Итак, я, покатываясь от смеха и замирая от восторга при очередном перле русского секс-символа, смотрела предвыборные передачи и наивно полагала, что остальная часть советского народа испытывает сходные чувства и веселится вместе со мной.
Результаты голосования стали для меня подлинным шоком. Измученные отсутствием настоящих мужчин одинокие женщины России дружно проголосовали за Владимира Вольфовича, видимо, в надежде на немедленное получение от его партии качественного персонального мужчины, и ЛДПР получила невероятное количество мест в парламенте. Такого не могли предвидеть даже умудренные опытом политические обозреватели.
Американские университеты стали изучать так называемый «феномен Жириновского», а моя буйная фантазия разыгралась, и я поняла, что столь понравившаяся мне комедия может, плавно и ненавязчиво, перерасти в фильм ужасов. Я представила, как в будущем Владимир Вольфович пообещает нашим женщинам еще что-нибудь привлекательное, вроде бесплатных универсальных средств для похудания или вообще эликсир молодости и красоты. При поддержке женского большинства он станет президентом страны, и тогда еще неизвестно, в каком океане нам придется мыть сапоги, если, конечно, сапоги эти у нас будут.
Короче, я запаниковала и поняла, что в целях собственной безопасности надо делать ноги из этой взрывоопасной страны. Беда была в том, что эмигрантского зуда я не испытывала. Меня более чем устраивала моя жизнь на любимой родине, а побывав на Западе, я убедилась в том, что слухи о капиталистическом рае сильно преувеличены.
Итак, вместо того чтобы эмигрировать, я решила остановиться на полумерах, а именно: для начала на всякий пожарный случай выучить испанский язык, а там уже, если запахнет жареным, по-быстрому слинять в какую-нибудь экзотическую и безопасную латиноамериканскую страну вроде Коста-Рики, где круглый год температура колеблется около двадцати пяти градусов, где есть горы и аж два океана, где смуглые и веселые латинос поют песни и отплясывают мамбо среди бананов и кокосовых пальм. В крайнем случае, можно было смыться и в Испанию.
Эмиграция в Соединенные Штаты меня не прельщала. Там все поголовно были помешаны на заработке денег, а мне хотелось тепла, веселья и беззаботной жизни на лоне природы. Еще меня привлекал тот немаловажный факт, что омывающие берега Коста-Рики Тихий и Атлантический океаны изобиловали рыбой, крабами и съедобными моллюсками да и в тропических лесах нетрудно было бы круглый год добывать пропитание в случае экономического кризиса.
Итак, я вооружилась газетой «Из рук в руки» и стала искать объявления частных преподавателей испанского языка. Их было всего три, но привлекло меня лишь одно из них. Во-первых, преподавательницу звали Альда, то есть она скорее всего была иностранкой и, возможно, даже носительницей языка, а во-вторых, она жила в районе метро «Университет», неподалеку от моего дома.
Я набрала номер и с радостью убедилась, что мне действительно ответила иностранка. Несмотря на безупречность русского языка, ей так и не удалось избавиться от акцента. Она выговаривала слова очень медленно и аккуратно, но слишком твердо. Ее голос был низким и вибрирующим, как у Тины Тернер.
Я выяснила, что Альда мексиканка, много лет живущая в России, что она окончила Московский университет и работала преподавателем испанского языка, а заодно переводила художественную литературу. Но, к сожалению, у Альды было и без того много учеников, и она не могла выкроить время еще и для меня. Но от меня не так-то просто было отделаться. Я просила, объясняла, насколько важно для меня заниматься с носителем языка, тем более живущим неподалеку, я заклинала, умоляла, клялась, что буду отличной ученицей, и, наконец, Альда смилостивилась и разрешила прийти к ней на следующий день.
Вход в коридор, где находилась квартира Альды, был перекрыт внушительной железной решеткой. Отыскав звонок, под которым был написан нужный мне номер квартиры, я нажала на кнопку и стала ждать. Ждать пришлось долго. Я уже почти потеряла надежду, когда в коридоре послышался звук открывающейся двери и к решетке подошла типичная латиноамериканка: красивая смуглая женщина лет сорока с густыми черными волосами до плеч.
– Здравствуйте, – сказала я.
– Тише! – драматическим жестом поднося палец к губам, прошептала Альда. – Ничего здесь не говорите!
Когда она шептала, ее акцент становился еще более очаровательным.
Мое желание учиться у нее было столь сильно, что я тут же прикусила язык, выразив лицом готовность и впредь выполнять все распоряжения загадочной мексиканки. Начало нашего знакомства мне понравилось.
Мы на цыпочках прокрались по коридору в квартиру. Альда заперла бронированную дверь на несколько замков и заметно расслабилась.
– Соседи! – пояснила она уже нормальным голосом. – Они всегда подслушивают.
Это мне было знакомо. В доме, где я в детстве жила с мамой, нашими соседями справа оказались полковник КГБ с супругой, ранее также работавшей в органах. Они уже несколько лет как были на пенсии, но старые привычки давали себя знать. Дверь их квартиры располагалась точно напротив коридора с лифтами, и Марина Сергеевна проводила долгие часы у замочной скважины, наблюдая, кто приходит и уходит и не происходит ли чего подозрительного. Из-за этой склонности Марины Сергеевны мне пришлось отказаться от любимого занятия – включать высоко расположенную кнопку лифта четко отработанным касанием ноги. С типичным для подросткового возраста экстремизмом я невзлюбила бдительную экс-кагэ-бэшницу. Впрочем, ее не любила не только я.
Соседка слева, энергичная и заводная Лелька, кандидат математических наук и страстная альпинистка, слушавшая «Голос Америки» и сочувствовавшая диссидентам, нашла способ партизанской борьбы с Системой в лице бдительной Марины Сергеевны. Надев грязные, испачканные глиной кеды, она регулярно поднималась враспорку по стенкам узкого коридора, который не просматривался через «глазок» пенсионеров, и оставляла на потолке аккуратную цепочку следов, ведущую к квартире Марины Сергеевны.
Следы на потолке стали Страшной Тайной нашего коридора. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню, как Марина Сергеевна, громко трезвоня во все двери, вызывала в коридор всех жильцов, в том числе, конечно, Лельку и ее мужа, спокойного и рассудительного доктора математики.
Мы сокрушенно покачивали головами и цокали языком, рассуждая и строя догадки о причинах столь странного феномена. Марина Сергеевна удвоила бдительность, выслеживая неуловимого хулигана и распахивая двери в коридор при малейшем шуме, но Лелька тоже была не промах и выбирала время для своих тайных операций глубокой ночью, бесшумно, как паук, передвигаясь в грязных кедах по стенам и потолку.
Так что проблема с подслушивающими соседями была мне очень даже близка.
– Понимаю. У меня тоже были соседи, – посочувствовала я. – Мое имя Ирина. Мы с вами вчера договорились насчет уроков.
– Здравствуйте, – сказала Альда. – Проходите, пожалуйста, в комнату.
Дверной звонок протяжно и отчаянно задребезжал.
Мексиканка тяжело вздохнула, в очередной раз отпирая замки бронированной двери.
– Тише! Ничего не говорите! – снова шепотом предупредила она, распахивая дверь и выходя в коридор.
Я и не собиралась.
Коридор наполнился шумом громко спорящих голосов. Несмотря на то что разговор шел на повышенных тонах, мелодичные интонации музыкальной испанской речи были приятны моему уху. Низкий неторопливый голос говорящей по-испански Альды, явно чем-то недовольной, как мне показалось, пытался урезонить спорщиков.
В квартиру впорхнула очаровательная юная девушка лет семнадцати-восемнадцати, а вслед за ней показались двое молодых оливковых латиносов, чуть-чуть постарше девушки, но зато гораздо ниже ее ростом. Латиносы что-то возбужденно говорили, пожирая явно довольную происходящим красотку пылающими от страсти глазами и бросая друг на друга ревнивые взгляды. На меня компания не обратила ни малейшего внимания.
Голос Альды стал еще ниже и тверже. Девушка что-то капризно возражала ей, оливковые юноши с энтузиазмом вносили свой вклад в общий шум. Я уже не удивлялась любопытству соседей. Мне самой захотелось понять, о чем идет речь. Мое желание выучить испанский язык стало тверже алмаза.
Наконец мексиканка, сопровождая свои слова решительными жестами, выдворила молодежь за дверь. Шум голосов затих в отдалении.
– Вы уж извините меня, – отирая пот со лба, тяжело вздохнула Альда. – Это моя дочь, Адела.
– Симпатичная девушка, – заметила я, проходя в комнату.
Так начался наш первый урок.
На втором уроке мне удалось внимательнее разглядеть Аделу. Чтобы дочь не болтала слишком много по телефону, Альда не позволяла ей поставить в свою комнату параллельный аппарат. Каждые десять минут раздавался телефонный звонок, и Альда с тяжелым вздохом подзывала дочь к аппарату. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы по игриво-капризно-сварливому тону юной красавицы догадаться, что она разговаривала с представителями мужского пола. Видимо, эти поклонники чем-то ее не устраивали, и среди мешанины слов незнакомого языка я выделила два наиболее часто повторяющихся слова: «конье» и «ходер».
