– Я не посторонний. Я – барон Леопольд, и меня ждут возле конюшен…
Великан по-армейски отдал честь и кивнул головой с понимающим видом. Он удостоверился, что поблизости нет инспекторов, которые могли бы схватить его за руку.
Тот, кто назвался бароном Леопольдом, уже шел по огромному лабиринту, встроенному в кулисы цирка. Кулисы занимали еще большую площадь, чем шатер, покрывающий скаковые дорожки и ряды зрителей. Они, правда, выглядели не столь изящно, но зато весьма экзотично.
Барон Леопольд обратился к проходившему мимо клоуну:
– Скажите, где уборные наездников?
Скоморох пустился в неловкие объяснения на довольно гнусавом американском, который барон, к счастью, немного понимал:
– Перейдите за первый шатер, затем обойдите второй, там вы найдете стойла лошадей, а немного подальше – гримерные наездников…
Небрежно поблагодарив, барон последовал в указанном направлении. Он пересек многочисленную толпу людей, сидевших на корточках перед маленькими открытыми чемоданами, из которых они доставали разноцветные костюмы, яркие кричащие румяна. К крышке каждого чемодана были прикреплены зеркальца; в них артисты смотрелись, накладывая грим.
Повсюду валялась солома, из-под нее струились ручьи черной отвратительной воды. Гримерные клоунов, акробатов, статистов, среди которых бродил сейчас Леопольд, располагались прямо на земле, а поскольку накануне прошел дождь, она была грязная и намокшая, по запаху напоминая сортир.
Это представляло зрелище одновременно и жалкое, и живописное – точно посыпанные мукой мордахи клоунов, силящихся состроить комические гримасы, в то время, как их матерчатые башмаки постепенно наполнялись водой, а разноцветные штанишки покрывались грязными пятнами.
Барон Леопольд поспешно пересек пристанище клоунов, поражающее своим комическим безобразием. Он собирался прошмыгнуть сквозь соседний шатер, но был остановлен резкими криками переодевающихся статисток – американок, русских и австралиек. Барон вынужден был отступить.
Он, собственно, и не настаивал, ведь это было не то, что он искал. Барон повернул направо и проскользнул через соседний шатер.
Объяснения, данные клоуном, больше не могли помочь визитеру. Он, похоже, безнадежно заблудился в длинном лабиринте цирка Барзюма. И он начинал все больше и больше нервничать, представляя последствия своей шалости.
Представление на арене всегда начиналось вовремя и разворачивалось по четко спланированному сценарию, тогда как за кулисами творилась полная неразбериха. Отовсюду раздавались крики, какие-то нелепые указания, взаимоисключающие друг друга, то и дело гасла электрическая лампа, обрушивался кусок декоративной стены, обшитый материей. Из разных углов доносились ругательства конюхов. Рабочие по ходу действия заменяли отслужившие декорации.
В три часа утра поезд Барзюма должен был отправляться, шатры необходимо было сложить, актеров отвезти на вокзал, не теряя при этом ни секунды.
Через десять минут барон Леопольд добрался до конюшен. Два или три раза он чуть не оказался сбит лошадьми, выводимыми конюхами для отправки на поезд.
Одного из них, похоже, главного, Леопольд спросил внушительным тоном:
– Вы не в курсе, где мадемуазель Могадор? Мне очень нужно с ней поговорить.
– Честное слово, вам повезло, – промолвил служитель, – она как раз сейчас отправится на поезд. Торопитесь, если хотите ее повидать.
Сердце учащенно забилось в груди барона Леопольда в предвкушении встречи, и тут же он действительно заметил наездницу, осторожно вышагивающую между лужами грязи, подобрав черную юбку.
Элен в самом деле только что покинула цирк и направлялась к машине, которая должна была отвезти ее к поезду. По дороге кто-то вдруг окликнул ее:
– Мадемуазель!
– Мсье!
Девушка обернулась, озадаченная повелительным тоном, которым к ней обратились.
Она побледнела. Страх все еще преследовал Элен, ведь они до сих пор находились в Бельгии, и, в принципе, она могла быть узнана и арестована в любой момент.
Девушка с удивлением взглянула на незнакомца. Тот, между тем, не теряя даром времени, твердо произнес:
– Разрешите представиться, мадемуазель, – барон Леопольд, родственник бельгийского короля… неплохой малый, к тому же весьма удачного сложения, а?..
И через мгновение этот пройдоха добавил, нагло приближаясь к Элен и стремясь схватить ее за руку:
– Договорились, детка? Я вас похищаю, и вечером мы ужинаем вместе…
Девушка пришла в такое замешательство, что не знала, как отвечать и уместно ли в подобной ситуации сердиться. Элен смотрела при свете фонаря на этого нахального ловеласа, и – странное дело – ей померещилось, что не будучи с ним знакомой, она все же встречала его где-то раньше. Где же она видела эти холодные сверлящие глаза, бритое костлявое лицо и волосы какого-то пепельного цвета?
И необычный голос был тоже вроде немножко знаком… Элен не могла точно вспомнить, при каких обстоятельствах встречалась с этим мужчиной. Но вдруг, почему-то еще с большей интенсивностью, чем прежде, перед ней всплыли все приключения, пережитые за последнее время, в том числе и арест в Антверпене по подозрению в убийстве.
Внезапно девушка покраснела от гнева. Человек, представившийся бароном Леопольдом, обхватил Элен за талию и, дерзко прижав к себе, прикоснулся губами к ее волосам. Гордая кровь Элен взбунтовалась, она отпрыгнула назад.
– Мсье! – вскричала она возмущенно.
Движение сработало быстрее мысли, и своей плетью наездница хлестанула по лицу пошляка-барона.
В глубине цирка появился человек. Невозмутимо скрестив руки на груди, наблюдал он сцену и улыбался, одобрительно оценивая прием, примененный девушкой по отношению к назойливому ухажеру. Это был укротитель львов Жерар, человек родом из Натала.
Было два часа утра. Поезд Барзюма вот-вот собирался трогаться. Все артисты, конюхи, служащие, а также оборудование были готовы к отправлению.
Старший конюх, только что проверивший загрузку последних лошадей, уже собрался и сам подняться в поезд, как вдруг, в тот момент, когда раздался гудок локомотива, кто-то потянул его за рукав.
Он обернулся. Перед ним стоял молодой человек, одетый в элегантный вечерний костюм и высокую шляпу.
Он спросил немало удивленного служащего:
– Ваша труппа не нуждается случайно в конюхах?
– Нет, мсье, – ответил тот.
– А в работниках конюшни?
– Нет, мсье.
Дав гудок, поезд тронулся с места, старший конюх запрыгнул в вагон, но на ступеньках лестницы, находившейся в самом конце, примостился молодой человек, успевший-таки просунуть в лапу служащего банковский чек.
– Уверяю вас, – проговорил он загадочно, – именно вы нуждаетесь в помощи. А посему – лишний конюх вовсе не помеха…
Вид он имел такой необычный и такой убежденный, произнося эти слова, что главный конюх остался весьма озадачен. Тем не менее, он ответил утвердительно, увидав, как молодой человек вытаскивает из кармана на этот раз целую пачку банковских билетов, говоря:
– Это, чтобы лучше обеспечить вашу новую службу.
Главный конюх, удостоверившись, что никто не видит, опустил деньги в карман и тихо спросил:
– А в чем служба-то?
– Я – барон Леопольд. Вы можете называть меня просто – Леопольд.
Старший конюх посмотрел на пришельца:
– Любовная интрига, да? – спросил он.
– О, еще бы! И не спрашивайте, – буркнул барон.
И тогда служитель с облегчением вздохнул. Разумеется, он предпочитал это чему-либо другому. К тому же и сам был в таком деле мастак и считал, что любовные истории, как правило, не длятся долго. Кроме того, он хорошо знал артистов цирка Барзюма как достойных порядочных людей, знал также, что подавляющее большинство женщин – замужем, или собираются выйти замуж. Поэтому он с иронией взглянул на ловеласа, который, несомненно, представлялся бароном, чтобы побыстрей завоевать сердце какой-нибудь актрисы.
Шеф конюхов сказал:
– Я вас помещу в одну из свободных кабин. Завтра, возможно, подберем вам подходящую униформу.
Через несколько минут барон Леопольд сидел на аккуратной кушетке в маленьком купе. Он потирал руки от удовольствия.
– Все лучше и лучше, – рассуждал он, – дела устраиваются просто блестяще, и славная крошка из Антверпена…
Барон не успел закончить мысль. Раздался резкий короткий стук в его купе, и дверь отворилась. Кто-то стоял в коридоре. Это был мужчина высокого роста, с бронзовой кожей и густыми усами.
Едва барон взглянул на вошедшего, как тот пробрался внутрь и проговорил тихим голосом, но в то же время сухо, внушительно и властно:
– Слушайте меня, любезнейший! Если еще раз вы позволите себе хоть малейшую некорректность по отношению к мадемуазель Могадор, то будете иметь дело со мной, равно как и с моими друзьями.
