Ознакомительная версия.
– Не дрейфь, Питиримыч! Весь цивилизованный мир ест морепродукты – и ничего!
Заняв свободный столик возле окна, капитаны углубились в изучение меню.
– Ну вот видишь – написано: паэлья по-каталонски! – ткнул Гудронов пальцем в жирный шрифт.
– Паэльи нету! – раздался у него над головой низкий простуженный голос.
Гудронов вздрогнул и обернулся. Рядом с их столиком стояла официантка – рыжая расплывшаяся особа лет сорока в несколько несвежем переднике.
– Как это нету? – обиделся Гудронов. – Мы с другом исключительно ради паэльи к вам пришли!
– Нету, – повторила официантка и полезла в карман за носовым платком. – Есть сосиски. Сосиски будете?
– А где Люда? – не сдавался Гудронов, который хотел блеснуть перед товарищем доскональным знанием злачных мест.
– Нету ее сегодня. Заболела. Ну так как – будете заказывать, или продолжим дискуссию?
– Ну, прямо не знаю… Питиримыч, ты сосиски будешь?
– Ну ладно, раз уж все равно зашли…
– Тогда надо водки взять. Непременно. А то здешние сосиски, да если употребить их без водки, могут нас с тобой вывести из душевного равновесия…
– Водки? Гудрон, да ты чего? Мы же с тобой находимся при исполнении!
– Питиримыч, да мы только по сто грамм! В целях поддержания боевого духа! Слышишь, красавица, – не больше чем по сто грамм! Мы с другом на работе!
Однако через пять минут официантка поставила на столик напарников графинчик, в котором, по самым скромным подсчетам, плескалось четыреста грамм живительной влаги.
– Гудронов, что это? – строго спросил капитан Ананасов, переводя взгляд со своего коллеги на графинчик и обратно.
– Действительно, что это такое? – в свою очередь обратился Гудронов к официантке.
– Не видите, что ли? – та обиженно фыркнула. – Водка, известное дело! А вы чего ждали – коньяка французского? Заплатите по прейскуранту – будет вам коньяк!
– Она говорит, что это водка, – объяснил Гудронов напарнику, как будто тот нуждался в переводе.
– Да, но сколько? – в тоске продолжил Ананасов. – Мы же просили по сто грамм…
– Вот именно! – Гудронов повернулся к женщине. – Мы же просили по сто! Мы по сто просили! Русским языком! А тут сколько?
Да что я вас, не знаю? – официантка пожала плечами. – Все равно через пять минут еще потребуете, а мне снова бежать! Ну что – хотите, обратно унесу?
– Да нет, зачем же вам утруждаться… Гудронов на всякий случай придвинул к себе графинчик. – Раз уж вы принесли… нужно уважать чужой труд…
Действительно, через двадцать минут графинчик непостижимым образом опустел.
– А ты уверен, Питиримыч, что в нем было именно четыреста грамм? – проговорил Гудронов, перевернув графин над своим стаканом и грустно наблюдая за последней каплей, одиноко стекающей по стеклу. – Мой организм убеди… удебительно свиде.. свитедельствует, что мы выпили самое большее по сто пятьдесят.
– Врешь, Гудронов! – возразил Ананасов коллеге. – Ты уже точно выпил двести, если не можешь выгоро… выговорить такое важное для нас слово, как свидетель!
– Свидетель! – выпалил Гудронов, уставившись на что-то за спиной коллеги.
– Молодец, – одобрил Ананасов, – теперь хорошо выговор… выгоровил!
– Да нет! Там свидетель! То есть эта… свидетельница! – И Гудронов ткнул пальцем в окно заведения.
Капитан Ананасов медленно, всем корпусом повернулся в сторону окна и действительно увидел на улице ту самую наблюдательную тетку, которая жила поблизости от места преступления и дала ценнейшие показания, подробно описав подозреваемого в убийстве Анны Ветровой и его вероятную сообщницу.
Свидетельница вела себя как-то странно.
Она бежала по улице, выпучив глаза и возбужденно размахивая руками. Кроме того, она разевала рот, явно что-то крича, однако толстые стекла «Тещиной кухни» не позволяли сотрудникам милиции расслышать ее выкрики.
– Надо вмешаться! – решительно заявил Гудронов, для верности стукнув кулаком по столу. – Надо выяснить, что эта свидетельница делает и почему она так странно себя ведет! Мы с тобой, Питиримыч, не можем оставаться в стороне! Как сотрудники правоохрени… правоохранительных органов, мы должны вмешаться в события!
– Должны! – поддержал коллегу Ананасов, медленно поднимаясь из-за стола. – Знаешь, Гудронов, как сказал поэт?
– Не знаю, – честно признался его напарник.
– Если я светить не буду… если ты светить не будешь… если он светить не будет, кто ж тогда разгонит мрак?
– Если, говоришь, мы свистеть не будем? Это хорошо! Только у меня свистка нет!
– А у меня денег нет, – огорчился Ананасов, выворачивая карманы. – Заплати, Гудрон! Я тебе с получки отдам!
Щедрый Гудронов положил на стол деньги и устремился к дверям, лавируя между столиками, как шустрый весенний буксир между льдинами.
– Эй, молодые люди! – крикнула им вслед официантка. – А как же сосиски? Сосиски уже готовы!
– Бог с ними, с твоими сосисками! – отмахнулся Ананасов. – В следующий раз!
– До следующего раза они остынут, – огорчилась официантка.
Так получилось, что в результате всех этих разговоров к тому-моменту, когда Гудронов с Ананасовым выбежали на улицу, свидетельница мелькала уже в ее дальнем конце. Однако бравых капитанов это не остановило, и они устремились следом за ней.
***
Проводив взглядом Маркиза и убедившись, что за ним закрылась дверь подъезда, Лола показала язык своему удалившемуся компаньону и обиженно проговорила:
– Самодур, тиран и еще деспот! Видите ли, он будет контролировать каждый мой шаг и водить меня на коротком поводке! Что я ему – декоративная собачка?
При этих словах Лола самым естественным образом вспомнила своего маленького любимца Пу И, вспомнила, как славно они проводили с ним время в разных уютных кафе – себе Лола брала кофе и какое-нибудь пирожное, Пу И – его любимое ореховое печенье…
Ей невыносимо захотелось кофе.
– Вот пойду и выпью, – проговорила она, – и пирожное съем. И ты мне, Ленечка, ничего не сделаешь…
Она еще раз показала язык закрытой двери подъезда и выбралась из машины.
Кафе располагалось совсем недалеко. Правда, это был не самый лучший вариант – самая обыкновенная скромненькая кофейня, но на чашку приличного «эспрессо» там можно было рассчитывать.
Лола закрыла дверцу машины, включила сигнализацию и двинулась в сторону кафе…
И тут же застыла на месте как вкопанная.
Прямо навстречу ей по тротуару шла соседка покойной Ани Ветровой. Та самая тетка, которая видела Лолу возле Аниной квартиры в день убийства, та тетка, от которой Лола с неимоверным трудом скрылась в отделении милиции.
Тетка брела по тротуару, нагруженная двумя тяжелыми хозяйственными сумками. При этом она оживленно разговаривала с идущей рядом сухонькой старушкой:
– Не скажи, Прокофьевна, в «Популярном» продукты дешевле, чем в «Трешке»! Ну и что, что немного? Тут на рубль, там на рубль, глядишь – десятку сэкономишь! Вот прямо буквально! А что времени больше уходит, так куда мне его девать-то, время это?
– Телевизор посмотреть… – робко предположила застенчивая Прокофьевна.
– Ой, телевизора этого я уж вот как насмотрелась! – возразила ей Анькина соседка. – Да у меня жизнь-то поинтереснее телевизора будет! Я же тебе, Прокофьевна, рассказывала, как чуть убийцу не поймала? Я же ее считай как тебя видела!
– Страсти какие! – привычно ужаснулась Прокофьевна. – Я бы, наверно, от страха померла!
– Честное слово – как тебя! Вот прямо буквально! А выглядит она как настоящая профурсетка! Милиционер-то со мной спорить стал, не профурсетка, говорит, а эта, как ее… женщина легкого поведения! А я говорю – кто ее видел? Вы видели? Нет, я! Значит, мне лучше знать, какая она из себя! И как раз настоящая профурсетка! Вот прямо буквально как эта, – тетка кивнула на стоящую столбом посреди тротуара Лолу. – Ой! Да это же она и есть!
Лола, наконец, справилась с охватившим ее от неожиданности оцепенением, развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать.
– Держи ее! – истошно закричала тетка и бросилась следом. – Хватай ее! Лови профурсетку!
Лола промчалась мимо закрытой машины, с сожалением покосившись на нее – воспользоваться для бегства этим транспортным средством она никак не могла, во-первых, потому, что оставила бы без машины Маркиза, во-вторых, потому, что не успела бы уехать, поскольку настырная тетка буквально наступала ей на пятки.
Лола рассчитывала, что сумеет оторваться от преследования за счет своей молодости и хорошей спортивной подготовки. Кроме того, вредная соседка была нагружена тяжелыми сумками, которые тоже увеличивали Долины шансы.
Однако тетка оказалась на удивление крепкой и подвижной. Наверное, она приобрела отличную физическую форму, постоянно тренируясь в очередях за продуктами и таская домой сумки. Во всяком случае, она неслась вплотную за Лолой, нисколько не сбавляя темпа. Больше того, расстояние между ними понемногу сокращалось.
Ознакомительная версия.
