на Машку неизгладимое впечатление.
Именно там она нашла свой самый ненавистный тип мужчины. А потом — свой идеал. Это оказался один и тот же человек — император Франц-Иосиф.
От вида его апартаментов мы пришли в ужас. Они были похожи на солдатский бивуак: крохотные комнатки с узкой кроватью, застеленной страшненьким одеялом. Простые стол, стул.
— Император был аскет, — рассказывала Катя. — И страшный скряга, хотя являлся одним из самых богатых людей Европы. Он экономил на всем! Носил брюки, рубашки и прочую одежду, пока она на нем не истлевала. Заставлял штопать носки, латать костюмы. Единственным предметом его одежды без заплаток были трусы. Но они почти рассыпались в прах. А когда надевать все это император больше не мог, он устраивал аукционы: распродавал подданным застиранное белье и одежду, рваные ботинки, стершиеся зубные щетки и даже обмылки, а вырученные деньги пускал на зарплату слугам. Франц-Иосиф ненавидел прогресс как таковой. Потому категорически отказался делать в своих комнатах туалет и ванну: предпочитал ночной горшок и деревянную, уже всю в зазубринах лохань, от которой у него были занозы. Все 50 лет император носил одно и то же зимнее пальто, подаренное когда-то русским царем. И как Сиси ни уговаривала купить новое, так и ходил в нем до самой смерти, хотя соболя внутри уже истлели.
— Убила бы! — прошипела Машка, которая считала мужскую жадность первым смертным грехом.
А Жанна ехидно наклонилась к уху Инны Львовны:
— Это вам никого не напоминает? Сколько я говорю Мише: купи себе хотя бы новые рубашки! А он: зачем, если те еще не сносились!
Но тут мы зашли в покои Сиси и остолбенели: прекрасные шелковые обои, дорогая мебель, куча картин и безделушек. А главное — роскошнейшие наряды императрицы и сверкающие украшения на портретах.
— Интересно, откуда жена брала деньги, если муж — такой скряга? — изумилась Машка.
— От любовников! — со знанием дела пояснила Жанна.
Но гид Катя улыбнулась:
— Два вида счетов император подписывал всегда не глядя. От жены Сиси. И от любовницы Катарины.
— Святой человек! — вскричала Машка.
Инна Львовна, поджав тонкие губы, в свою очередь, ехидно шепнула Жанне:
— А это тебе никого не напоминает?
Тут наша компашка замерла у знаменитого портрета Сиси с алмазными звездами в волосах.
— Сколько тогда стоила одна такая звезда? — требовательно спросила Жанна у Кати.
— Никто не подсчитывал их раздельную стоимость. Но та звезда, которую украли в Шенбрунне, была оценена в несколько миллионов долларов.
— Значит, каждая звезда сегодня стоит столько же? — прищурилась мама Михаила.
— Теоретически да. Если бы нашлась.
Жанна и Инна Львовна, несмотря на взаимную неприязнь, заговорщически переглянулись. Чем укрепили наши с Машкой подозрения.
Страшную тайну мы узнали, простите, в музейном туалете, куда зашли вместе с Жанной.
— В твоих волосах такая звезда будет смотреться просто отлично! — закинула удочку Машка, когда мы выстроились перед зеркалом, синхронно подкрашивая губы.
Жанна, заглотив наживку, фыркнула:
— Не хуже, чем на ней!
— Где же твой жених раздобыл такой чудесный подарок? — не унималась подруга. — Неужели это не копия?
Жанна свернула черным глазом.
— Копия? Я копии не ношу! Это настоящая звезда Сиси!
— Но как же? — делано удивилась Машка. — Они ведь пропали!
— Не пропали, а валялись у одного из наших солдат. Они во время войны заняли виллу этой внучки, там жили. Ну он и взял на память. Думал, стекляшки. А оказалось, настоящие бриллианты! Эксперты так сказали. Нет, Миша говно не купит.
— Но тогда это, наверное, собственность Австрии?
— С каких хренов? — аж взвилась Жанна, на миг потеряв всю томную гламурность. И тут же опомнилась. — Там все ок. Миша как надо покупку оформил. Только просил не распространяться. Какой-то чокнутый коллекционер за ней охотится. А тебе кто про звезду сказал?
Машка хотела бы ответить: «Ты. Только что».
Но вместо этого загадочно пожала плечами:
— У меня свои источники.
А я еще раз подивилась причудам природы. Создать такой прекрасный сосуд и забыть зажечь в нем искру разума!
…Стоит ли говорить, что, расставшись наконец с нашими спутницами, мы с Машкой весь остаток вечера протрындели про то, как легко новые русские попадаются на развод мошенников, торгующих поддельным антиквариатом.
В баре гостиницы, куда мы по установившейся традиции заглянули перед сном, наши с Машкой ожидания не сбылись. Ни Михаила, ни противного незнакомца там не обнаружилось. А ведь я уже мечтала, как буду гордо игнорировать его весь вечер!
— Интересно, бриллианты в звезде этой дурочки настоящие или тоже фальшак? — хмыкнула Машка, когда мы, вернувшись в номер, укладывались в кровати.
Я с тревогой отметила в ее словах ревнивую нотку. Не восприняла ли она слишком всерьез слова мамы Михаила, что ее сыну нужна умная интеллигентная жена?
Неожиданное предложение
Новый год мы с Машкой встретили на площади в центре Вены вместе с толпами народа, молча глядящими на залпы салюта над головами.
Орать и свистеть вместе с боем часов начали только мы и несколько подростков у подножия скульптурной лошади со всадником. На нас тут же зашикали: все остальные сосредоточенно наставили в небо телефоны и снимали видео.
Я подумала, как правы психологи, утверждающие, что нынешнее поколение — это люди отложенных впечатлений и эмоций. Они записывают все на гаджеты, надеясь оставить переживания на потом. Но никогда это «потом» не наступает. Наши недополученные удивление, ошеломление, радость так и оседают невостребованным грузом на дне электронной памяти. Нигде еще я не ощущала это так сильно, как здесь, стоя среди молчаливой массы людей с потухшими глазами и горящими экранами телефонов.
Правда, чуть позже народ расслабился, начал выпивать, гомонить. Но все веселье шло лишь в самом центре около собора Штефана. Стоило свернуть на любую из боковых улиц — и там уже было пустынно и темно. Да и с площади все как-то быстро разбрелись. Так что мы с Машкой дернули по шампанскому из принесенных с собой маленьких бутылочек и отправились в номер спать.
В конце концов, чем какой-то Новый год отличается от других, полных веселья дней для двух обаятельных незамужних женщин?
Если вы не поняли, это был сарказм.
Утром мы решили встать пораньше: пора было приводить в действие план по проникновению на новогодний концерт в Золотом зале Венской филармонии. Он начинался в 11.15, но Машка, мастер покупки с рук билетов на шумные московские премьеры, решила, что уже в десять мы должны занять стратегические позиции.
— Будешь стоять у входа, а я — на дальних рубежах! — наставляла она меня еще вечером.
Но ничего не понадобилось.
Утром 1 января к нам
