их с метлой, сметая листья в идеально ровные холмики.
— Здравствуйте, Федор Степанович! — окликнул Леня работника метлы и лопаты.
— Что нужно? — ответил тот не слишком приветливо и первым делом оглядел Пу И. — Поразвели собак! — проворчал он неприязненно. — А от них одна только антисанитария!
— Не сомневайтесь, Федор Степанович, — заверил Леня дворника. — Моя собачка очень чистоплотная. Предпочитает пользоваться туалетом, прямо как человек. Даже воду спускать научилась, на кнопку лапой нажимает. А если даже что на прогулке случится, я с собой всегда ношу мешочек, так что от нас никакой антисанитарии нету!..
— Ну, допустим… — дворник немного смягчился. — Некоторые попадаются культурные собаки. И вообще, от собак иногда и польза случается. Которые собаки сторожевые, так их я сильно уважаю. Или, к примеру, охотничьи, тоже не зря хлеб едят… — дядя Федя с сомнением оглядел Пу И, которого вряд ли можно было причислить к охотничьим или сторожевым.
— А еще на севере ездовые собаки есть, — добавил Маркиз. — Правда, Пу И?
— Вот кого я сильно не уважаю, — продолжил дворник, — кого я сильно не уважаю, так это кошек. Вот уж бесполезные создания! Одна грязь от них. Грязь и беспорядок. Особенно один тут есть… — он погрозил метлой здоровенному серо-полосатому коту, выглядывавшему из подвального окошка. — Ох, попадешься ты мне когда‑нибудь…
Кот издевательски мяукнул. Он понимал, что угрозы дворника совершенно пустые.
— А вы ко мне по какому вопросу? — вспомнил дядя Федя про Маркиза. — По личному?
— Да как сказать… можно считать, по личному…
— Если по личному, так это по вторникам, с двух до пяти, и по предварительной записи… — Дядя Федя неожиданно смутился и закашлялся. — Извиняюсь, многолетняя привычка… погорячился немного насчет предварительной записи… я ведь не всегда дворником был…
— Наслышан! — уважительно проговорил Маркиз. — Знаю, что вы занимали ответственный пост…
— Да уж, ответственный! — Дворник приосанился. — Я в советские времена большим человеком был! В системе коммунального хозяйства, городская номенклатура!
— Ух ты! — восхитился Маркиз, всем своим видом изображая почтение к былому величию дяди Феди.
— Да, молодой человек! — проговорил тот, величественно опираясь на метлу. — Кабинет — как футбольное поле, секретарша — что твоя киноактриса, пять тысяч человек в подчинении! Одних курьеров… паек, разумеется, по разряду четыре-Б… на прием ко мне за месяц записывались, и то не всякого принимал!
— Да, были люди в ваше время! — поддержал Леня. — Не то что нынешнее племя!
— Да, куда нынешним! — охотно согласился дворник, совершенно размякший от сладостных воспоминаний. — Лично Прохор Петрович меня запросто принимал! А уж это был всем начальникам начальник! Ежели на кого голос повысит, сразу инфаркт! В самом только крайнем случае нервные судороги…
— Ну надо же! — ужаснулся Маркиз.
Пу И потянул его в сторону пустыря — сколько можно беседовать с этим скучным дядькой? На пустыре собралось самое лучшее собачье общество, и наверняка там гуляет вчерашняя такса!
— Подожди, Пу И! — отмахнулся Леня от собаки. — Никуда твоя такса не денется! Так вы, Федор Степанович, городское хозяйство наверняка как свои пять пальцев знаете?
— Это само собой! — важно отозвался дворник. — Как же не знать? Двадцать пять лет, как один день…
— Так, может, подскажете, что такое МУ ЭХ?
— Как? — переспросил дядя Федя. — Эх-му?
— МУ ЭХ! — повторил Леня и показал дворнику злополучную бирку.
— Ну, это, само собой, инвентарный номер, — сообщил тот, повертев бирку в руках. — А сокращение какое‑то новое, в мое время таких не было. В мое время все на «Лен» начиналось. «Ленэнерго», к примеру, или там «Ленсоцжилстрой»… или, допустим, «Ленспецторгснабсбыт»… или «Ленвнешмехспехстрах»…
— Какая память! — восхитился Леня, опасаясь, что дворник слишком увлечется воспоминаниями.
— А как же! Поработал бы с мое на ответственном посту, так тоже запомнил бы!
Дядя Федя совершенно вошел в образ большого начальника и даже по старой привычке начал обращаться к собеседнику на «ты».
— Значит, не знаете, что такое МУ ЭХ? — разочарованно уточнил Леня и собрался было уйти, к большой радости Пу И.
— Я-то, может, и не знаю, — отозвался дворник, значительно подняв толстый палец. — Но люди имеются. Наши люди повсеместно имеются. Не имей, как говорится, сто рублей, а имей, как говорится, сто коллег и сослуживцев! Так что это мы быстро выясним… какое, ты говоришь, сокращение?
— МУ ЭХ, — напомнил Леня.
Дядя Федя прислонил метлу к стволу тополя, достал из кармана дворницкого фартука мобильный телефон и набрал номер.
— Степан Федорович? — проговорил он солидным начальственным басом. — Пескоструев говорит. Как здоровье? Как супруга? Как творческие планы? Я тоже… у меня тоже… да какие дела? Дела у прокурора… — он солидно хохотнул. — Тут, понимаешь, вопрос назрел… что‑то я забыл, МУ ЭХ в твоем ведении или нет? Да не МУ МУ, и не МУ ХА, а МУ ЭХ… нет, говоришь? Не в твоем? А в чьем? Ну ладно, я ему позвоню… спасибо… и тебе того же… супруге привет… надо как‑нибудь совместно культурный досуг провести… да, да… или там на охоту…
Он набрал другой номер и начал такой же ритуальный разговор:
— Сергей Трофимович? Пескоструев беспокоит. Как здоровье? Как супруга? Как планы творческие? Лады… лады… у меня тоже… я чего звоню‑то. МУ ЭХ — это твоя структура? Да? Да есть тут, понимаешь, один хороший человек… так точно… ну, так я этого человечка к тебе подошлю? Лады… и тебе также… непременно! Супруге привет! Надо как‑нибудь совместно порыбачить!
Дядя Федя солидно, неторопливо убрал телефон и повернулся к Маркизу.
— Ну, молодой человек, записывай. Витебский, значит, проспект…
Леня не без труда нашел на Витебском проспекте запущенное двухэтажное здание. Когда‑то в нем располагалась маленькая трикотажная фабрика, об этом говорила выцветшая надпись по фасаду. Теперь от фабрики осталось одно воспоминание, однако здание не пустовало, в нем бурлила какая‑то странная, призрачная жизнь, в ворота то и дело входили и выходили подозрительные личности с сумками и рюкзаками, иногда въезжали грузовички или пикапы.
Возле ворот стояла хлипкая будка сторожа, рядом с этой будкой по-хозяйски похаживал крупный рыжий пес.
Леня подъехал к будке.
Пес грозно зарычал.
— Пропуск! — отчетливо расслышал Маркиз в этом рычании.
— Ты смотри, Пу И, говорящая собака! — с уважением проговорил Маркиз, повернувшись к своему четвероногому спутнику. — А ты столько времени проводишь в нашем обществе и хоть бы одно слово говорить научился по-человечески!
Пу И виновато заскулил, встал на задние лапы и выглянул в окно.
Рыжий пес оскалился и гавкнул.
И опять Маркизу явственно послышалось слово «пропуск».
Он протер глаза, вглядываясь в говорящего пса… и тут позади пса появился приземистый дядечка лет пятидесяти в черном суконном бушлате с нашивкой «охрана» и, сурово нахмурив брови, повторил:
— Я ясно выражаюсь! Пропуск предъявите в
