Я ничего не ответила, неприятно удивленная излишней проницательностью майора. Мы спустились к машине, и мне удалось разыскать в бардачке донос на Рябого. Записка даже не очень помялась. На вопрос, какого числа ее воткнули за «дворник» на ветровом стекле, я смогла ответить довольно точно: на следующий день после того, как Павел вывихнул ногу. Павел получил бюллетень на три дня, так что дату легко установить у него на работе. Майора такая информация как будто удовлетворила.
Не успела я упорядочить мысли после интересного разговора с майором, как на следующий день позвонил Лелик.
— Слушай! — В трубке метался его полный панического страха голос. — Слушай, случилось такое... Такое страшное... я... Я получил... Я сегодня получил...
— По морде? — не выдержала я.
— Что? Нет, не по морде. Слушай...
— Да слушаю же!
Лелик безуспешно пытался справиться с охватившим его ужасом и в то же время информировать о нем в законспирированной форме. Его драматический, прерывистый шепот и не совсем исправный телефон делали нашу беседу весьма тягостной.
— Может, это... утка, ты как... думаешь? Хотят меня разыграть? — допытывался он.
Я не расслышала толком, но из того, что он мне сказал, живо представила себе смертельно перепуганного, взъерошенного Лелика с живой взъерошенной уткой в руках.
— А утка какая? — пыталась я уточнить и хоть что-то понять.
— Заказная, — замогильным голосом ответил Лелик.
Услышав такое, я утвердилась в мысли, что Лелик явно не в себе. Поэтому больше не стала ни о чем спрашивать, на всякий случай только предупредила:
— Учти, я ее щипать и потрошить не буду, так что на это не рассчитывай.
Кажется, Лелик был так же ошарашен, как и я.
— Что? Кого щипать? Зачем ее щипать? Как это... Я не понимаю...
— Я говорю, что не собираюсь щипать твою утку.
— Какую утку?
Боже, пошли мне терпения!
— Ты же сам только что сказал, что получил заказную утку. Неужели живую?
— Да нет, почему живую? Мертвую! То есть не очень... Запечатанную. То есть не то... Слушай, может, я лучше приеду к тебе?
При мысли, что ко мне домой явится не совсем нормальный Лелик с какой-то странной птицей, стало не по себе. Лучше не рисковать.
— Пожалуй, лучше я сама приеду к тебе! — твердо сказала я. — Ты из дому говоришь?
— Что ты! Как можно? Я говорю из... из этой... ну, из конуры.
— Откуда?!
— Тише, не кричи так! Я специально звоню из ко... то есть будки.
— Но домой-то ты вернешься?
— Не знаю... Вернусь, наверное... Ну да, вернусь, конечно.
— А где ты сейчас?
— Я же сказал — в ко... то есть в будке.
— Это я уже поняла, господи боже мой! А где твоя конура... Тьфу! Где твоя будка находится?
— На улице.
Не надо нервничать, не надо на него кричать. Он и так чем-то расстроен. Попробую говорить с ним спокойно и ласково.
— На улице, хорошо. А на какой?
— Когда тут целых две улицы...
— На перекрестке, что ли?
— На пере... Нет, до перекрестка еще немного...
— Очень хорошо, значит, не на самом перекрестке. Тогда на какой улице?
— На... ну... на... как ее... улица Круча.
— Вот, молодец, улица Круча. Значит, недалеко от твоего дома?
— Нет, близко. Я звоню из ближайшей будки. Выбежал на улицу и звоню. Сейчас вернусь домой.
— Замечательно. Я буду у тебя через пятнадцать минут. Иди домой и жди меня. Никуда не выходи. Пока!
— Пока! — слабым, как эхо, голосом отозвался Лелик, видимо совершенно не способный самостоятельно что-либо предпринять.
Наверное, все время, пока я ехала, он ждал меня под дверью, потому что распахнул ее, прежде чем я сняла палец со звонка.
— Так что же ты получил? — уже с порога спросила я.
— Ти-и-ше! — нервно прошипел Лелик. — Я ничего не понимаю и теперь не знаю, как быть. Вот, получил бандероль, распечатал — и видишь... Может, это шутка, ты как думаешь?
Войдя в комнату, я увидела на столе довольно большой разорванный конверт, из которого высовывалась толстая пачка стодолларовых банкнотов. Настроившись на утку или какую-то другую домашнюю птицу, я в первый момент ничего не поняла, безмолвно переводя взгляд с Лелика на доллары и обратно.
— Что это значит? Ты нашел свои доллары?
— Как это нашел? Ничего я не нашел, и вовсе я их не нашел, — волновался Лелик. — Где я их мог найти? Это пришло по почте. То есть нет... не так... по почте пришло извещение, домой пришло, понимаешь? Я пошел на почту, а там получил это! На почте? Понимаешь?
— Сегодня?
— Сегодня.
Я молчала, а Лелик смотрел на меня, как на редкость непонятливый баран на какие-то потрясающе новые ворота.
— Кофе бы сделал, что ли, — наконец сказала я. — Мне надо подумать.
Не сводя глаз с разорванного конверта, я присела на диван, а Лелик послушно протопал на кухню. Надо отдать ему должное, возился он не так уж долго, но я успела прийти к решению и, когда он появился с кофе, сказала:
— Избави тебя бог прикасаться к этому. Запомни: ни под каким видом не смей больше к этому прикасаться.
От ужаса Лелик уронил сахарницу.
— Ты думаешь... Ты считаешь... Ты думаешь, они чем-то пропитаны? Отравлены?
— Я считаю, что на банкнотах могли сохраниться отпечатки пальцев. Видишь, там есть совсем новенькие купюры. Так вот, на них и могли остаться отпечатки. На старых искать без толку, конверт наверняка весь будет в отпечатках пальцев почтовых работников, а вот на новых, может быть, и найдется что стоящее. Надеюсь, ты не пересчитывал их?
— Ну что ты! Я распечатал, увидел и напугался! И сразу побежал звонить тебе.
— Правильно сделал. А теперь сразу позвони в милицию. Тому капитану, который занимался твоим делом. Фамилия капитана Ружевич. Вот тут у меня записан номер его телефона. Звони!
Лелик от волнения поперхнулся кофе и прыснул им на стол, забрызгав конверт с долларами. Этого еще не хватало! Теперь на вещественном доказательстве появились совершенно новые лишние следы. Я изо всех сил стукнула этого недотепу по спине. Помогло. Он обрел голос и жалобно простонал:
— Как это... в милицию. Они мне не поверят... Посадят меня... отберут деньги...
Трудно описать, какие понадобились сверхъестественные усилия для того, чтобы убедить его в необходимости такого шага. Ему же лично, твердила я, не грозит ни конфискация имущества, ни посылка на галеры, ни заточение в темницу, ни топор палача. В конце концов он мне поверил, но был слишком слаб, чтобы поднять телефонную трубку.
Пришлось позвонить самой. Я набрала номер капитана Ружевича. Если его не окажется на месте, думала я, мне скажут, где его найти.
Капитан оказался на месте.
Майор Фертнер осчастливил коллег полученной от меня информацией, и вот теперь капитан с помощью поручика Петшака прорабатывал некоторые из своих гипотез. Наличие широкомасштабной операции по ограблению дельцов черного рынка не вызывало сомнений, дебаты возникали лишь по вопросам методов краж и целей, которыми руководствовались преступники. И капитан, и поручик проявили к происходящему чуть ли не личный интерес, усматривая в аферах на черном рынке прямую связь с ограблением Лелика, чьи ненайденные доллары тяжким грузом отягощали их профессиональную честь. Поручик по привычке вживался в образ то одного, то другого деятеля черного рынка, что давало интересные и обнадеживающие результаты. Он занимался этим с самого утра и создал уже галерею самых разнообразных персонажей, но тут их творческие поиски прервал телефонный звонок.
— Капитан Ружевич? Говорит Хмелевская. Я звоню из квартиры Рокота. Лучше будет, если вы немедленно приедете и сами все увидите...
Реакция капитана была для меня неожиданной.
— Не хотите ли вы сказать, что обнаружили его труп? — спросил он вежливо-зловещим голосом.
Я невольно взглянула на Лелика. Он действительно от треволнений был чуть жив, но все-таки жив.
— Нет, — успокоила я капитана. — Пока нет. Он получил бандероль с долларами. Вот, лежит на столе. Да нет, бандероль лежит, а не пан Рокош. Мы к ней не прикасаемся, может, вы найдете там отпечатки пальцев или еще что. Вот я и подумала, лучше будет вам самим приехать и посмотреть, а не нам везти ее в управление. Как вы считаете?
— Выезжаю! — бросил в трубку капитан.
Они с поручиком приехали через полчаса, прихватив с собой и специалиста по дактилоскопии. Очень интересно было наблюдать за тем, как специалист пинцетом прихватывает банкнот, посыпает его порошком, фотографирует и что-то еще непонятное делает с ним. Тут выяснилось, как умно я поступила.
На нескольких почти новых стодолларовых банкнотах проявились отпечатки пальцев, немного смазанные, но даже для меня отчетливо заметные. А два так и вовсе были в прекрасном состоянии. Капитан не мог скрыть удовлетворения, поручик — тот просто сиял от счастья, Лелик сидел на диване и клацал зубами.
— Когда и как вы это получили? — приступил капитан к допросу.
