Ну моя, так моя. Авоська оказалось нешуточно тяжелой. По ходу Тайка все время нервно озиралась по сторонам.
– Ждешь что ли кого?
– Да ну тебя! – вздрогнула моя храбрая и непобедимая подруга. – Просто страшно очень, я ж никогда по лесу ночами не шлялась. Дай-ка винчика глотнуть.
– Давай хотя бы половину пути пройдем, и сделаем привал.
Минут через десять Тая встала, как вкопанная.
– Ну ладно, давай передохнем.
Мы присели под деревце на обочине и достали вино с сигаретами. Глотнув, Тайка закручинилась.
– Ох-хо-хо, и куда ж нас черти несут? Все люди, как люди, одни мы себе на лысины приключений ищем, да чем страшнее, тем лучше.
– Судьба у нас такая, – я смотрела, как красиво в лунном свете плывет сигаретный дым. – Если не прекратишь ныть, отберу вино.
Пару минут курили молча, Тайка лишь изредка вздыхала. Я думала о том, что как только мы найдем эту чокнутую Иру, первым делом я набью ей лицо, никогда еще мне так страстно не хотелось навешать кому-нибудь тумаков по первое число.
Передохнув, мы пошли дальше по дороге, озаренной лунным светом… От страха меня тянуло на искусство и творчество.
– А с другой стороны, – продолжила вслух какой-то свой внутренний монолог Тая, – кого тут бояться? Все нормальные люди по домам сидят, спят уже давно.
– Ага, – злорадно кивнула я, – а ненормальные по лесу так и шастают!
– Сена, прекрати, я же пытаюсь успокоиться и набраться храбрости.
Как только показались ворота общины, мы нырнули в лес и включили фонарь.
– Тай, ты только им особо не размахивай, что бы там не заметили.
– Угу.
Она опустила белое пятно света вниз, освещая дорогу. Сквозь кусты и заросли мы пробрались вплотную к забору.
– Так, – прошептала я, пытаясь восстановить в памяти расположение построек общины, – там изба, тут трапезная… идем дальше.
– Зачем?
– Так надо!
Стараясь не шуметь, мы крались, то и дело получая по физиономиям ветками.
– Вот здесь, – я остановилась, – здесь как раз и на отшибе, и жилые коттеджи недалеко.
При свете фонарика и луны мы занялись изучением конструкции забора: доски крепились к двум широким поперечным балкам снизу и сверху.
– Тэк-с, тэк-с, – Тая присела на корточки, – что тут у нас… гвоздики. Угум-с.
– Я бы сказала: «гвоздищи», – присев рядом я изучала крупные темные шляпки. – Что будем делать? Пилить?
– Да ну ладно, шуметь еще, я гвоздодером обойдусь.
– Ты умеешь с ним обращаться?
– Нет, но я видела, как это делается.
Взявшись за железный молоток с одной стороны гвоздодера, Тая прислонила растопырку к дереву чуть пониже шляпки и надавила со всей силы. Последующие пару минуты я с восхищением наблюдала, как моя сильная и упорная подруга раскурочивает доску в попытке извлечь гвоздь. Я же нервно озиралась по сторонам, боясь, что нас услышат, заметят, схватят и расстреляют на месте… И подумать только, она его вытащила!
– Ну вот, а ты боялась, – отдуваясь, Тая бросила побежденную железяку в траву. – Так, следующий.
Со вторым гвоздем она управилась еще быстрее.
– Третий драть?
– Думаешь, не пролезем?
– Не знаю, ты-то пролезешь, а я могу застрять. Давай на всякий случай еще доску расшатаем.
Сказано – сделано.
– Знаешь что, – вошла во вкус Тая, – надо и верхние гвозди…
– Тогда доски упадут.
– Да не вытаскивать совсем, а так, слегка.
– Действуйте, мастер.
Я светила фонариком, а Тая старательно делала наше черное дело.
– Готово, идем отсюда.
– Погоди, как мы потом найдем это место? Надо какой-нибудь ориентир оставить, чтоб сразу увидеть куда бежать.
Тая огляделась в поисках подходящего предмета.
– Смотри, вон лежит большая сухая рогатина, давай ее воткнем, будто она растет себе за забором и никого не трогает.
Рогатину пристроили в лучшем виде, и с чувством глубокого морального удовлетворения покинули место тайного вандализма.
Домой мы добрались в третьем часу и сразу же завалились спать, невзирая на то, что после такой прогулки желудки активно требовали пропитания. Спать все-таки хотелось сильнее.
Разбудил нас стук в дверь. Я никак не могла заставить себя открыть глаза. Судя по тишине в соседней комнате, Таиска тоже не думала подпрыгивать и мчаться на стук.
– Тая! Открой дверь! Не слышишь что ли?
– Сама открывай, – ответил сердитый сонный голос.
Стук не прекращался, кто-то настойчиво долбился в нашу обитель скорби. Делать нечего. Сунула босые ноги в ботинки, замоталась в одеяло и, подрагивая от холода, поползла к двери. На пороге топталась Валентина собственной персоной. Сдерживая зевоту и стараясь раскрыть глаза на всю катушку я, как могла, попыталась придать своей заспанной мордуленции доброжелательное выражение.
– Ой, а вы еще спите?
– Ага, – зевота рвалась наружу, – а сколько времени?
– Уже одиннадцатый час!
Ну и что такого? Подумаешь…
– Девочки, у меня для вас потрясающие новости! – она прошмыгнула мимо меня в дом. – Святой Актавий благословил ваш приход в общину, вы можете к нам присоединиться!
– Когда? – широко зевнула Тая, выбираясь из кровати.
– Прямо сегодня!
– С вещами?
– Вообще-то наша жизнь очень скромна, многого нам не требуется…
– Но вещи свои мы же тут не бросим! – возмутилась Тая.
– Конечно, нет, у нас есть место для хранения, не беспокойтесь. Давайте я зайду за вами через пару часиков, успеете собраться?
– Успеем.
Выпроводив дорогую гостью, я оделась потеплее и пошла умываться. Ледяная колодезная водичка, ничуть не нагревшаяся в ведре, мигом стряхнула остатки сна, я взбодрилась так, будто на гвоздь села. Мигом затопила печку, шустро приготовила завтрак, все в руках горело и спорилось. С криками и ахами завершила омовение Тая и присоединилась ко мне.
– Знаешь что, Сена, – подруга высыпала в стаканчик растворимый кофе из пакетика, – давай возьмем с собой только крайне необходимое.
– А остальное?
– Оставим здесь.
– Да ну…
– Ты только представь себе, как мы будем совершать побег по лесному массиву с полными сумками барахла и печатной машинкой в довесок?
– Машинка это собственность Влада, я хотела бы вернуть ее владельцу.
– Да ничего не стрясется с этой собственностью, спрячем куда-нибудь в чулан, потом заберем.
– Ты все-таки думаешь, что нам придется совершать побег? Нормально, по– человечески мы уйти не сможем?
– Мы? По-человечески? Ха-ха, насмешила.
Да, и вправду смешно.
Одежду мы подобрали с особой тщательностью, чтобы можно было всюду незаметно носить с собою диктофон и фотоаппарат. Кассету с записью зажигательной речи святого Актавия решили с собой не брать, мало ли что, и спрятали ее в чуланчик вместе с машинкой. Сумка получилась совсем легкой, мы не собирались долго задерживаться в чудесной общине, нам давно уже хотелось отлепиться от природы и слиться с мегаполисом.
– Все, я готова, – Тая устроила в сумку последние две бутылки – вино и шампанское.
– Ты собираешься выпивать в религиозной общине?
– Община общиной, а стресс-то снимать надо.
– Тая, нас выгонят оттуда сразу же.
– Не боись, я аккуратно, никто ничего не заметит, не унюхает.
Мне оставалось махнуть рукой и отправиться на кухню прибраться как следует и затушить печку, кто знает, может нам сюда не суждено будет вернуться. Отчего-то стало грустно.
– Сен, давай к станции сходим по быстренькому, позвонить хочу Горбачеву.
До прихода Валентины оставалось еще около часа.
К станции шли прогулочным шагом с беспечными лицами, но все равно никого не встретили. Перейдя через рельсы, поднялись на пустую платформу и присели на лавочку. Несмотря на ясную погоду и солнышко, ощутимо похолодало, последние теплые деньки заканчивались.
– Алло, Михал Сергеич? Это Тая. Есть какие-нибудь новости?
Судя по тому, как долго молчала подруга, слушая Горбачева, новости были.
– Понятно, – наконец произнесла она, – но мы уже обо всем договорились и сегодня туда идем… да нет уж, мы столько времени, сил потратили, уж сходим, посмотрим, чем они там занимаются.
Распрощавшись, Тая выключила мобильник с растерянным и сердитым выражением лица.
– Что такое?
– Представляешь, Ирина мама получила от нее письмо.
– От кого?
– От Иры! Эта мерзавка, оказывается, уехала с каким-то мужиком в Ессентуки и собирается строить там с ним крепкую семейную ячейку общества, а родителей посылает куда подальше, мол, мы сами с усами и просьба не вмешиваться в мою жизнь. Как тебе?
Я молчала, обдумывая услышанное.
– Не знаю…
– Что нам теперь, разворачивать оглобли и ехать в Москву? – кипятилась Тая. – Столько времени изображали из себя черт знает кого, а эта дрянь в Ессентуках!
– А ты уверена?
– В чем?
– Что она действительно в Ессентуках?
