Ознакомительная версия.
Как оказалось, испугался он вовсе не крокодилихи. Дусенька вообще – милое и кроткое создание, особенно после кормежки, а если замотать ей пасть скотчем в несколько слоев, то вообще более спокойной и уравновешенной рептилии на свете не сыщешь. Разве что может слегка поцарапать когтями, а так – ничего. Герцог подумал, что вернулась его самая страшная галлюцинация времен школьной молодости, когда он в компании таких же юных и благородных аристократов покуривал травку и баловался галлюциногенами мексиканского грибного происхождения. Кстати говоря, он потом много рассказывал про свое знакомство с великим Кастанедой. Однажды герцог и Кастанеда, заблудившись в мексиканских прериях и пампасах, когда пробирались к магу племени яки Дону Хуану, пригласившему их на сковородку жареных теонанкатлов…
Так о чем это я?
О герцоге, о грузовом лифте… Нет!
О предсмертном вое.
Я вихрем взлетела ввысь на первом попавшемся лифте, это был как раз грузовой. Пока ехала – было почти тихо, когда вышла на пятом этаже, вой, уже ставший басовитым ревом со всхлипами, усилился. Доносился он из комнаты моей свекрови от третьего мужа Нинели Аристарховны. Я рванула на себя дверь.
Нинель Аристарховна в розовом халатике сидела на полу и, разинув беззубый младенческий рот, наслаждалась своими завываниями и руладами. Я выругала себя – который год собираюсь вставить бедной старушке зубы! Свои она утратила весьма экстравагантным образом – когда я отправила ее в кругосветный круиз, где то в море Сула, а может, в море Сулавеси их пароход подвергся нападению пиратов, и свекровь чересчур активно защищала чемоданы со своими вечерними туалетами. Особенно ей не хотелось расставаться с бриллиантовым колье стоимостью в полтора миллиона долларов.
После этого круиза со свекровью сделалось что-то странное – я даже подозреваю, что временами она принимает меня за гонконгского пирата, потому что умоляет меня о милосердии на каком-то невнятном южнокитайском диалекте.
Особенно трогательно это у нее получилось, когда они умоляла отпустить ее в кришнаитский монастырь, где надеялась наконец похудеть – резко и навсегда.
Но сейчас ей было не до диалектов – она просто выла.
– Что это с ней?! – едва перекричав свекровь, спросила я гувернантку Люсеньку.
– Клубничный шампунь хотела выпить.
– А ты?
– А я не дала.
Я взяла со стола розовую бутылочку. Действительно, пахнет более чем аппетитно. Невольно я поднесла горлышко к губам…
Люсенька выхватила у меня шампунь.
– Вот видите! Никогда им больше этого не покупайте!
Тут я вспомнила, что и старшая свекровь получила такой же подарок.
– А Авдотья Гавриловна? Где она?
Люсенька вздохнула и развела руками.
– Ну так где де?
– Боюсь, это надолго, – сказала гувернантка. – Извините – недосмотрела! Но ведь даже знаменитые врачи Древней Греции Гален и Гиппократ рекомендовали время от времени принимать сильное слабительное…
– Ничего, Люсенька, – тут и я вздохнула. – По крайней мере, хоть один вечер Авдотья Гавриловна проведет дома.
Похлопав гувернантку по плечу, я пошла к лифту.
Но, выходя из кабинки, я вдруг ощутила сильный удар по затылку.
И свет в моих глазах померк.
Прежде, чем прийти в себя, я задумалась.
Почему, ну, почему ни одно мое расследование не обходится без крепкого удара по затылку?
Если составить список всего, что падало мне на затылок и приводило меня в бесчувственное состояние, то получится примерно такой винегрет:
огнетушитель;
мраморный болван без штанов; я знаю, что такое античный мрамор, но это был именно болван современной выделки, не стоящий того камня, который на него зря перевели;
спинка огромного резного дубового кресла;
шесть кухонных скалок;
две ножки от стульев, причем разных стульев;
сорок семь рукояток пистолетов разных марок;
одиннадцать ружейных прикладов, в том числе два приклада музейных мушкетов;
четыре клюшки для игры в гольф;
бронзовая мемориальная доска со стены старинного здания;
двадцать две бутылки со спиртныи и из-под спиртного;
гриф от штанги; по крайней мере, мне именно так назвали найденную рядом со мной железную палку.
Кажется, ничего не упустила.
Можно приходить в себя…
Я села и ощупала голову. Голова раскалывалась. Неудивительно, если бы и вовсе раскололась – возле меня лежал туристический топорик. Хорошо еще, что треснули обухом…
Я кое-как встала и пошла звонить Запердолину.
Я всегда звоню ему в таких случаях. Но несколько раз случалось, что я приходила в сознание, буквально лежа в его объятиях.
Запердолин – очень хитрый полковник. Он и полковником-то стал исключительно благодаря мне. Когда я веду следствие, он со своим отделом тут же пристраивается в хвост, дышит мне в затылок, иногда помогает, но случается, что просто следит за мной, зная, что рано или поздно меня треснут по голове, а тут-то он и выскочит из-за угла с наручниками, чтобы повязать злодея.
– Леонард… – прошептала я, и тут уж мне не пришлось напоминать себе о том, что по ситуации требуется шепот. – Леонард, на меня опять напали…
– Чем на этот раз? – осведомился полковник.
– Топориком…
– Гляди ты! – обрадовался он. – И топорик ее не берет!
– Приезжай, Ленчик, – заскулила я, – мне очень плохо! Приезжай и найди эту сволочь!..
– Сколько человек живет у тебя в доме? – спросил полковник. – Вот то-то. Сдается мне, что по затылку тебя треснул тот самый тип, который похитил ключи от сейфа. Ступай…
– Не могу…
– Ползи к сейфу и смотри, что пропало.
– Да нечему там было пропадать…
– Ползи, я сказал. Все. До связи!
Я на четвереньках отправилась в свои апартаменты. Меня сопровождал (сопровождала) варан Афродита. Я пробовала было опереться на мощную спину рептилии, но животное отпрянуло и оскалилось. Ну не скотина ли, подумала я, как ей пузо чесать – так она всегда тут, а как от нее польза требуется – так вот тебе, хозяйка, оскал в сто тридцать два зуба!
Сейф оказался закрыт. Я позвонила старшей свекрови и попросила, чтобы она принесла свой ключ. Пока она шла с другого конца здания к моим апартаментам, я, стеная, вскарабкалась на диван.
Полковник оказался прав. Пропажу мы обнаружили сразу. Я опять схватилась за мобильный телефон.
– Ленчик, украли дракона!
– Которого? – спросил Запердолин. – Варана или игуану? А может, кто-то покусился на красотку Дусеньку?
– Того, что в сейфе!
– Это что-то новое.
Тут я вспомнила, что рассказала ему о свалившейся в багажник игрушке крайне невнятно, кажется, даже не подчеркнула, что свекор затолкал это «вещественное доказательство» в сейф.
Но сейчас я была не в состоянии преподнесли историю длиннее, чем из одного предложения.
Где-то лежал список гостей…
Кому из них мог понадобиться зеленый плюшевый дракон, выброшенный в окно сумасшедшей старухой… Стоп!
Старуха-то – теща Раймондюкаса! Убийцы Раймондюкаса!
Одно из двух – либо в драконьем брюхе было доказательство его вины, либо – его неопровержимое алиби!
Я уставилась на список, двумя руками держась за голову.
Так, розово-голубая четверка, сумасшедшая семейка Прошкиных, совершенно не умеющая вести себя за столом… И они, кажется, в круиз собирались! Какого же черта они застряли в моем особняке?!
Немилосердно ругаясь, я как-то упустила из виду, что в мой особняк никто меньше чем на два месяца не приезжает.
Итак, обе компании свалились мне на голову ни с того, ни с сего.
И если Пятнистый имеет хоть какое-то оправдание для своего визита, живую мамочку, хохотушку Вареньку, то Прошкины вообще – не-пришей-кобыле-хвост.
Стало быть, по башке меня, скорее всего, треснули Прошкины.
Но их же по меньшей мере десять человек!
У Агаты Кристи есть детектив, где подлеца убивают в купе поезда двенадцать человек поочередно. Я допускаю, что Прошкины могли передавать топорик из рук в руки, но что бы тогда осталось от моей головы?
Это, естественно, был один из них, но который?
Эдуард Прошкин? Но это здоровенный дядька. Он не стал бы прятаться, прижавшись к стенке возле двери лифта, потому что его пузо торчало бы на полметра. Я тот, с топориком, был худощав, иначе я бы его заметила. Значит, Прошкин и даже его теща отпадают. Была там еще какая-то тетя с перьями в волосах. Вообще – как это мне не показалось с самого начала странным, что в дом среди бела дня вламывается везущая с собой бегемота компания в вечерних туалетах?!
И что любопытно – в этих самых туалетах они все еще расхаживают, не проявляя ни малейшего желания переодеться.
Главным же аргументом против Прошкиных было то, что я никак не могла вспомнить ни Сару Абрамовну, ни Хаю Абрамовну. Не было из в моей памяти – и точка. Хотя, возможно, топорик произвел в ней какие-то разрушения.
Ознакомительная версия.
