Мне было известно, что Лаура ужасно боится грозы, а в тот вечер разразилась такая буря, что со страха она опять нанюхалась этой дряни. Когда девочка находилась под действием кокаина, она практически ничего не соображала, становясь похожей на куклу с пустыми стеклянными глазами. Я отнес ее в спальню, переодел в ночную рубашку, открыл окно, чтобы грозу было лучше слышно и начал рассказывать историю про то, как она встает, идет на балкон, становится на перила… Я пару раз замечал, что под кокаином она становится внушаемой.
Я внушал долго, так долго, что почти отчаялся. Я знал, что нельзя ее касаться и поднимать самому, она могла придти в себя, чего доброго поднять крик, тогда последней надежде пришел бы конец. А если б я ее выбросил сам, могли бы остаться какие-нибудь улики, ведь я делал это впервые и мне требовался идеальный несчастный случай.
Я продолжал внушать… тут раздался сильнейший раскат грома, и эта дрянь наконец-то стала подниматься с кровати! От сердца у меня отлегло. Ни на минуту не прекращая внушать, я заставил ее выйти из спальни, пройти по коридору и – на балкон. Она взобралась на перила. Боже, как долго она стояла не падая! Я уже думал ее подтолкнуть, но в это время снова загрохотал гром и, пошатнувшись, она наконец-то сорвалась вниз. По этому поводу я выпил большой бокал коньяка и выкурил сигару. – Александр улыбнулся. – Вот и все, теперь вам стало легче?
О себе бы я этого не сказала и, судя по выражению Божениного лица, ей тоже не полегчало.
– Теперь ваша очередь, – сказал мерзавец, – выкладывайте, кто вас надоумил, и какое вы вообще имеете к этому всему отношение?
Божена отпустила в его адрес длинное классное ругательство.
– Ну что же, я никуда не тороплюсь, – процедил Александр. – У вас тоже времени достаточно. Посидите, подумайте, можете думать хоть месяц, если вы, конечно, протяните столько без еды и воды. – Он подумал и добавил: – Да и без света тоже. Говорят, в тишине и темноте, люди быстро сходят с ума. Сначала вам начнут мерещиться крысы, потом пауки, вам станет казаться, что они ползают по вашим ногам и щекочут ваши лица своими мохнатыми лапками…
Божена громко запела государственный гимн Польши, чтобы не слышать вкрадчивого голоса Александра. Еще он тут нас гипнотизировать будет! Он рассмеялся и ушел. Как только за ним закрылась дверь, сразу же погас свет.
– Ну что, подружка, – вздохнула я, – влипли мы с тобою хуже некуда.
– Это точно. Оказывается, этот гад обо всем знал! Следил, наверное…
– Что делать-то будем? Понятное дело, после такого веселого рассказика, живыми нам отсюда не выбраться, даже если признаемся, что в суть дела нас посвятил Текина.
– Все равно не поверит, – фыркнула Божена. – Он будет добиваться имени человека, а мы станем бредить про привидение.
– Ты думаешь, он будет нас пытать? – голос мой дрогнул.
– Откуда я знаю? Судя по его доброму и человечному рассказу и том, как он прикончил свою супругу, наверное, будет. Надо подумать, как дальше поступить.
Я добросовестно задумалась, а потом спросила:
– Божена, у тебя зубы крепкие?
– Всегда ими орехи грызла, а что?
– Тогда перегрызи мою веревку она тонкая, а потом я развяжу тебя.
– И что это нам даст?
– Так у нас больше будет свободы, можно будет скрутить Александра и как-нибудь выбраться отсюда… в общем, надо освободить руки.
– Ну, хорошо, только ты говори что-нибудь, а я поползу на звук, а то ни черта не видно.
Я принялась читать алфавит, а Божена поползла ко мне.
– Ни пса не видно! – разъяренно сопела она. – Ни пса!..
Наконец ее нога врезалась мне в бок.
– У-у-у-у-у! – взвыла я.
– Ой, прости, пожалуйста, значит я у цели. Так, где тут твои руки? – она завалилась на бок, подползла вплотную и впилась зубами в мой палец.
– А-а-а-а-а! – заорала я пуще прежнего.
– Ой, прости, я не хотела. Сейчас… вот… нашла веревку.
Божена замолчала и начала ее перегрызать, время от времени, ругаясь сквозь сжатые зубы. Казалось, это длилось целую вечность, спина у меня затекла так, что перед глазами замелькали разноцветные круги. Божена сопела всё сильнее и ругалась всё крепче. Наконец, она дернула, что есть силы и веревка порвалась. Божена рухнула на спину, стукнувшись головой об пол, и облегченно вздохнула. Я освободила руки и растерла онемевшие запястья, потом развязала и подругу. Мы встали на ноги и немного походили по подвалу, чтобы хоть как-то развлечься, хотя развлечением это было весьма сомнительным.
– Что будем делать дальше? – спросила Божена, на ощупь копаясь в оставленных Александром вещах. Не найдя ничего, могущего нас спасти, она села на ворох платьев. Побродив еще немного, я присоединилась к ней.
– Честно сказать, не знаю.
Я машинально рылась в вещах и случайно нашла колье. Вытащив его, потрогала орхидеи, и мне почему-то стало немного спокойнее, но есть хотелось все больше и больше.
– Есть хочется, – сообщила Божена. – И пить тоже.
– И мне.
На ум мне пришли рассказы Александра. Если он с такой жестокостью и хладнокровием расправился с Лаурой, то что ему стоило уморить голодом и нас? К тому же, выпустить на свободу таких опасных свидетелей, было бы верхом глупости…
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – мрачно спросила Божена.
– Кажется да. Слушай, в моей сумочке еще оставались сигареты, давай поищем.
После непродолжительных поисков мы отыскали ее. Помимо сигарет там же обнаружилась зажигалка и мои часы, я всегда носила их в сумке, не любила железа на руках. При свете маленького огонька посмотрели на циферблат и выяснили, что находимся вне стен отеля около пяти часов… В пачке оказалась только одна единственная сигарета. Но все же это было лучше, чем ничего.
Из вещей и платьев соорудили подобие подстилки, улеглись и закурили, отгоняя прочь мысли о крысах и пауках. Экономя сигарету так, словно от нее зависела вся наша жизнь, мы пытались заглушить дымом голод.
– Ива, давай говорить о чем-нибудь! – не выдержала тишины Божена.
– Давай, только о чем? Обсуждать эту ситуацию не очень-то хочется.
– А мы о чем-нибудь другом поговорим. Расскажи, например, почему вы с Марком не поженитесь?
– Мы никогда не поднимали этого вопроса, нам просто было хорошо вместе… но, если честно, я хотела пару раз намекнуть, но боялась, что он заведет эту мужскую заезженную пластинку про свободу и боязнь зависимости и про то, что он еще не созрел для брака. Посему молчала. Мы просто жили, и это нас устраивало.
– Наверно так действительно лучше, – вздохнула Божена, – а я-то за всех своих замуж выходила, столько мороки со свадьбами, потом с разводами, неописуемо.
Я согласилась, и мы снова замолчали.
– Ива, говори, пожалуйста! – взмолилась Божена. – Это просто невыносимо! Когда мы молчим, мне в голову лезут всякие ужасы!
– Хорошо, – я тяжело вздохнула, пытаясь отогнать собственные кошмары. – Вот, к примеру, знаешь ли ты, что акулы не имеют плавательного пузыря и поэтому вынуждены двигаться без остановки, потому что если акула остановится, она утонет, представляешь?
– Удивительно, как это я столько лет жила без этой информации! – проворчала Божена.
– Тогда сама что-нибудь рассказывай, – обиделась я. Последний раз в жизни хотелось блеснуть эрудицией и то не получилось.
– Хорошо, – Божена устроилась поудобнее. – Решила я однажды приготовить пончики…
– Только не про еду! – взвыла я, мучимая голодом.
– Акул, между прочим, тоже есть можно.
Некоторое время мы обе сердито молчали, а я представляла себе огромную жареную акулу, всю в пончиках…
Отлежав все бока, мы поднялись, сели и одновременно вздохнули.
– Как все плохо, – констатировала Божена.
– Хуже некуда, – согласилась я.
Вытащив из сумочки часы, я снова посветила огоньком зажигалки, и выяснила, что прошло еще два часа.
– Может, он забыл о нас? – простонала Божена.
– Навряд ли он забудет про такое событие в жизни.
– Что же делать? Может в двери постучать?
– А что именно ты собираешься ему рассказывать?
Голова кружилась, перед глазами расплывалась даже темнота, желудок просто вопил от голода, кроме того, страшно хотелось курить. Одна сигарета на двоих только раздразнила страсть к пороку.
– Расскажу про Текину…
– Так он и поверит! Да и какая разница, расскажем или нет, все равно он нас отсюда не выпустит, так что можно не тратить силы и не унижаться. Будем держаться до конца, пусть эта свинья не радуется, что сломал нас.
– Думаешь, нам станет легче умирать голодными и гордыми?
– А что, лучше валяться у него в ногах, и лепетать про злого привидения, который нас втравил во все это? Я не доставлю ему такого удовольствия! Я до последнего вздоха хочу чувствовать себя человеком!
– Да, ты права.
Мы гордо легли на вещи, решив экономить силы. Я очень сожалела, что от нервов мы с Боженой почти весь день ничего не ели. Если бы мы немного больше уделяли внимания своим желудкам там, на свободе, то сейчас перед моими глазами не крутились бы всевозможные кулинарные изыски, чередуясь с ведрами шампанского и бочками мартини.
