй.
— Ну что вы! Конечно, нет! Я никогда не замечал ничего такого, что могло бы меня натолкнуть хоть на минимальное подозрение, что он пытается получше узнать человека с подобной целью. Скорее, он делал это просто ради развлечения. Да это ведь так тривиально, инспектор. Я надеюсь, вы правильно меня поймете. Вряд ли кто-то из нас никогда не делал ничего такого, чего в последствии мы бы стыдились, стань это известно всем. Еще раз повторяю, сэр, что надеюсь на ваше понимание, — с намеком проговорил мистер Купланд.
— Я вас очень хорошо понимаю, — кивнул Хемингуэй. — И все же вы говорите, что были крайне изумлены, когда узнали, что кто-то пристрелил вашего, так сказать, мини-диктатора?
— Да, сэр, конечно. Я был потрясен этим страшным известием. Но боюсь, из моих слов у вас сложилось не совсем Правильное мнение о мистере Уоренби. Я не имел в виду, что он сделал что-либо такое, из-за чего кто-то мог бы решиться на его убийство. Иногда он и правда довольно зло подшучивал над людьми. Такое случалось даже в отношении меня лично, но, поверьте, за этим реально ничего не стояло.
— Понятно, — медленно проговорил Хемингуэй. — Я надеюсь, мистер Купланд, не надо говорить о том, что ваш дож — оказать мне посильную помощь в раскрытии этого дела, поэтому спрошу вас прямо: есть ли у вас хоть малейший повод подозревать, что он кого-либо шантажировал или что-то в этом роде? — резко спросил Хемингуэй.
— Нет, сэр! Нет и еще раз нет! Уверяю нас в этом. Ничего не знаю о его личной жизни, но что касается его профессиональной стороны, то мой ответ однозначен, — твердо ответил мистер Купланд, но все же с некоторым испугом в глазах.
Хемингуэй внимательно смотрел на мистера Купланда, чуть склонив набок голову.
— Ну что ж, хорошо, — выдержав паузу, сказал он.
В это время в дверях появился кто-то из клерков и в нерешительности застыл на пороге. Мистер Купланд вопрошающе взглянул на Хемингуэя, но, не увидев на его лице никакой реакции, откашлявшись, спросил:
— Да, в чем дело?
Клерк подошел к мистеру Купланду и тихо проговорил ему что-то на ухо, из чего Хемингуэю удалось уловить только фразу «сэр Джон Иглсфилд». На лице управляющего отразилось некоторое замешательство, после чего он обратился к Хемингуэю:
— Вы позволите мне отойти, сэр? Пришел один из наиболее важных клиентов мистера Уоренби.
— Да, пожалуйста. Не возражаю, — согласился Хемингуэй.
Благодарно взглянув на старшего инспектора, мистер Купланд вышел из кабинета. Когда дверь за обоими закрылась, Харботл, сидевший все это время за столом Уоренби, спросил:
— Что вы думаете об этом типе, сэр?
— О, исключительно честный человек, — ответил Хемингуэй, подходя к столу и рассматривая кипу бумаг на нем. — Как дела у вас, Хорэйс? У вас тут, кажется, хватает работенки?
— Да, есть немного, — язвительно согласился Харботл. — Как раз до вашего прихода этот Купланд говорил мне, что офис чересчур мал для такого объема работ, как у них. И с этим я согласен. Он сказал мне, что Уоренби как раз накануне собирался перевести свой офис в большое помещение в центре, считая, что застолбил самое удобное место во всем городе.
— Да, уж в этом можно не сомневаться, — заметил Хемингуэй.
— Жаль только, он не успел это сделать. Тогда мне досталось бы меньше работы, — проворчал Харботл, оглядывая комнату, и в самом деле стесненную обилием офисной мебели.
Большой шкаф, подвесные полки, несколько тумбочек, открытый сейф и еще один большой шкаф, забитый всевозможной литературой — все это, конечно, не могло не стеснять владельца кабинета.
— До сих пор не сориентировался, что где лежит. Похоже, это было ведомо одному Уоренби. А вы, шеф, хотите, чтобы я разобрался со всеми его бумагами?
Хемингуэй кивнул в знак согласия.
— Думаю, вам не стоит лезть в тумбочки, где лежат дела его клиентов. Боюсь, это лишь отнимет у нас время. Хотя мне приходилось бывать в офисах, настолько напичканных всяким барахлом, что там, по-моему, и мухам было тесновато. Но что поделаешь! Бедный Хорэйс! Я вам действительно искренне сочувствую, — дружески сказал Хемингуэй.
— Не сказал бы, что здесь полностью отсутствует порядок, — заметил Харботл. — Почти все маркировано, связано в стопки. Беда в том, что этого всего слишком много. Да и надписи, сделанные его рукой, не всегда мне понятны. Я имею в виду чисто профессиональную терминологию, в которой я, понятное дело, не слишком силен, — посетовал Харботл.
— Я думаю, Хорэйс, Купланд сможет помочь вам разобраться.
— Мне кажется, он и сам-то не очень разбирается в деталях, — задумчиво сказал Харботл. — Кстати, шеф, есть кое-какие сведения, которые должны вас заинтересовать. Вы знали, что Уоренби был городским арбитром?
— Нет. Но бьюсь об заклад, что это именно так. Уоренби умел достигать своих целей, — сказал старший инспектор.
— Он получил это назначение год назад. Об этом мне рассказал Купланд. Драйбек тогда чуть не лопнул от злости. До Уоренби этот пост занимал один старый адвокат, умерший перед самыми перевыборами.
— Может, кто из коллег и убил бедного адвоката, чтобы занять его местечко, — заметил Хемингуэй.
— Судя по словам Купланда, Драйбек считал себя единственной кандидатурой на вакантное место.
— Уоренби был, безусловно, пробивной личностью, чего бы я не сказал о Драйбеке, насколько я его знаю. Но тем не менее, Хорэйс, понимаю куда вы клоните. У Драйбека, таким образом, появляется еще один мотив для убийства. Может быть, вы и правы. Но у меня сложилось впечатление, что старик уже свыкся с головокружительной карьерой соперника и успокоился. До каких только высот не добрался бы еще бедняга, если бы его карьеру не остановили бы столь безжалостно в самом расцвете сил. Ну что, Хорэйс, не нашли вы там чего-нибудь интересного? — спросил Хемингуэй, не отрываясь от бумаг.
— Ну если только документация на гравийный карьер мистера Айнстейбла. Или на приобретение дома в Фокслейне. Ну и гусь был этот Уоренби. Лихо он расправился с прежним владельцем дома, — с некоторым восхищением заметил Харботл. — Но в принципе, все это — старье.
— И что там насчет карьера сквайра? — поинтересовался Хемингуэй.
— Здесь только ответ от какой-то лондонской юридической фирмы на запрос Уоренби, действовавшего по чьему-то поручению, — объяснил Харботл. — Но вот копию самого запроса я так и не нашел. Может, затерялась где-то среди бумаг.
— Как вы только умудрились найти ответ? — удивился Хемингуэй, глядя поверх груды папок на обложенного бумагами Харботла. — Так что же в этом ответе?
— Похоже, у Уоренби был клиент, заинтересованный в гравии, и Уоренби действовал по его поручению, — ответил Харботл.
— Да, чем только не занимаются люди в наше время, — философски заметил Хемингуэй.
— Его клиент добивался того, чтобы получить лицензию на карьер. Я дам вам это письмо, чтобы вы смогли сами с ним ознакомиться, — предложил Харботл.
— Так что это за фирма в Лондоне? А что касается Драйбека, то он был адвокатом сквайра. По крайней мере, так мне сказал главный констебль.
— Кажется, в этой лондонской фирме сидят юристы по недвижимости или что-то в этом роде. А — вот!
