– Чет! – строго сказал мне напарник.
Ой, кто это рычит? Я заставил себя замолчать, хотя мне не понравилось, как эта женщина вырвала карточку из рук Берни, совершенно не понравилось.
– Не подскажете, как с ней связаться? – спросил он.
– Боюсь, нет.
– А если на ее имя придут письма? Миссис Ларапова наверняка оставила адрес для пересылки, не так ли?
– Боюсь, что нет.
Берни опять улыбнулся. На этот раз его улыбка показалась мне искренней; вероятно, и была всамделишной. Партнер не перестает меня удивлять! Иногда я совсем его не понимаю.
– Не надо бояться, – сказал он. – Я на минуточку загляну к мистеру Киферу.
– Бо… мистер Кифер уехал по делам.
– С утра он был здесь.
– А потом уехал.
– Случайно, не домой?
– Нет, по делам.
– Куда?
– Точно не знаю.
– Ваши версии?
Женщина открыла рот и снова захлопнула его, не издав ни звука. Любопытно наблюдать, когда Берни вызывает у людей такую реакцию. Мы вышли из офиса, чувствуя себя победителями – во всяком случае, я. На парковочной площадке Берни набрал домашний и мобильный номер Кифера, но ответа не дождался. Тогда он открыл лэптоп и поискал телефонный номер миссис Лараповой. В справочнике значился только служебный телефон офиса в Пума-Уэллс, который мы только что покинули.
– Чет, давай-ка попробуем сами догадаться. Как думаешь, где девушка? Где Мэдисон?
Мэдисон? Я вспомнил ее лицо в окне сарая, напротив входа в старую шахту, вспомнил, как она пыталась помочь мне и на самом деле помогла, ведь благодаря ей я сумел сбежать. Такое не забудешь. Я опустил нос в поисках собственного следа, который привел бы меня на ранчо мистера Гулагова. Мой запах отчетливо ощущался в воздухе, но никуда не вел, и я лишь бегал кругами по парковке.
И вдруг, может быть, из-за того, что я подумал про мистера Гулагова, возле колючего кустарника в углу площадки возник слабый запах этого человека. Затхлый и неприятный, слегка отдающий вареной свеклой. Мистер Гулагов. Я обогнул куст, пошел по следу к двери офиса, но там запах растворился. Я вернулся к колючему кустарнику, чтобы отыскать другой след. Увы. Я сел на землю и гавкнул.
– Что такое, Чет? Чуешь Кифера? Да им тут все пропахло.
Я гавкнул громче. Выручай, Берни!
– Идем, приятель. Здесь больше делать нечего.
Как «нечего»? Надо, надо что-то делать, но что?.. Мы поехали домой.
Войдя, мы услышали звонок телефона. Из динамика раздался голос Сьюзи.
«– Привет! – сказала она. – Просто хотела узнать, как дела у Чета».
Берни рванулся к телефону, поскользнувшись на одной из моих игрушек – если честно, самой любимой, в виде косточки из восхитительной резины, упругой и твердой – и выронив бумажный пакет с ножом. От резкого торможения (у Берни получилось почти так же красиво, как у меня) нож вывалился из пакета и воткнулся в пол. Покачивающаяся рукоятка приковала мой взгляд.
– Алло! – сказал Берни. – Чет, прекрати немедленно! – И опять в трубку: – Гм, с ним все хорошо, как обычно… Чет!!!
Я ничего не мог с собой поделать. Вибрация ножа – того самого! – отзывалась у меня в ушах назойливым «врумм-врумм-врумм». А вы бы от такого не запрыгали? Берни схватил резиновую косточку и швырнул ее в раскрытое окно. Я нырнул вслед за игрушкой, пронесся через двор, схватил ее и влетел обратно в дом. Отличную игру придумал напарник: тут тебе и улица, и комната, и бег, и прыжки!
– Чет! – Берни сгреб меня за ошейник. – Успокойся, пожалуйста.
Я попытался успокоиться, при этом высунуть язык и отдышаться, одновременно удерживая в зубах резиновую игрушку. Нет, все сразу мне не под силу. Я только сейчас заметил, что Берни уже закончил говорить по телефону.
– Чет, ну что ты творишь! Она придет к нам сегодня на ужин, а в доме – сплошной кавардак.
Охо-хо. Кавардак. В широком смысле это слово означает уборку пылесосом. Как показывал давний опыт, в это время мне категорически противопоказано находиться дома. Берни взялся за уборку. Я нашел себе занятие на заднем дворе. Первым делом проверил ворота: заперты. Плохо. Зарыл резиновую косточку в дальнем углу. Обнюхал все вокруг. Ага, недавно здесь была ящерица, наверное, эта, с глазками-бусинками и дергающимся языком. Выкопал игрушку. Лег и принялся грызть ее, до тех пор пока не заныли челюсти. Снова закопал игрушку – на этот раз вырыл ямку поглубже, очень даже глубокую. Потребовалось много времени, чтобы засыпать яму и утоптать землю, но мне доставляет удовольствие, когда все сделано основательно и как следует. Одна из поговорок Берни: если берешься за дело, делай его хорошо. Я прилег отдохнуть, ни о чем особо не думая и нежась на солнышке. Решил выкопать косточку. Только начал скрести землю, как вдруг услышал лай Игги.
Я гавкнул. Игги гавкнул в ответ. Я подбежал к изгороди, посмотрел в щелочку между штакетинами. Игги сидел за стеклом бокового окна. Я гавкнул. Игги повернул голову в сторону изгороди. Интересно, он видит меня? Пожалуй. Я ведь его вижу. Он гавкнул. Я гавкнул. А потом издалека вновь донесся уже знакомый лай самки. Мне вдруг стало щекотно. Мы с Игги замолчали и внимательно прислушались. Прижав морду к стеклу, Игги отчаянно старался навострить обвислые круглые уши.
– Бог мой, – сказала Сьюзи, когда улыбающийся Берни принес со двора два замечательных бифштекса с отчетливыми полосками от решетки-гриль. – Я забыла предупредить, что не ем мяса…
С улыбкой Берни произошло что-то странное: она как бы задержалась на губах, а лицо тем временем сменило выражение. Сьюзи не ест мяса? Это все равно что вообще отказаться от пищи. Я испытал настоящий шок, Берни тоже. Тарелка в руках партнера накренилась, бифштексы едва не сползли на пол. Едва. И все же не сползли. Я расслабился.
– О, гм, прошу прощения, – забормотал Берни. – Такая девушка, как вы… Мне следовало догадаться…
Сьюзи довольно улыбнулась. Странно, как можно веселиться, если нечего есть?
– Такая девушка, как я? – переспросила она.
Берни произвел несколько неловких – как там говорила Сьюзи, «неуклюжих»? Да, неуклюжих! – движений и сказал:
– Ну, такая… хрупкая.
Сьюзи улыбнулась еще шире. Она явно наслаждалась ситуацией.
– Значит, хрупкая.
– И одновременно сильная, – прибавил Берни. – Сильная и хрупкая. – Скорее сильная, чем хрупкая, да.
Сьюзи рассмеялась. (У нее очень приятный смех, я говорил, да? Гораздо приятней, чем у Елены Лараповой.)
– Вы не против, если я загляну в холодильник?
– О, вы же не собираетесь…
Берни опоздал: Сьюзи уже взялась за ручку дверцы.
– Наведу порядок, хорошо? – сказала она, доставая что-то из глубины холодильника.
– Не могу же я позволить, чтобы…
– Все в порядке. Вы с Четом можете поужинать бифштексами.
Сьюзи просто прелесть.
Они сидели за кухонным столом, я притулился в уголке рядом со своими мисками.
– А вино вы, гм, пьете? Нет? – запинаясь спросил Берни.
– Обожаю вино, – сказала Сьюзи.
– Белое или красное?
– Предпочитаю красное.
– А-а, я тоже.
Первое, что я подумал: не налегай на вино, Берни! Видел, знаете ли, что из-за этого приключалось.
Берни разлил вино по бокалам.
– Аргентинское, – сказал он.
– Всегда мечтала побывать в Аргентине, – ответила Сьюзи.
– Правда? Я тоже…
Если Берни, как попугай, только и станет повторять «я тоже», нам предстоит тот еще вечер. С краю моего бифштекса белел жирок, им-то я и занялся в первую очередь.
– Очень вкусно, – сказала Сьюзи.
– Вам нравится вино?
– Да.
– Замечательно. Мне тоже. Благородный оттенок, не находите? И вкус… не слишком, как бы это выразиться… И в то же время… – Берни запнулся. Очень часто, практически всегда, Берни производит впечатление самого умного собеседника в компании. Сегодня что-то не заладилось.
Берни и Сьюзи чокнулись бокалами. Мне нравится, когда сдвигают бокалы – и вид, и звук, но самое занятное то, что стекло совсем не бьется! Как у них это получается? Мои отношения со стеклом обычно не такие благополучные.
