— Конечно! — радостно сказала я.
— Через полчаса? — уточнил он.
— Не, я сейчас немного не в форме, — растерялась я.
— То есть?
— Ну непричесанная и вообще…
— Сила на месте? — сухо спросил Ворон.
— На месте.
— Тогда через полчаса.
И он отключился. Я какое — то мгновение в оторопении слушала короткие гудки, потом с силой швырнула трубку в стену. Мерзавец только что дал понять что ему моя внешность и я сама до лампочки.
Приехал Ворон не один. Модельного вида, раскрашенная как ирокез перед битвой куколка висла на его руке и отпускать не собиралась. Что — то знакомое было в ее личике.
— Это кто? — в упор спросила я.
— Настя, — представил он ее.
— Что это у вас грязь — то такая? — вместо приветствия девица брезгливо оглядела слегка натоптанный уличной обувью паркет в холле. — Я разуваться в таком месте не намерена.
Она вздернула прехорошенький носик и прошла на кухню, оставляя следы.
— Маруся, тебе не трудно комья грязи за нашей гостьей смести в уголок? — холодно обратилась я к подружке, не сводя глаз с нахалки.
— Да тут нужен моющий пылесос, дождь прошел, у нее все подошвы в жидкой грязи, — скептически заявила Маруська.
Гостья побагровела.
— Куда ты меня привел? — гневно спросила она у Ворона.
— Не переживай, котеночек, мы ненадолго, — успокоил он ее.
— Вот я после ее ухода и уберу, — заявила Маруська и подмигнула мне, — замоем за ней пол, да?
Маруська намекала на простейший обряд на то, чтобы человек сюда больше не ходил. Правильно, да только вряд ли она и так сюда придет.
Я была зла. «Котеночек», черт возьми???? Хорош котеночек, мымра недомытая! Да на ней косметики килограмма два, умыть — так там такая обезьяна окажется!
Злая на весь свет, я пошла в гостиную, Ворон потопал за мной.
— Говори что надо, — сухо попросила я.
— Посмотри, как мне найти общак, — попросил любимый.
— Гадала уже, — отрезала я.
— Это ты себе гадала, а мне нет, — резонно заметил он.
Я спустя рукава и явно халтуря погадала ему, сказала что дела у него хреновые и ничего он не найдет.
— Как это — ничего?
— Да вот так, — злорадно сказала я. — Карты говорят что ты с этими деньгами никогда не встретишься.
Он задумчиво потер подбородок, посмотрел на меня и тихо сказал
— Ты мою смерть разделишь тогда.
Это была не угроза. Странно — но это звучало как … предложение… Руки и сердца. Как обещание…
— Разделишь? — прошептал он и внезапно потянулся ко мне.
«Сейчас он меня поцелует!» — со сладким ужасом подумала я и тут дверь распахнулась.
— Ой, смотри какая прелесть! Я такую же хочу! Купишь? — задыхаясь от восторга, в комнату влетела Настя. В руках она держала мой браслет из крупных прямоугольных изумрудов, каждый в рамке из маленьких бриллиантиков.
— Куплю, конечно, — улыбнулся ей любимый и у меня все в душе похолодело.
— Пятьдесят тысяч баксами, она того стоит? — подняла я бровь, глядя в глаза Ворона.
— А когда его тебе дарили, ты тоже задавала себе этот вопрос? — в упор спросил он и нежно улыбнулся подружке. — Настя, браслет положи на место и подожди меня там еще немного, я скоро.
— Ну сколько можно тебя ждать! — она очаровательно надула пухлые губки.
— Еще немного, котенок, хорошо? И завтра купим тебе браслет.
«Значит, считает что стоит», — отстраненно подумала я. Сердце мое было разбито на мелкие кусочки. Может быть, Ворон и найдет общак, но не с моей помощью. Мне легче по субботам рыдать на его могилке, чем видеть около него девиц.
— Мария, — требовательно посмотрел он на меня, — ты мне толком так ничего и не сказала.
— Можешь не платить мне за сеанс, — холодно ответила я.
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Послушай, мы все гадания прошли?
— Нет, мы еще тени не смотрели, — неохотно признала я.
— Делай, — велел он.
Я нехотя принесла металлический поднос, прочитала на лист бумаги заклинание и дала его Ворону. Потом задернула шторы и стала наблюдать, как парень смял тонкий лист, положил на поднос и поджег от тонкой свечки. Мы молча смотрели, как полыхает маленький костер, постепенно угасая. Я взяла свечку и поставила ее позади хрупкой сожженной бумаги, так, чтобы она отбрасывала тень на стену.
— Что видишь? — спросила я Ворона.
Вопрос был неуместен. Очень четко на стене прорисовался профиль плейбоевского зайчишки.
— Да зайца какого — то, — неуверенно сказал любимый. — И что это значит?
— А что ты спрашивал, когда бумагу мял?
— У кого баксы.
— Ну вот тебе и ответ, — ехидно резюмировала я. — Потряси знакомых Зайцевых.
Ворон нахмурился.
— Черт меня подери, если я что — нибудь понимаю. Нет никаких знакомых Зайцевых.
Я не скрывая радости развела руками.
— Послушай, а ты сам — то чего делаешь для поисков? Или все на мои плечи переложил?
— Это было бы неосмотрительно, от тебя никакого толка, — жестко сказал он.
— А ты сам что выяснил? — в тон ответила я.
— Ничего, — спокойно сказал он. — Как и не было этих денег. В доме у Никанора все перевернули, ни в одном городском банке этих денег тоже нет. На запад он их перевести просто не мог — они всегда должны были быть под рукой, из общака ежедневно изымались суммы на разные нужды.
— Весело, — резюмировала я.
Он коротко кивнул и поднялся.
— Ты куда? — встрепенулась я.
— Пора, — коротко бросил он. — Настя, собирайся!
— Останься… — почти беззвучно шепнули мои губы.
Но он услышал.
— Мне надо к матери.
Коротко и четко.
Странно, что у таких бездушных тварей могут быть матери.
— Ну наконец — то, — недовольно протянула Настя, выпархивая из кухни.
— Браслет оставь, — холодно сказала я.
Для меня пятьдесят тысяч баксов — большие деньги, и никто мне его не дарил, сама покупала. Кому нужно изумруды с бриллиантами дарить той, что рожей на при нцессу не тянет. А тянет разве что на бесцветную моль вследствие того, что я блондинка… Пигментонедостаточная — чем не оскорбление?
Настя удивленно на меня посмотрела и я взглядом указала на ее руку, в которой она машинально крутила мой браслет, поверх ее дешевой бисерной феньки.
— Да больно надо, — швырнула она его на столик в прихожей и высокомерно повела плечами.
Так они и ушли. Ворон, кстати, не расплатился, и меня это неприятно покоробило. Ну да ладно, прощу как будущему покойнику, что с него теперь взять. Злая на весь свет я пошла в ванную и долго там отмывала шкурку. Ну и пусть он своей мымре изумруды дарит, а я себе подарю пару миллиончиков баксов! Хотя была ведь у меня мыслишка найти эти деньги и выручить любимого. И пусть мать их в церковь снесет — все к черту! Не хочет — как хочет. Я устрою ему шикарные похороны, пусть радуется с того света. Потом я долго сушила феном свои волосы, за это время хорошенько подумала.
Я снова анализировала сон. Что я узнала? Что мне необходимо найти часы, в часах — необходимая мне книга. Зачем мне она? С ее помощью я смогу найти деньги, хотя Книга — и сама по себе для меня как для ведьмы — голубая и недостижимая заветная мечта. Еще необходимо найти и поговорить с неким Сашей. А какой Саша может иметь отношение к баксам? Я напрягая извилины думала, и тут внезапно картинка сложилась. Я поздравила себя с поразительной тупостью — то, до чего я додумалась, с самого начала лежало на поверхности.
Я многое чего еще не знаю из магии, в основном для меня некромантия черный лес. Обряды по работе с мертвыми, и они наверняка описываются в Библии Ведьмы. Единственный человек, который знает где лежат эти баксы — Саня Никаноров. Мертвый в данный момент.
Библия мне была нужна, чтобы иметь возможность спросить у мертвого Никанора, где деньги лежат. Бог мой! Мне аж поплохело. Необходимо срочно проводить обряд, Никанор то в могиле это… разлагается. Если уж поднимать, так пока он еще в божеском виде, дабы инфаркт не заработать.
Кое — как я досушила свои длиннющие волосы, быстренько смазала свою шкурку кремами и, накинув халат, и пошла в гостиную. Достала мешочек с костями, спросила где мне найти часы и бросила их на стол. Выпало 45+15+1 — «Вы вчера были рядом с целью». Все ясно, значит надо снова двигать по вчерашнему маршруту.
Я выглянула в окно, оценила похолодание и натянула джинсы. Потом заплела косу и спустилась на кухню. Маруська деловито резала здоровенную пиццу.
— Молодец, — обрадовалась я, — когда успела заказать?
— Да когда ты еще в ванной отвораживалась. Вот только привезли. Кстати — получилось отворожиться?
Я ухватила кусочек пиццы, налила в стакан сока и задумалась.
— Маруська, ты не поверишь. Но когда он пришел, я его ревновала к этой Насте. И жутко хотела поцеловать.
— Значит плохо отвораживалась, — постановила та. — Чего халтуришь, старушка?
— Да не халтурила я. Понимаешь, когда заклинание получилось — я это чувствую. Я правда отворожилась. Только почему — то я его все равно люблю.
