– Кому из нас потребуется, чтоб нас отпускали на поруки: тебе или мне?
– О, расслабься, – сказал Скинк.
Но сейчас это было невозможно.
Когда стюардесса принесла еду, Скинк сердито зыркнул из-под своей шапочки и огрызнулся:
– Что это за помои, Христа ради?
– Отбивная, лепешки, свежий салат, прямо с грядки, и пирог с морковью.
– А как насчет чертова опоссума? – спросил Скинк.
Синие, похожие на пуговицы глаза стюардессы вспыхнули.
– Не думаю, сэр, но мы можем предложить вам котлету по-киевски, оставшуюся от перелета в Атланту.
– А как насчет белки? – спросил Скинк. – Белка по-киевски – это было бы славно.
– Прошу прощения, но этого в меню нет, – сказала стюардесса, при этом ее голос утратил мелодичность и приветливость. – Будете ли вы пить что-нибудь? Не хотите ли заказать какой-нибудь напиток?
– Только гормоны опоссума, – сказал Скинк, – а если я их не получу, я разорву это проклятый самолет на части.
Потом будничным движением он снял столик с петель и подал его стюардессе, которая в ужасе попятилась назад по проходу.
Она уже звала свое начальство, когда Скинк поднялся со своего сиденья и закричал:
– Вы обещали опоссума! Я звонил и справлялся заранее и вы обещали на ленч опоссума. К тому же кошерного!
Р. Дж. Декер почувствовал, что его будто парализовало. Теперь план Скинка был ясен и пути назад не было.
– Свежий опоссум – или мы все вместе умрем! – вопил он.
К этому времени вся хвостовая секция уже была в панике, женщины и дети ринулись в переднюю часть самолета, а мужчины начали совещаться, что лучше предпринять. Рост и размеры Скинка, его одежда и маниакальное поведение не располагали к героической схватке на высоте тридцать тысяч футов.
Декеру показалось, что все пассажиры самолета повернулись, чтобы поглядеть на сумасшедшего в цветастой купальной шапочке.
Проход очистился перед человеком с бляхой, вышедшим из салона первого класса и спешившего к месту, где возник конфликт.
– Запомни, ты меня не знаешь! – прошептал Скинк Декеру.
– Без шуток.
Полицейский, невысокий плотный человек с кустистыми усами, попросил Декера, если он не возражает, переместиться на несколько рядов вперед, в другую часть самолета.
– С удовольствием, – сказал Декер.
У полицейского не было пистолета, только короткая полицейская дубинка и пара наручников. Он опустился на место Декера.
– Вы человек с опоссумом? – спросил Скинк.
– Ведите себя прилично, резко сказал полицейский, – и мне не придется пускать это в дело. – Он мрачно позвякал наручниками.
– Пожалуйста, – сказал Скинк. – Я перекормлен лекарствами.
Полицейский кивнул:
– Теперь все в порядке. Мы только в получасе от Нового Орлеана.
Скоро в самолете снова все успокоилось, и стюардессы опять стали разносить еду. Когда Декер повернулся, он увидел, что Скинк и полицейский дружелюбно болтают.
После посадки в Новом Орлеане пилот попросил пассажиров задержаться на несколько минут на своих сиденьях. Как только дверь кабины открылась, трое городских полицейских и двое федеральных агентов в темных костюмах вошли в самолет и вывели Скинка в наручниках. По дороге он послал воздушный поцелуй одной из стюардесс, прикоснувшись к мочке уха и предупредил пилота, чтобы тот был внимателен, пролетая над Литтл Рок.
Братья Ранделл наблюдали это, как зачарованные.
– Куда они его потащили? – поинтересовался Оззи.
– В сумасшедший дом, думаю, – отозвался Калвер, – пошли.
Р. Дж. Декер остался на самолете до Тулсы. Если не считать выходок одного пьяного туриста в шапочке из Дисней Ворлд с ушами Плуто, перелет был мирным.
В ночь на 15 января Дики Локхарт надрался, как свинья, на улице Бурбон, и его выкинули из ночного кабаре, где танцуют девушки с обнаженной грудью, за то, что он бросал в танцорок резиновых дождевых червей. Черви были получены им на даровщинку от национальной компании по производству снастей, торговые представители которой понаехали в город в связи с предстоящим большим турниром окунеловов. Представители подарили Дики Локхарту четыре мешка разных наживок и крючков плюс тысячу долларов наличными в качестве поощрения, чтобы он выиграл на турнире, пользуясь снаряжением компании. Дики просадил всю тысячу во Французском квартале, покупая крэк и разноцветные радужные коктейли для изысканно накрашенных женщин, большинство которых оказывалось пламенно голубыми, охотящимися за мужиками. В порыве отвращения Дики Локхарт ретировался в кабачки со стриптизом, где, по крайней мере, сиськи были натуральными. Неприятность приключилась, когда он поиздержался и у него не оказалось пятидолларовой бумажки для чаевых. Найдя в карманах только скользких резиновых червей, он начал метать их в голых танцовщиц. В состоянии опьянения он очень веселился, глядя, как клейкие черви прилипали к бедрам и соскам танцовщиц и в конце концов запутывались в их лобковых волосах. Черви выглядели натуральными и на ощупь были похожи на настоящих до такой степени, что стриптизерки начинали вопить и царапать свою собственную плоть; одна хлипкая акробатка даже упала и начала кататься по сцене, как, если бы ее охватило пламя... Дики счел всю сцену истеричной, по-видимому, эти девушки никогда не занимались рыбной ловлей. Он был слегка ошарашен, когда вышибалы выкинули его из заведения (разве они не видели его передачи?), но получил некоторое удовольствие, когда другие патроны осудили грубость, с которой он был изгнан.
После этого он пропустил еще несколько стаканчиков и пошел на поиски своего босса преподобного Чарльза Уиба. Только пьяным Дики Локхарт мог принять такое решение; обычно никто не лез к преподобному Чарльзу Уибу без приглашения.
Дики, пошатываясь, добрался до номера на верхнем этаже роскошного отеля на улице Шартр и забарабанил в дверь. Была почти полночь.
– Кто там? – отозвался женский голос.
– ДЕА! – воскликнул Дики Локхарт. – Откройте, мать вашу.
Дверь открылась и на пороге появилась красивая длинноволосая женщина. По крайней мере, Дики Локхарту она показаласъ храсивой. Безусловно, привидение. На ней были только парусиновые болотные сапоги до бедер и ничего больше. Ее красивые груди дружелюбно выдавались вперед из-под подтяжек. На минутку Дики чуть не забыл, что он здесь с определенной миссией.
– У меня тут ордер на арест Чарльза Уиба, – проворчал он.
– А как насчет удочки? – спросила нагая рыбачка.
Всю ночь Дики Локхарт носил с собой девятифутовую удочку в чехле. Он не мог вспомнить, почему. Кто-то в баре дал ее ему, вероятно, еще один чертов торговец.
– Это не удочка, так что заткнитесь!
– Нет, это удочка, – сказала женщина.
– Это зонд для поисков героина, – сказал Дики. – А теперь отойдите в сторону.
Он прошествовал мимо нее в гостиную номера, но преподобного там не оказалось. Дики направился в спальню хозяина, а женщина зашлепала следом в своих тяжелых болотных сапогах.
– У вас есть ордер? – спросила она.
Дики Локхарт нашел преподобного Чарльза Уиба лежащим в постели на спине. На нем весело подпрыгивала другая молодая женщина. На ней была фуфайка Сейнтс номер 12.
Позади Дики Локхарта гологрудая рыбачка провозгласила:
– Чарли, этот человек пришел арестовать тебя.
Уиб, раздраженный, поднял глаза (его разгневанный взгляд остановился на Дики Локхарте), и сказал:
– Пошел отсюда, грешник!
Тут Дики пришло в голову, что являться незваным, возможно, не было такой уж отличной мыслью. Он вернулся в гостиную, включил телевизор и плюхнулся на диван. Женщина в сапогах приготовила ему бурбон. Она сказала, что ее зовут Эллен О' Что-то и что недавно она получила повышение и стала исполнительным секретарем Первой Церкви Пятидесятницы Освобождающего Искупления, основателем и духовной опорой которой был преподобный Чарльз Уиб. Она извинилась за то, что отворила дверь, будучи полуголой, сказала, что болотные сапоги – были не ее находкой. Дики Локхарт сказал, что понимает, хотя она выглядела в них чертовски привлекательной. Он посоветовал ей пойти погреться, сказал, что говорит на основании опыта.
– Славная удочка, – заметила она.
– Не для окуня, – ответил Дики Локхарт.
Женщина кивнула.
– Я больше думала о тех, которые водятся в ручьях, – сказала она. – Например, об умбре. Скажем, размер четыре или шесть.
– Конечно, – ответил Дики Локхарт, потрясенный, ошарашенный, безумно влюбленный. – Конечно, с этим сплавом вы могли бы забросить удочку четвертого размера, можно пари держать. Вы рыбачите?
В эту минуту преподобный Чарльз Уиб ввалился в комнату с лиловым полотенцем, обернутым вокруг чресел. Привидение извинилось и зашлепало в спальню. Сердце Дики Локхарта защемило. Он был уверен, что никогда больше ее не увидит, Чарльз Уиб об этом позаботится.
