баней. В очередной раз порадовавшись красотам природы, которые я могла созерцать каждый день благодаря покойному Борису, я открыла окно с намерением подышать. И тут…* * *
Сначала я не поняла, что именно вижу. Что-то белое и светящееся медленно двигалось со стороны леса в сторону нашей бани. Тут сзади скрипнула дверь, и я подпрыгнула, взвизгнув: ненавижу, когда ко мне кто-то подкрадывается со спины.
— Ты чего? — удивилась Пелагея, заходя в комнату. Она была в переднике, потому что заменила Валентину на ее кухонном посту и теперь заведовала ужином.
Я сглотнула, потому икнула и нервно мотнула головой в сторону окна. Пелагея быстро метнулась ко мне и, высунувшись по пояс, спросила:
— Чего там? Опять кого-то по голове шмякнули?
— Тьфу на тебя! — разозлилась я. — Посмотри, ты видишь там, возле бани, что-то белое? Это что?
— Не-а, ничего не вижу, хотя нет… Ой, мамочки…
Я снова прильнула к окну, подвинув ее, и мы смогли наблюдать, как белое светящееся пятно медленно огибает баню. Вело оно себя странно: то появляясь, то исчезая. Почему-то выглядело это жутко.
— Дождались. — Пелагея закрыла рот рукой, вид у нее был пришибленный. Впрочем, как всегда.
— Ты о чем? — заволновалась я, потому что определить природу белой субстанции не представлялось возможным. Но чем-то она мне активно не нравилась.
— Так привидение это! Дух, в смысле. Борис пожаловал, нате, выньте, да положите! Наверное, злится, что цветы ему так и не посадила. Или что убийца до сих пор не найден. А я тебе говорила…
— Что ты болтаешь? — накинулась я на нее, непроизвольно переходя на зловещий шепот. — Какие привидения? Это…
Тут я задумалась, какое слово подобрать, а Пелагея задумчиво уставилась в окно:
— Мы часто не хотим замечать сигналы потустороннего мира, а, между тем, он существует.
— Пошли, посмотрим, что это. Может, чья-то собака забежала или кот, — решительно сказала я, хватая ее за передник.
— Ага, и она светится, — снисходительно скривилась Пелагея, но любопытство разбирало и ее, поэтому мы быстро сбежали по лестнице. Выскочив на крыльцо, устремили взгляды в сторону бани.
Темнота стояла такая густая, что рассмотреть что-то было проблематично. Да и боязно. Я свистнула Моте, и она нехотя вышла на крыльцо, покинув теплую лежанку.
— Пошли с нами, Мотя! Ну, гулять! — скомандовала я и храбро зашагала к бане. Мотя прикинулась глухой и уселась на крыльце, но Пелагея ткнула ее в бок, и та потихоньку потрусила следом.
В бане горел свет и работал телевизор, мы постучали и замерли. Минут пять стояла тишина, я уже успела испугаться, но тут раздался Петькин голос:
— Чего надо? Соня, это ты?
— Петя, у тебя все хорошо? Это я!
— Да, парюсь еще, жар хороший. А ты что, хотела присоединиться? — тут он весело хмыкнул, щелкнул замком и высунул в образовавшуюся щель мокрую голову. Увидев рядом со мной Пелагею с выпученными глазами, он поскучнел, а я покраснела:
— Да нет, просто ты паришься долго, вот и решила проверить, все ли у тебя в порядке. Ты ничего странного не слышал. Может, ходил кто, стучал?
Петька заверил нас, что ничего не слышал, и отбыл домываться. Мы немного побродили вокруг бани и, ничего не заметив, вернулись в дом.
— Может, это уже галлюцинации? — с тоской завела я.
— Галлюцинации коллективными не бывают. Я его тоже видела — буркнула Пелагея.
Мы устроились у окна и не спускали глаз с бани в надежде еще раз лицезреть призрак Бориса. Если это, конечно, был он. Точнее, лицезреть его хотела Пелагея, а я просто глазела в темноту, пытаясь найти этому явлению логическое объяснение. Туман, морок…
Мы так увлеклись, что прослушали, как к дому подъехала машина, а вслед за этим на крыльце возникли и наши московские гости.
Встретив их внизу, и я поинтересовалась, где их носило до десяти часов.
— Пытались наладить контакты с местными мафиози, — деловито сообщил Толик, усаживаясь за стол, где их ждал оставленный Пелагеей ужин. — А мафия, как известно, просыпается, когда засыпает город.
Алексей согласно закивал, а я пыталась понять, шутят они или говорят всерьез. Эта парочка начинала действовать мне на нервы.
— А мы привидение видели, — не к месту вклинилась Пелагея. — Борис пришел, годовщина как-никак. Все бродит бедный, неупокоенный. Вот пришел в баню, он же ее страсть как любил! Мне Софа рассказывала.
Я попыталась ее заткнуть, чтобы не смущать гостей, но Остапа уже понесло.
— Раз уж мы заговорили про привидение, расскажи и про конфеты, — начала я вредничать, а Пелагея больно ущипнула меня в бок.
— Какие конфеты? — насторожился Алексей, а Пелагея в общих чертах рассказала ему про наши сегодняшние события, умолчав при этом, что большую часть дня она провела в обнимку с фаянсовым другом. Из ее рассказа выходило, что все конфеты съела ненасытная Мотя, после чего ее хорошенько пронесло.
Привидение и слабительное неожиданно заинтересовало Алексея. Он внимательно выслушал рассказ, обстоятельно расспросил довольную произведенным эффектом Пелагею. Толик был настроен более скептически:
— Кучерявая, ты, часом, не пьяная? Может, конфет с коньяком наелась на пустой желудок, вот тебе и мерещится? Ты бы съела вот котлету, худого человека проще похитить, так что налетай!
— Тебя вообще не спрашивали, — накинулась она на Толика, садясь на своего любимого конька. Упоминания о своем увлечении конфетами она не терпела, а после сегодняшних туалетных приключений и слышать о них не хотела.
Тут, видно, Пелагея вспомнила, кого она подозревала в своем сегодняшнем несчастье, и с вновь возникшим интересом уставилась на Толика.
Почувствовав, что попахивает очередным скандалом, я поспешила выйти на крыльцо. И только-только я набрала в грудь воздуха, как он тут же начал со свистом из меня выходить. Причиной тому было белое светящееся пятно, вновь нагло проплывающее мимо бани.
Разозлившись на себя за дурацкий страх, я издала боевой клич и припустилась в сторону бани, схватив первое попавшееся под руку — метлу, которой Валентина подметала дорожки в саду.
Преодолев расстояние до бани в рекордные сроки, я
