Ознакомительная версия.
— Допустим, только мне о странствующих рыцарях мало что известно. Убивали драконов и спасали прекрасных дам… Ах да, еще турниры в их честь устраивали. Ну, турниры — это от безделья, дамам стоило проявить благоразумие, тогда и в передряги, глядишь бы, не попадали, а вот драконов жалко. К несчастью, «Гринпис» в то время себя еще не проявил.
— Вот-вот, рыцари эти — темные лошадки. Страсть к большим дорогам выглядит весьма подозрительно. И кое-какое внешнее сходство с нашими братишками прямо-таки бросается в глаза. Начнем с простого, — принялась загибать пальцы подружка. — К примеру, золотые украшения, которые ребята так любят и над чем вся страна потешается. Это ведь как золотые доспехи, признак доблести, чем больше на тебе золота, тем выше ты на иерархической лестнице или по крайней мере в собственных глазах. Или машина. Машина должна быть крутой и страшно дорогущей. Это тоже от рыцарства — арабский скакун и прочее. У меня может не быть за душой ни копейки, это нормально, но ехать на старой кляче… Так и наши, лучше просто им в лицо плюнуть, чем посадить на «копейку». Истоки, между прочим, те же: конь для странствующего рыцаря отнюдь не роскошь, это, если угодно, надежный товарищ, он не должен подвести…
— Особенно когда уходишь от возмездия, — съязвила я.
— Правильно. Следующая общая черта: дух странствия и равнодушие к дому. Некоторые наши мафиози в таких берлогах живут, чуть ли не в «хрущевках», что от родителей достались, а если и заведут себе двести квадратных метров, то и там уютом не пахнет. А почему? Потому что они странники и дом им ни к чему. Так же как и женщины. Женщина привязывает к месту, а это плохо. Их жизнь в движении, одно приключение сменяет другое, и так до самой смерти. Женщина здесь может существовать лишь как нечто временное или недосягаемое, например, как мечта. Женатый странствующий рыцарь это нонсенс, оттого и ребятишки наши холостые, смысла нет заводить семью, если завтра снова в путь. А коли женятся, так ничего хорошего из этого, как правило, не получается. Далее, идеал мужской дружбы: брат, братан и все такое. Это своеобразный вариант рыцарских орденов, устав заменили «понятия», неписаные правила и ритуалы. Вот нам смешно, что дюжие парни лобзаются и виснут друг у друга на шее, а ведь все это имеет глубокие корни. Даже специфика языка, манера одеваться, короткие стрижки — это ведь все опознавательные знаки, сигнал для своих: «я из вашего братства». Нет, если вникнуть, окажется, что наша братва в самом деле последние оставшиеся на земле романтики. Жизнь их, как свеча на ветру, оттого и живут недолго, летят навстречу судьбе и своей смерти. — Я покосилась на Женьку, подозревая, что она роняет горькие слезы, но подружка радостно ухмылялась. — Может, статью забацать на тему бандитского счастья?
— Забацай, — кивнула я. — Может, найдутся дураки, спасибо скажут.
— Почему же дураки? — обиделась подружка.
— По кочану.
— Когда человек не может аргументированно возражать, а переходит на оскорбления…
— На самом деле, — перебила я, — все, что ты здесь наболтала, доказывает только одно: любому дерьму можно при желании создать романтический ореол. «Свеча на ветру, навстречу судьбе…» — передразнила я. — Мне Ромка про эти свечи рассказывал. Романтикой там и не пахнет. На самом деле это постоянные стрессы. Человек изо дня в день ходит не под тюрьмой, так под пулей, а стресс русский человек привык снимать одним способом, отсюда кромешное пьянство и дикий разгул. Когда здорово забирает, уже не страшно, а с утра сразу в опохмелку. Так и живут с мозгами, водкой разбавленными. А дом им действительно ни к чему, к дому привыкаешь. А уходить из него страшно, когда не знаешь наверняка, сможешь ли вернуться. И с бабами беда, потому что любая женщина ищет стабильность, ей родить надо и ребенка вырастить. Оттого-то в подругах у них либо «отмороженные», у которых дети и семья вызывают нервный тик, либо женщины, подсознательно настраивающие себя на вдовство, к мужу привязываться не спешат, а торопятся бабки прикопить на черный день. А кому приятно, что тебя уже хоронят. Вот и скандалят ребятишки. Про братство вообще говорить смешно, какое, к черту, братство, если на деле человек лишен собственного мнения, вынужден жить по понятиям и поступать по понятиям, даже если ему это поперек души. Стая индивидуалистов не выносит, стоит лишь заявить о собственном мнении, тебя либо вышвырнут, либо сожрут, а в одиночку страшно, коли привык гуртом бегать и не очень на свои силы рассчитываешь. Вот тебе и романтика.
— Вечно ты все опошлишь, — вздохнула Женька. — Ведь как все красиво получалось… А с чего это мы о братках заговорили?
— Мы о Руслане заговорили, — недовольно напомнила я.
— Ну, этот точно в стае бегать не будет, гонору много.
— Это у него с нами гонору много, а…
— Я рада, — заявила Женька.
— Чему? — нахмурилась я.
— Парень напрасно старался. Любовь к Роману Андреевичу творит чудеса.
— Так ты что, проверку мне устраивала?
— Я проявляла беспокойство.
— Женя, ты дура, — заявила я, отвернулась и закрыла глаза.
Проспали мы дольше обычного и едва не опоздали к завтраку. Я направилась в кухню с намерением попросить горячего молока. После вчерашнего гостевания в подземелье у меня побаливало горло. Подходя к дверям, я услышала грозный рык Олимпиады.
— Прекрати болтать глупости, — выговаривала она. — Чтоб я больше этого не слышала. Только посмей еще раз рот открыть…
— Но ведь я, Олимпиада Назаровна, правда слышала…
— Замолчи, мерзавка, не то я тебе поганый язык-то вырву…
Я тяжко вздохнула: во-первых, было жалко Наташу (воспитывали, конечно, ее), во-вторых, стало ясно, с молоком придется подождать, потому что в разгар таких увещеваний входить неудобно.
Мысленно чертыхаясь, я пошла в столовую и у ее дверей столкнулась с Женькой.
— Как молоко?
— Никак, — отмахнулась я. — Старая ведьма Наташу воспитывает.
— У девчонки жизнь не сахар. Надо бы с ней поговорить об Олимпиаде и местных нравах. Сдается мне, мы узнаем много любопытного.
— Я бы еще в деревне поспрашивала, — кивнула я. — Да боюсь, придется, как вчера, везде ходить с сопровождением.
В коридоре появился Руслан, и мы замолчали. Он обнял меня за плечи и поцеловал куда-то в ухо, я хотела возмутиться, но Женька отчаянно замотала головой, и я только нахмурилась. Несмотря на то что Руслан влез на третий этаж и принес розу в зубах, после приключения в подвале я испытывала к нему неприязнь, а если честно, то и побаивалась. Такому типу ничего не стоит… в общем, Женька, конечно, права, лучше с ним не конфликтовать.
Следом за Русланом явился Олег. Не успели мы сесть за стол, как Олимпиада возвестила, что вернулся наш хозяин. Катер только что прибыл к пристани. Мы решили отложить завтрак и все вместе вышли на крыльцо встретить Льва Николаевича. Он выглядел осунувшимся и усталым, точно не спал всю ночь. Завтракал без всякого аппетита, говорил мало. Извинившись перед Женькой, что работу придется перенести на послеобеденное время, заперся в своем кабинете с Русланом, Олегом и прибывшим с ним Мстиславом. Последний, кстати, за столом не появлялся, что нас с Женькой насторожило.
Когда мужчины удалились, мы с подружкой отправились искать Наташу, но она словно сквозь землю провалилась. В холле Люба мыла полы, и я решила узнать у нее, в чем дело.
— Приболела Наташа, — ответила женщина. — Ушла домой.
— А что случилось? С утра она больной не выглядела.
— Не знаю. Кажется, живот прихватило.
— Давно она ушла?
— Минут сорок назад.
За столом подавала Люба. Я поначалу не придала этому значения, но теперь вдруг испугалась. Моя тревога передалась Женьке.
— Давай-ка в деревню, — нахмурилась она. — Пока мужики совет держат, нас не хватятся.
Мы спешно покинули дом и направились в деревню. Шли по тропинке вдоль озера, оказалось, что деревушка расположена не так близко. Мы потратили не меньше получаса, прежде чем выбрались к дому, где жила Люба. На высоком крыльце сидел молодой мужчина и возился с каким-то странным приспособлением, его назначение так и осталось для меня загадкой. Услышав наши шаги, он поднял голову и принялся нас разглядывать.
— Здравствуйте, — громко сказала Женька. Он молча кивнул и смотрел нам вслед, пока мы не достигли соседнего дома.
— Почему он так смотрит? — испуганно спросила я.
— Любопытство, — равнодушно пожала плечами подружка.
— Вдруг здесь не любят чужаков?
— А где их любят?
— Тогда, может, с нами и разговаривать-то никто не захочет?
— Для Наташи мы не чужаки. Надо узнать, где она живет.
Я огляделась и на скамейке возле третьего дома увидела женщину лет пятидесяти, она держала на руках рыжего котенка. Мы опасливо приблизились и дружно поздоровались.
— Здравствуйте, — ответила женщина, отпуская котенка, тот, смешно переставляя лапы, направился в палисадник.
Ознакомительная версия.
