– Слушай, что у тебя под штанами надето?
– А в чем дело?
– Такой шорох стоит – караул.
– Там у меня колготки и носки.
– Может, ты снимешь штаны и пойдешь в колготах?
– Они у меня черные и прозрачные. Нет, я конечно же, могу…
– Иди и шурши, – вздохнула я.
Никого не встретив, мы спустились вниз. Послушников уже не было, «святые сестры» убирали со столов посуду. Увидев нас, они заулыбались, опять сказали: «Бог к вам!» и попросили присаживаться. Мы примостились с краю, у лестницы, ожидая, чем же нас угостят. Молодая женщина в платке принесла поднос и поставила перед нами тарелки с манной кашей и стаканы все с тем же сухофруктовым компотом. И душа моя зарыдала кровавыми слезами. Тая смотрела на эти кулинарные изыски с таким выражением лица, будто ей подали тарелку шевелящихся опарышей.
– Сделай лицо попроще, пожалуйста, – шепнула я ей. – Неужто ты не любишь манную кашку? Поверить невозможно.
От взгляда, коим меня наградила любимая подруга, я должна была тут же обратиться в дорожный камень с нецензурными надписями, но отчего-то осталась жить.
Поковыряв ложками в тарелках, мы принялись цедить вонючий компот, в надежде хоть чуточку унять сосущее чувство голода.
– Чего не кушаете? – подошла к нам все та же молодая женщина в платке.
– Да мы так устали, что и кусок в горло не лезет, – промямлила Тая.
– Убирать?
– Угу.
Пока она не успела уйти, я успела вставить пару фраз о том, как сильно мы успели заинтересоваться их религией, обчитавшись духовной литературы.
– Да, это так интересно, – поддакнула Тая, – и просто для понимания.
– Истинная истина всегда проста для понимания, – важно изрекла женщина и отчалила с нашими тарелками в пищеблок. Мы допили компот, но уходить не спешили, встали, прошлись туда-сюда, будто прогуливались за разговорами, и увидали дверь, за которой скрывались тетеньки с подносами. Напрашивался логический вывод, что там кухня. На этой двери и впрямь не было замочной скважины, только простая круглая ручка.
– Идем наверх?
Я кивнула.
Нарочито медленно мы стали взбираться по ступеням, надеясь хоть кого-нибудь встретить, но нам не повезло – ни на одну личность не натолкнулись.
От зверского чувства голода мы мучались часов до одиннадцати.
– Я готова уже сырые грибы жрать, – стонала Тая. – Давай вино допьем?
– На голодный желудок нас мгновенно развезет, а нам не следует расслабляться в таком месте.
– Но что же делать? – Тая заломила руки, будто играла в пьесе Шекспира. – Я невыносимо хочу есть!
Да, богатые кислородом прогулки по лесу, разожгли в нас первобытный жор…
– Могу съесть манную кашу с чужой грязной тарелки! Честное слово могу!
Дело принимало серьезный оборот.
– Снимай штаны.
– Чего?
– Снимай, говорю, свои музыкальные штаны и пойдем на кухню, наверняка там что-нибудь съедобное осталось.
– Я тебя люблю, Сенчурия!
Тайка поспешно стянула штаны, оставшись в колготках и ботинках, с торчащими из них полосатыми носками. Свитер аккурат прикрывал ее объемную попу, так что выглядела подруга вполне пристойно.
Крадучись мы миновали коридор и спустились на первый этаж. Над верхушками елей нависла яркая полная луна, она, словно прожектор на сторожевой вышке светила прямо в окна. Мы прокрались к двери, ведущей в пищеблок и прислушались.
– Вроде никого, – шепнула Тая и осторожно приоткрыла дверь.
Лунного света вполне хватало на то, чтобы без усилий рассмотреть интерьер: две больших электрических плиты, длинный разделочный стол, какие-то ящики, коробки… и здоровенная холодильная камера в углу. Не долго думая, мы направились к ней.
– Надеюсь, там не трупы? – глупо хихикнула Тая, берясь за металлическую ручку.
– Я сейчас тебе по башке дам чем-нибудь тяжелым и будут трупы.
– Ну, я же пошутила, а ты прям сразу в драку.
Тайка потянула за ручку и заглянула в холодильное нутро, первое, что бросилось в глаза – полбатона варёнки. Тая схватила его и, урча, как голодная кошка, собралась уже вцепиться зубами в розовое колбасное тельце.
– Погоди, так сильно заметно будет, надо ножом отрезать.
Я направилась к разделочным столам в поисках колюще-режущих предметов. Поравнявшись с приоткрытой дверью, я вдруг услыхала отдаленные голоса и мгновенно взмокла от страха.
– Тая! – метнулась я к подруге. – Бросай колбасу! Там кто-то идет!
Тая изумленно смотрела на меня круглыми глазами: как это – бросай колбасу? Я выхватила продукт из ее хищных лап и метнула обратно в холодильник, после огляделась по сторонам. Спрятаться в пищеблоке было негде, а голоса приближались.
– За мной.
Я схватила за руку голодную Таиску и поволокла в трапезную.
– Ты куда это? – тормозила колбасница процесс побега.
У последнего стола в самом дальнем углу, я затормозила.
– Лезь под стол!
– Чего?
– Лезь под стол, задница! Быстро!
Пинками помогая подруге двигаться скорей, я полезла в убежище. Не успели мы толком укомплектоваться, как голоса раздались уже непосредственно в трапезной.
– Фух, ну и день, – сказал некто, – устал, даже руки дрожат.
– Ничего, сейчас расслабимся, – ответил чуть хрипловатый голос. – Занавески-то задерни.
Послышался характерный звук. Загорелся свет. К счастью, включили его только в центральной части помещения, наш угол так и остался в темноте. Уставший гражданин с дрожащими руками и обладатель хрипловатого голоса ушли в пищеблок и вернулись оттуда минут через пять, звеня стаканами и тарелками.
– Коньяка приличного не нашел, бренди взял, Метаксу, ничего?
– Пойдет. Колбаса так себе, я больше салями люблю.
– Зато сыр отменный, домашний.
Тайка судорожно сглотнула слюну.
Они присели за стол друг напротив друга, нам были видны только ноги, одни в черных брюках, другие в синих джинсах.
– Давай за всё.
Звякнули стаканы. Через пару секунд хрипловатый голос произнес:
– Хорошо. Значит, говоришь, подходят как нельзя лучше?
– Да, девчонки сущий клад.
Я посмотрела на Таю, она осторожно, дабы не произвести ни малейшего шума, вытягивала из-под свитера диктофон.
– Дуры набитые, – продолжал голос, – но с амбициями непомерными, самое оно.
– Писательницы, говоришь?
– Ага, хреновы. Графоманки, каких свет не видывал, а все туда же, книгу о Боге собрались строчить, идиотки.
Зажмурившись, Тайка нажала на запись и пленка пошла.
– Говоришь, сироты?
– По их словам, да.
– И с деньгами?
– Опять же, по их словам.
– Что-то слишком уж идеально все, так не бывает.
По стаканам разлили бренди, потянуло сигаретным дымом.
– Ты б не курил тут.
– Ничего, выветрится. Почему, говоришь, не бывает? Бывает.
– А если их кто-нибудь подослал?
– Сандро, ну это уж слишком. Кто подослал-то? Кто чего заподозрить может? Все у нас здесь цивильно и добровольно, за столько лет ни единой накладки, все чисто и гладко. Да ты на них один раз только глянешь, сразу поймешь, что эти овцы сами по себе и на вид очень здоровые.
– Ну, давай тогда, приводи к нам.
– Угу.
Больше они ни о чем для нас интересном не разговаривали, пили, жрали в свое удовольствие, а мы, в корявых позах под столом, претерпевали несказанные душевные и физические муки. Наконец-то парочка собралась убираться из трапезной.
– Ты разве ночевать не останешься? – спросил хрипловатый.
– Нет, поеду к себе.
– Поздно уже, оставайся.
– Нет, да и дома у меня есть еще кое-какие дела.
Они убрали со стола, судя по шуму льющейся воды в пищеблоке, помыли посуду и распрощались. Брюки отправились наверх, а Джинсы на улицу. Вскоре послышался шум мотора, отъехала машина. Для верности, чтобы Брюки уж точно ушли по месту жительства, мы просидели под столом, наверное, еще минут 100 и только потом осторожно вылезли и попытались разогнуться. С грехом пополам восстановили рабочую деятельность организмов и, несолоно хлебавши, колбасы не евши, поспешили наверх. Прокравшись к себе в комнату, поплотнее закрыли дверь и перевели дух. Тайка молча полезла под кровать за бутылкой вина, я достала из пакета пачку сигарет.
– Ну, что ж, подруга, – Тая протянула мне стаканчик, – первое отделение нашего представления имело успех, зрители рыдают. Ты узнала голос того, в джинсах?
– Разумеется, это Юрий.
– Так я и знала, что он сектант, – покачала головой Таюха, видимо позабыв, что еще недавно ее могучая интуиция подсказывала, что дяденька кристально чист.
Утром нас разбудил Гроуль, сообщив, что мы можем позавтракать, а после нам укажут путь домой. Так и сказал: «укажут».
– Сейчас спускаемся, – честно пыталась проснуться Тая.
Гроуль свалил с горизонта, а мы быстренько собрали пожитки и покинули свой временный приют.
На завтрак подали овсяную кашу и компот, но нам, обалдевшим от голода, было уже сугубо все равно, что там размазано по тарелкам, хоть лошадиный навоз. Безвкусную клейкую субстанцию мы уплетали за обе щеки, аж за ушами трещало. И компот показался прямо вкусным таким! Вылизав тарелки, мы сообщили слонявшемуся неподалеку Гроулю, что готовы отправиться в путь.
