Участковый, как инквизитор творчески подошел к делу.
– Да, вот, хочу этого молодца, на дефекторе лжи проверить. – сказал он. – Полиграф, он называется. Железный ящик с проводами. Ящик одевается на голову подозреваемого, или его туда всего запихивают, а потом провода подсоединяют к розетке. Ни один подозреваемый не выдерживает пытки, болиграфом. Никакая дыба рядом с ним не стояла. Поэтому у него и название такое, состоящее из двух слов, боль и граф, болиграф.
– Полиграф! – неуверенно поправил участкового охранник.
– Нет, дорогой. Полиграф, это потом, когда у тебя голос сядет от боли. Будешь орать благим матом, уберите этот болиграф, а у тебя будет получаться сипло-сипло, чуть слышно – «полиграф».
Феде одновременно хотелось и осадить, унизить этого расстригу-лейтенанта, и в то же время он боялся вступать в конфликт с законной, местной властью. Какая никакая, а власть. Против ветра не будешь… Нет, не герой он, Федя. Себе дороже. И тут охранник допустил непростительную ошибку. Желая доказать всем, что он не последний человек в этом доме, в этой гостиной, и с хозяйкой на короткой ноге, Федя громко объявил:
– Полина, я себе чаю сделаю! – и полез в горку с посудой.
А из бара достал бутылку рома.
– Я с ромом люблю! – объявил он остальным.
Что ж, в любое другое время подобная фамильрно-беспардонная форма поведения, сошла бы всего лишь за недостаток воспитания, но не сегодня. Каждый из присутствующих в гостиной сделал моментальный вывод, что Федя, не первый раз здесь в гостях. Ох, как многозначительно посмотрели друг на друга Эдит и Костя Мясоедов. Их давешнее подозрение насчет сговора между Полиной и этим охранником Федей, подтверждалось. Не эти ли голубки помогли Роману сгинуть в неведомой дали?
Костя шепнул участковому:
– Этот сучок чувствует себя в этом доме как хозяин.
Старший лейтенант удовлетворенно потер руки и громко объявил:
– С вашего позволения дамы и господа, мы с Федей уединимся на некоторое время в отдельную комнату, для уяснения некоторых конфиденциальных любезностей и скабрезностей. Пошли, орел, поговорим!
– Я, Курочкин!
– Пошли Курочкин, расскажешь, что ты клевал!
Как приговоренный к смертной казни Федя пошел вперед. Когда они остались одни, участковый жестко заявил:
– Ну, колись Федя, пока не поздно.
Охранник взял себя в руки.
– Послушай старлей, Генерал ты там был до этого или кто, мне наплевать, но кроме того что я сказал операм, мне добавить нечего. Если я клевал что по жизни, то только жемчужные зерна.
Участковый тогда провел запрещенный прием. Он ударил под дых, в самое болезненное место у запуганного жизнью человека. Как говорят блатные, он взял Федю на понт.
– Вот из-за такого же как ты, я хожу теперь в участковых…Запираться, видишь ли голубок вздумал… И откуда только хлипкий такой на мою голову попался… Пусть я, Генерал, стал всего лишь старшим лейтенантом, но жизнь еще не закончилась, впереди свет в туннеле… Говори, что у тебя с хозяйкой?.. Ну…у!
Нешуточная угроза звучала в голосе участкового. Федя мысленно оценил весовые категории обоих, свои и сидящего перед ним не непонятного генерала, и сдался без боя. Если сейчас он скажет, что у него с хозяйкой ничего не было, только легкий флирт, то поставит себя в проигрышное положение, к нему могут применить более жесткий вариант. А что, у этого дурака на уме, одному богу известно, и то только в понедельник. Заломает медведь. И тут он повторил про себя вопрос: говори, что у тебя с хозяйкой? Он сразу уловил разницу, между, «что у тебя было с хозяйкой», и «что у тебя с хозяйкой». В одном случае, вопрос про флирт-амур, в другом про интерес.
Федя моментально вспотел. Ему не хватало только втрясть в разборки этих «новых русских». Они сволочи миллионы наворовали, вон в каких квартирах живут, на каких машинах ездят, а он должен за них отдуваться. Не подели собаки что-то. Ишь, налетело воронье. Да на иномарках каких прискакали, одна круче другой. Последняя баба на Бентли. Сколько же он должен стоить?
Даже если замочили, или украли ее гребаного супруга, он тут не при чем. Федя теперь до конца осознал допущенную им ошибку. Какой же он идиот, зачем засветил сам себя, полез в этот вонючий бар. Чай он с ромом пьет? Да, когда ты скотина его с ромом пил? Читал в какой-то книжке, да, но чтобы пить! Отдувайся теперь, дурак. В крайнем случае, мелькнула шальная мысль, чтобы к нему не подсоединяли провода, он готов взять на себя любовные утехи, и не более того.
– Что у меня с ней было? – Федя, как заяц вильнул хвостом и попробовал запутать следы. – В последнее время ничего не было!
– Да, я тебя не про это спрашиваю! – как само собой разумеющуюся, имеющую место связь, отмел ее в сторону участковый. – Что у тебя с ней по деньгам было?
– По каким деньгам? – запаниковал враз Федя, слышавший краем уха про кой-какие денежные неурядицы у хозяйки квартиры. – Я к ее бизнесу ни ухом, ни рылом.
– А кто ухом и рылом? Ну…у!
Василий за свою егерскую жизнь не особо церемонился с начальством приезжавшим на охоту. Вы у себя начальнички, а здесь извольте слушаться меня. Держал он себя солидно. Мог слишком разговорчивого поставить крайним в цепь, мог цикнуть на раззяву, и никто не обижался. Давить научился он. Начальник районной милиции и тот пасовал. Неужто этого плюгавенького красавчика не расколем?
А Федя решил держаться выбранной с самого начала тактики. Флирт и более ничего.
– Я ей только стихи читал! – заявил он.
Солгавший единожды, должен постоянно помнить, что он только что говорил. Федя или не знал это правило или забыл его. Участковый нехорошо улыбнулся. Он вспомнил, как поймал в сеть матерого волка, а потом выпустил его в вольер. Приручить хотел. Волк не признавал его. Тогда он устроил ему поединок. Волю – волей ломал, взгляд – взглядом. Садился напротив вольера и в упор смотрел на зверя. Волк скалил зубы, Васька ему в ответ хищно улыбался. Улыбка, какая то волчья получалась. Оскал прокуренных зубов, а в глазах желтый блеск. И надо смотреть, смотреть не мигая, буравить сидящего напротив зверюгу. Волю его надо ломать. Удалось. Без палки, сломал. Там волк был, а тут какой-то красавчик, неудачник по жизни.
– Федя, ты мне мозги не морочь, не люблю я это, давай сначала и конкретно. Когда у тебя было с ней в последний раз, это самое?
– Месяц назад! – зло ответил Федя, лишь бы только отвязаться от его неприятного взгляда. Удав, а не человек, подумал он на старшего лейтенанта. Черт его знает, может, действительно был генералом?
– А когда было первый раз?
– Это у нее было в первый раз, а у меня было, может уже в десятый! – лепил горбатого Федя.
Участковый присвистнул от удивления.
– Так ты ее с младых лет знаешь? Вы со школы знакомы? А я то думаю, чего это он полез как свой, в винный бар. Или еще в детском саду на соседних горшках сидели? Почему у вас не сложилось?
Федю охранника вынесло на стремнину вопросов. Он неопределенно пожал плечами. И брякнул не подумав:
– Меня, по тем годам ничем нельзя было удержать, даже ребенком!
Старший лейтенант самодовольно улыбнулся.
– Как сына хозяйки звать?
– Максимка! – без задней мысли ответил охранник.
– Значит, ты за своим чадом из будки наблюдаешь. Ха. Ха! Папашка!
Тайны этих новых русских так и сыпались участковому в руки. Нашел он то связующее звено, что должно вытянуть всю цепь. Вот оно. Тяни.
Тайный, но настоящий папашка Максимки помог мамашке Максимки избавиться от путающегося под ногами Кизякова Романа. Молодец Васька, какая версия, похвалил себя участковый. Не стой на месте, пользуйся моментом, додавливай этого дамского угодника, этого писаного красавчика до конца.
Итак! Оба, и охранник Федя и Полина, весь вечер были на виду и обеспечивали себе алиби, вызвав милицию и постоянно выбегая на улицу. Значит, участковый мысленно прикрепил на погоны себе еще одну звездочку, должен быть кто-то третий, исполнитель. И тут Васька Генерал одним вопросом заткнул за пояс всех этих умничающих Мэгре, Шерлоков Холмсов, раскидывающих широкую сеть рассуждений. И мы не лыком шиты. Знай, земля русская, наших! Участковый, блистая новыми погонами, стал примерять на грудь медаль. Нет, лучше орден.
Итак. Этот красавчик, этот рифмоплет Федя должен по фамилиям помнить всех знакомых, что приезжали к Полине. В его интересах сдать того самого, с топором.
– С кем последнее время дружила хозяйка?
– С Кайманом Сергей Ивановичем.
– А кровь на сиденье откуда?
– Сама она намазала..! Не знаю!.. Все? – зло спросил Федя охранник.
– Все!
Когда они вышли из комнаты, от двери отпрянула Зоинька Мясоедова. Глаза у нее горели синим огнем неистребимого ничем женского любопытства. Участковый пожалел, что плохо прикрыл дверь.
Федя теперь уже назло всем, несмотря не несущиеся с улицы нетерпеливые автомобильные гудки, решил достать из бара бутылку рома. Партия им была вчистую проиграна, мужское единоборство не его фишка. Наполнив до половины стакан, он опрокинул его в рот и, прихватив пару трюфелей, был таков.
