Так и решили.
Ровно в четыре это чучело поскреблось в дверь.
– Тай, ты спроси у нее как-нибудь деликатно, как ее, черт побери, звать?
– Деликатно? Попробую.
Она распахнула дверь и противно засюсюкала:
– Ой, кто это к нам пришел? И как это нас таких красивых зовут?
– Валентинка, – кокетливо отозвалось чучело, поправляя на макушке серый пучок.
– Заходите, заходите, Валентинка-картинка.
На «картинке» было тоже самое платье и та же кофта, на интересное мероприятие она не переоделась.
– Готовы, девочки?
– Конечно.
Разумеется, мы были при полном вооружении.
К поселению шли по той же проселочной дороге, по которой мы уже имели счастье прогуляться утром. Рот у Валентинки-картинки не закрывался ни на минуту, взахлеб она расписывала достоинства жизни в секте, сколько всего жизненно важного она там познала и вообще, каким высокоорганизованным и духовно обогащенным человеком она стала благодаря великому учителю и просветителю Актавию. Я прямо жалела, что нельзя пихнуть затычки в уши прямо по дороге, так она раздражала своим неуемным щенячьим восторгом. Тайка тоже еле сдерживалась.
Наконец-то показались ворота, Валентина постучала, приоткрылось окошечко, и выглянул старый знакомый Гроуль.
– Драстуйте, – широко улыбнулась Таиска.
– Бог к тебе, – приветствовала его наша проводница, – вот привела к нам души, жаждущие божественного света.
О, да, жаждали мы так сильно, что просто страшно сказать.
– Бог к вам. Старые знакомые, здравствуйте, – улыбнулся Гроуль, открывая калитку и пропуская нас на территорию.
Храня на физиономиях одинаковые выражения блаженно жаждущих, мы последовали за Валентиной, а сторожевой Гроуль остался на воротах. Наша высокоорганизованная и духовно обогащенная привела нас к двухэтажному коттеджу по правую сторону от красивой рубленой избы. Оставив при входе обувь, мы в одних носках двинули по полосатым половичкам, устилающим пол следом за Валентиной. Вошли мы в просторное помещение с письменным столом и рядами длинных скамеек напротив, прямо сельский агитклуб, честное слово, только вместо плакатов: «Родим урожай досрочно», «Грудями встретим врага» и «Смолкни навеки!» красовались большие изображения синих крестов в приторных цветочных рамках. Кроме нас пока еще никого не наблюдалось.
– Присаживайтесь, девочки, устраивайтесь, а я вас покину не на долго.
– Хорошо, хорошо.
Мы уселись на самую последнюю скамью, подальше от письменного стола, за которым, судя по всему, должен был выступать оратор, от пламенных речей коего мы собрались спасаться берушами.
– Слушай, – сказала я, – а может и не стоит затыкать уши? Мы же все равно не собираемся относиться ко всему этому серьезно, может, послушаем ради спортивного интереса, узнаем, из-за чего у народа крыша едет?
– Вот именно – «едет крыша»! – сердито засопела Тая. – Столько людей оболванить – суметь надо. Они, должно быть тоже не собрались поначалу относиться серьезно, а потом такое вот получается, как эта шизоидная Валя. Нет уж, я не собираюсь давать этим мерзавцам ни единого шанса испачкать мое чистое, незамутненное сознание.
Во, как хватила!..
– На, держи, – Тая сунула мне в руку пару маленьких желтоватых кубиков, – как только начнется вся это бодяга, сразу же запечатывайся.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
– Генерал майор.
– Ой, простите, ваше благородие!
Постепенно стал подтягиваться народ. Мы мигом прекратили хихикать и напустили на себя торжественный вид. Молодежи, где-то от шестнадцати до двадцати пяти набралось человек десять, примерно столько же было и людей среднего возраста, да шестеро бабусек. Некоторые были здесь явно не впервой, они приветствовали друг друга фразой: «Бог к вам» и слегка кланялись, прикладывая ладонь куда-то в область своего желудка. Новички вроде нас тихонько расселись по лавкам и таращились по сторонам. Ровно в пять часов явились две тетки в длинных юбках и платках, они смахнули несуществующую пыль со стола, всем своим видом показывая, что с минуты на минуту грядет нечто особое. Народ перестал возиться и замер, глядя на дверь. Восковые кубики в моем кулаке основательно подтаяли и размягчились. Внезапно дверь распахнулась и вошел громадный дядище в белом балахоне с вышитым на груди синим крестом. Дядище был до такой степени похож на Карла Маркса, что прямо хоть сейчас в Госдуму депутатиков пугать.
– Бог к вам! – густо пробасил он и встал за стол.
Тайка ткнула меня локтем в бок и, делая вид, что поправляет прическу, поочередно сунула в уши затычки, однако нащупала кнопку записи на диктофоне, висящим под свитером. Я, в принципе, хотела послушать «Маркса», но Тайка умудрилась меня запугать, уверив, что нас зазомбируют прямо с первых секунд, и я послушно затолкала беруши по месту назначения. Ощущение было таковым, будто я сунула голову под воду, ничего не слышно кроме неясного глухого гудения. Довольно убаюкивающего гудения, надо сказать, вполне можно было и уснуть. Чтобы этого не допустить, я во все глаза уставилась на дядю в балахоне. Он что-то вещал, шевеля роскошной бородой с сильной проседью и, время от времени, взмахивал правой рукой. Постепенно оратор распалялся и, судя по его выразительной мимике, страсти в повествовании накалялись нешуточные. По мере вхождения в раж, «Маркс» преображался, его черные глаза засверкали огнем… да каким там огнем! Пламенем! Пожаром! Казалось, он стал еще выше ростом, пышные волосы и борода свились еще более тугими пружинами, и от всей его мощной фигуры пошел прямо таки физически ощутимый поток энергии. Это было круто. Народ сидел, как заколдованный, я сама не могла глаз от него отвести и мысленно благодарила Таю за излишнюю, как мне казалось предосторожность с этими берушами.
Не знаю, сколько времени прошло, я будто бы выпала из временного пространства. По тому, что оратор вышел из-за стола, и, продолжая, что-то говорить, распахнул руки, мы поняли, что мероприятие окончено. Народ бросился к «Марксу», едва ли не рыдая от восторга, и я подумала, что если бы он выступал на большой аудитории или даже на стадионе, эффект был бы ошеломляющим, дядька обладал настоящим талантом подчинять себе публику, это даже и с заткнутыми ушами понятно было.
С выпученными глазами, мы, как караси после порции тротила, поплыли на выход. Окруженный блаженными слушателями, оратор не заметил потери бойцов. По пути к выходу мы обрели слух и, оказавшись на пороге, одновременно глубоко вдохнули свежий осенний воздух и хором протянули:
– Да-а-а-а…
– Сильно, не правда ли?
Я не могла не согласиться с подругой. Даже курить хотелось от переизбытка чувств.
– Если бы не беруши, мы бы, наверное, там бы уже валялись, целуя края его балахона, – задумчиво произнесла Тая. – А я все никак понять не могла, каким же образом столько народа в эти секты проклятые попадает, теперь наглядно увидала. Потрясающе…
Ноги без ботинок быстро замерзли, мы обулись и спустились с крыльца. Возвращаться в дом не хотелось, казалось, что все там пропитано неизвестной магической силой, противостоять которой труднее трудного… и вообще, хотелось взять ноги в руки и драпать от этого места как можно дальше. Судя по сосредоточенному выражению Тайкиного лица, думала она примерно о том же самом.
– Ой, девочки, вот вы где!
Мы обернулись, на пороге стояла Валя.
– А я вас потеряла! Вы что, уже уходите?
– Нет, просто вышли кислорода глотнуть, – ответила Тая, – мы под таким впечатлением…
– Что я вам говорила? – на ее мордочке светилось такое торжество, будто это она толкала речь в балахоне. – Великий учитель святой Актавий…
Ах, вот как «Маркса» зовут, надо постараться запомнить. В этот момент под свитером Таи громко щелкнула кнопка диктофона. Выключить она его забыла, а пленка не вечная, закончилась таки.
– Ой, что это? – разумеется, услыхала аномальный звук Валя.
– Это у нее позвоночник хрустит и щелкает, – нашлась я, – там травма на травме, даже когда она не двигается, позвонки сами собой ходуном ходят.
– Да-да, – у Тайки мгновенно сделался жалкий, болезненный вид, – скоро в инвалидную коляску сяду.
– Ну что вы, – замахала руками Валя, – святой Актавий не допустит, он исцелит!
– Правда? – вспыхнули последней надеждой Тайкины глаза. – Неужели такое возможно?
– Для него нет ничего невозможного, он посланник великого вселенского духа!
Мы жадно внимали со счастливыми коровьими лицами.
– Валя, – доверительно шепнула я, поймав паузу в ее песнопениях, – а можно ли вступить в вашу общину? Очень уж мы прониклись.
– Конечно можно, – обрадовалась она так сильно, будто на день рождения ей новые зубы подарили, – это великое счастье, когда к нам присоединяются новые души, жаждущие исцеления, просветления…
И так далее в том же духе минут десять по московскому времени. Вечерело, становилось прохладнее, мы начинали мерзнуть.
