Стоттлмайер взял медицинскую карту, висевшую на спинке постели, открыл и уставился в нее долгим взглядом, прежде чем снова закрыть.
— Кого я обманываю? — воскликнул он. — Я не умею читать медицинскую карту.
— Я тоже, — произнес Монк.
— Тогда откуда ты знаешь, что было, а чего не было в ее крови?
— Потому что она жива, — ответил он. — А доктор Дуглас — нет.
— А как насчет других врачей, помогавших ей? — задал вопрос Дишер. — Почему они не отравились?
— Потому что они носили не такие же перчатки, — ответил Монк. — Доктор Дуглас использовал только перчатки Конвей; от других марок у него выступала кожная сыпь. Перед операцией Стелла проколола крошечные дырочки, невидимые невооруженным глазом, во всех перчатках в его коробке, чтобы через них яд попал на кожу.
Стоттлмайер посмотрел на Дишера:
— Свяжись с криминалистами, Рэнди, и убедись, что они сохранили коробку с перчатками доктора Дугласа. Попроси их исследовать перчатки на перфорацию.
Дишер кивнул и что-то записал в блокнот.
Я посмотрела на Стеллу. Она была такой бледной и слабой, что казалось, будто она тает в своей постели. Ее глаза наполнились слезами. Я вспомнила, что доктор Кларк кинулся к ней и спас жизнь, когда умер доктор Дуглас.
— Но, мистер Монк, — обратилась я. — Даже с внутривенным противоядием, для Стеллы было бы самоубийством травить своего хирурга, когда тот оперировал ее сердце.
— Это был риск, на который она была готова пойти, — ответил он. — Это поэтическое возмездие. Она использовала свое сердце, чтобы убить человека, разбившего его.
Стелла закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам. Не могу сказать, слезы печали или гнева. Скорее, и то и другое.
Стоттлмайер в изумлении покачал головой:
— Мы бы никогда не поймали ее, Монк.
— Вы бы смогли, сэр, — лизнул задницу Дишер. — Возможно, потребовалось бы больше времени, только и всего.
— Нет, Рэнди, я бы не сумел, — Стоттлмайер посмотрел на Монка с искренней признательностью. — Как ты догадался?
— Это же очевидно.
— Давай, руби! — рассмеялся капитан. — Не позволяй моим оставшимся клочкам самоуважения остановить тебя.
— Никто из врачей или других медработников не мог отравить доктора Дугласа незаметно, — объяснил Монк. — Поэтому и остался всего один возможный подозреваемый.
Стоттлмайер нахмурился:
— Это имеет смысл. Удивляюсь, почему я не заметил этого.
Капитан повернулся к Стелле, не заметив, как Монк изучает его как некую сложную живопись.
Дишер подошел к постели Стеллы:
— Вы имеете право сохранять молчание…
— Рэнди, — прервал капитан. — У нее в горле дыхательная трубка. Она ничего не может сказать, даже если захочет.
— О, — произнес Дишер, затем махнул наручниками, зажатыми в руке. — Должен ли я приковать ее к постели?
— Не думаю, что это необходимо, — ответил Стоттлмайер.
— Капитан, — сказал Монк. — Зато я никогда не смог бы пить воду из фонтанчика.
— Правда? — Стоттлмайер выглядел немного запутанным нелогичным заключением.
— Если бы от него не зависела моя жизнь. А Вы, наверно, пили оттуда, не задумываясь.
Капитан долго смотрел на Монка. — Всегда.
Монк пожал плечами.
Стоттлмайер кивнул.
Я думаю, если что Монк и нашел в жизни, так это способ уравновеситься. Это играло огромную роль в его способности замечать больше, чем остальные.
2. Мистер Монк узнает новости
Каждый вторник днем Монк ходит на сеанс к своему психиатру доктору Крогеру. Я знаю об этом уже более года, но все же как-то вылетело у меня из головы, что очередной сеанс приходится на последний день перед моим отъездом, и в последний момент пришлось впопыхах везти его в офис доктора Крогера.
Вот тогда я и придумала такую злую и совершенную схему, что удивилась, как она мне раньше в голову не пришла. Я решила рассказать Монку о своей поездке, когда мы пойдем в кабинет Крогера; таким образом, вся тяжесть кризиса Монка ляжет на плечи психиатра, в то время как я наслаждаюсь чашечкой кофе, листая свежий номер Эсквайра в зале ожидания.
Получилась настолько блестящая схема, что кто-нибудь, смотрящий на события в ретроспективе, особенно Монк, подумает, будто я с самого начала планировала поступить таким образом. Неважно, когда я это придумала. Важно, что придумала.
Я припарковала свой Чероки на Джексон-стрит в Пасифик Хайтс, и мы начали спускаться по крутому склону к офису доктора Крогера в новом двухэтажном здании из бетона и стекла, в аэродинамичном обтекаемом модерновом стиле, плохо гармонирующем с рядами величественных викторианских зданий.
Небо было безоблачным, ослепительно синим, прохладный ветерок дул с Тихого океана сквозь деревья Пресидио, неся запах морской соли и сосен. Впереди виднелся район Марина, мост Золотые Ворота и через залив лесистые холмы графства Марин.
Мы находились на полпути вниз по кварталу, когда я сказала Монку, что на следующий день на неделю уезжаю в Кауаи в качестве подружки невесты на свадьбу лучшей подруги.
Монк заморгал, но в остальном его выражение лица не изменилось.
— Ты не можешь уехать, — сказал он. Я заметила, что он все еще ограничивает дыхание.
— Почему нет?
— Потому что у тебя не предусмотрен отпуск.
— Очень даже предусмотрен, — заявила я. — И я его до сих пор не использовала.
— Потому что его нет, — возразил Монк. — Я думал, ты в курсе, что у тебя полная занятость.
— Полная занятость вовсе не обозначает все время, — сказала я. — Все имеют право на отдых.
— Работа на меня и есть отдых.
— Не обижайтесь, мистер Монк, но это не так.
— Я же веселый парень, не так ли?
— Да, конечно, — подтвердила я. — Но у меня есть жизнь за пределами моей работы.
— Я думаю, нет, — ввернул Монк между вздохами. — Значит, мы пришли к согласию. Ты остаешься.
— Мистер Монк, я собираюсь на Гавайи, даже если Вы меня уволите, — твердо произнесла я. — Кэндис — моя лучшая подруга с детства. Она была со мной в день моей свадьбы. Она была рядом в день рождения Джули. И она была рядом, когда Митча убили в Косово. Я собираюсь присутствовать на свадьбе ради нее.
Монк несчастно взглянул на меня:
— Но кто останется здесь со мной?
— Я связалась с агентством временных кадров, они пришлют человека.
Он испустил еще один глубокий скрипучий вздох, затем всосал полные легкие воздуха. Ситуация начинала действовать мне на нервы.
— Мы не в больнице, мистер Монк. Вам больше нет необходимости ограничивать дыхание.
— Я и не ограничиваю.
— Тогда что Вы делаете?
— У меня инсульт, — сказал Монк и стал падать на меня. Я схватила его под руку, открыла дверь здания доктора Крогера и потащила его в пустой зал ожидания.
Доктор Крогер тут же вышел из своего кабинета, несомненно, тоже обеспокоенный спектаклем Монка.
Психиатр Монка — изящный мужчина в хорошей форме, лет пятидесяти, из тех, кто не пытается скрыть свой возраст, гордясь тем, как выглядит в свои годы. Я обнаружила, что присутствие доктора естественным образом успокаивает, но могу представить, как оно может раздражать, если бы пришлось жить с ним. У меня появился соблазн сотворить ужасные вещи, чтобы раздразнить его и утвердить собственный рассудок. Может, я сумасшедшая?
— Что случилось, Эдриан? — спросил доктор Крогер нежным голосом, принимая другую руку Монка и помогая подвести его к креслу в кабинете.
— Массивная. Сердечная. Атака, — проговорил Монк, рухнув в кресло перед окном, выходившее на огороженный высокой стеной двор с булькающим фонтаном.
— А мне послышалось, Вы сказали инсульт, — произнесла я.
— И инсульт, — простонал Монк. — Я чувствую, как все мои внутренние органы отказывают один за другим.
Доктор Крогер отвернулся от Монка и сосредоточил на мне проницательный взгляд психиатра:
— Что произошло, мисс Тигер?
— Я сообщила мистеру Монку, что завтра уезжаю из города на неделю, — ответила я, задумавшись: загар доктора Крогера от солнца, из салона или баллончика?
— Я вижу, — сказал он, щурясь в мои глаза. — И Вы поведали новость ему только что, прямо перед моей дверью.
Знаю, о чем он думал — нет, намекал — и мне было все равно. Я полагаю, что за улаживание таких дел и ситуаций ему и платят. И он, должно быть, любил свою работу, иначе вряд ли бы выбрал профессию психиатра.
Поэтому я кивнула и улыбнулась.
— Да, Вы правильно поняли, — сказала я. — У Вас есть свежий номер Эсквайра?
Больше всего на сеансах Монка мне нравилось, что доктор Крогер подписан на широкий спектр журналов, и я могла листать те, которые обычно не покупала.
В течении следующих сорока пяти минут я просмотрела Максим, Джентльменский Ежеквартальник, Журнал Для Него, и узнала, что у всех женщин есть «секретная кнопка», прикосновение к которой вызывает множественные оргазмы. Также обнаружила, что существует направление пикапа, перед которым ни одна женщина не сможет устоять. Это не совсем направление, а небольшая история, полная мощных психологических триггеров, зажигающих в подсознании женщины инстинктивную необходимость немедленно совокупиться.
