Когда я выходил из той комнаты на третьем этаже как гордый обладатель, если не законный владелец, рубинового колье с серьгами, я, разумеется, не обратил внимания на ее номер. Да и зачем? Мне хватало других забот, а это знание в принципе никак не могло мне пригодиться. Эта комната — просто помещение, через которое я прошел, и я не собирался проходить через него снова. Я уже взял оттуда все, что стоило взять. Зачем мне туда возвращаться?
Впрочем, вычислить номер не составляло большого труда. На пожарную лестницу я выбрался из окна спальни Антеи Ландау. Комната, в которую я попал, располагалась тремя этажами ниже, и если она не была прямо под спальней Ландау, то недалеко от нее. Ландау занимала номер 602, следовательно, начать стоило с 302-го, а в случае чего попробовать соседние комнаты.
Я сосредоточился и нашел дверь с номером 302, которая удобно, хотя и незамысловато располагалась между номерами 301 и 303. Ни из-под одной двери не пробивался свет, но в четыре часа утра то же самое можно сказать относительно большинства дверей в отеле, да и относительно большинства дверей спален во всем городе. Нью-Йорк, может, и заслуживает названия города, который никогда не спит, но в такой час добрая часть его граждан предпочитает отправиться на боковую.
Хотелось бы мне присоединиться к ним. Головная боль вернулась, и усталость навалилась на меня. Я не мог восстановить дыхание и даже не был уверен, что его стоит восстанавливать. Ну восстановлю я его, и что мне с ним делать?
Я смотрел на три двери и чувствовал себя тупым участником «Своей игры». Мне нужно выбрать одну из них, и что я готов поставить на кон ради того, что за ней находится? Свою свободу? Свое будущее?
Я подошел к двери 302, зачем-то приложил к ней ухо, достал инструменты и открыл замок. Дверь отворилась бесшумно. Я проскользнул внутрь и прикрыл ее за собой.
Я стоял неподвижно, пока глаза привыкали к темноте. Шторы были задернуты, но они оказались не такими плотными, как у Ландау, и едва мои зрачки расширились, как я смог передвигаться, по крайней мере не натыкаясь на мебель.
Но чтобы не делать этого, мне бы хватило и слуха.
Я слышал дыхание — глубокое, ровное дыхание спящего. Такое начало обнадеживало: во всяком случае, обитатель этой комнаты жив. Если мне придется с кем-то столкнуться, пусть это будет существо, нуждающееся в кислороде.
Уматывай, сказал я себе. Здесь кто-то есть, и он не знает о твоем присутствии, так что убирайся отсюда побыстрее, тогда он об этом и не узнает. Чего ты ждешь?
Но так не выясню, та ли это комната. Пусть я буду знать, что в ней кто-то есть, но какая мне от этого польза?
Я достал карманный фонарик и нащупал кнопку. Много света мне не понадобится. Как только увижу Элвиса на черном бархате, буду знать, что попал куда надо. А если увижу, что его здесь нет, сразу пойму, что попал не туда.
Я направил фонарик на стену, нажал кнопку и почти мгновенно выключил. Я проделал ту же процедуру еще несколько раз, обходя помещение. Ни на одной из стен не оказалось картины на черном бархате — ни Элвиса, ни большеглазого беспризорника, ни грустного клоуна.
Это не та комната.
Я вернулся к двери, взялся за ручку, осторожно нажал ее, приоткрыл дверь и прислушался к признакам жизни в коридоре, после чего вышел и запер за собой дверь. Некоторое время я пробовал поиграть сам с собой в угадайку, пытаясь определить, за какой из оставшихся дверей скрывается Элвис на черном бархате. Интересно, а какой там изображен Элвис? Молодой или старый? Тощий и голодный или раздобревший от злоупотребления сандвичами с арахисовым маслом и бананами? Ясноглазый Элвис с длинной гривой или Элвис с пустым взглядом? Сам я не видел этой картины, и…
Конечно, не видел. Я слышал ее описание от Марти Гилмартина, а он видел ее в номере Айзис Готье на шестом этаже. Так какого рожна я пытаюсь искать на третьем?
Признаться, иметь мозги — тяжкий труд, особенно когда они работают так, как у меня с похмелья. Жуткое похмелье объясняло многое, но не все. Неужели я все еще пьян? Разве такое возможно?
По-моему, это несправедливо. Согласен, я вполне заслужил что-то одно, но не то и другое сразу! Полагаю, это как гром и молния — явления одного порядка (в моем случае злоупотребление ржаным виски), просто молния сверкает раньше, чем раздаются громовые раскаты.
Это навело меня на мысль, что мне лучше вернуться в постель и проспаться. Но удача редко стучится в дверь дважды. И разве открывать двери — не моя работа?
В данном случае дверь 302-го номера. Я уже открывал ее и теперь сделал это снова. На сей раз я не стал заходить в комнату. Я остался на пороге, дополнив скудное освещение, проникавшее сквозь оставленную мною щель, карманным фонариком, и поискал взглядом что-нибудь знакомое.
Но увидел я нечто незнакомое, и это меня порадовало. Когда я проник сюда через окно с пожарной лестницы и шел к двери, чтобы попасть в коридор, комод с зеркалом был у меня справа, а кровать — слева. Обстановка этой комнаты была зеркальным отражением той. Я мысленно ее перевернул и решил, что понял все правильно. Это не та комната, где я нашел рубины.
Я снова закрыл дверь. Вспомнил о предосторожности, которой пренебрегала Спящая красавица, — то есть закрывать дверь на цепочку, чтобы оградить себя от таких гостей, как я. Не бог весть какое препятствие, если у вас есть соответствующие инструменты, а у меня они были, но этим не стоит заниматься без крайней необходимости, особенно когда ты пьян, или с похмелья, или то и другое одновременно.
Затем я вскрыл 301-й номер, но дверь подалась лишь на пару дюймов, после чего ее остановила цепочка. Я мог бы запросто ее снять, но уже ясно, что в комнате кто-то есть, так зачем вламываться без нужды?
Я рассмотрел то, что было видно сквозь образовавшуюся щель. Обстановка похожая, но в номере оказалось две кровати, а я помнил, что в комнате, в которую я проник через окно, стояла одна двуспальная. Значит, это не та комната.
Таким образом, оставалась 303-я, и с ее замком мне пришлось повозиться. Только не спрашивайте почему. Это был самый обыкновенный замок, как и все остальные, и он должен был легко поддаться, но почему-то не поддавался, став еще одним подтверждением моей гипотезы об одновременном похмелье и опьянении.
Будет неловко, если кто-то увидит, как я ковыряюсь с чертовым замком, и шансы оказаться в неловком положении растут с каждой минутой моего пребывания в коридоре. Пока никто не входил и не выходил — в конце концов, все еще была середина чертовой ночи, — но мне казалось, что не стоит и дальше испытывать судьбу.
Замок был старый, изношенный — иногда такие разваливаются от одного взгляда. Но на сей раз и отмычки не помогали, и наконец я сдался и решил попробовать свой собственный ключ. Был небольшой шанс, что это поможет. Но риск порой оправдывается, и кто сказал, что на сей раз это не сработает?
Размечтался…
Я спрятал ключ в карман, снова взялся за отмычки, и вот наконец мне повезло. Дверь открылась, и я впустил туда первым луч своего фонарика. Двуспальная кровать оказалась на том самом месте, где ей полагалось быть, к тому же ее никто не занимал. Я закрыл за собой дверь и рухнул в кресло.
Потом, уже не торопясь, вновь включил фонарик и убедился, что это тот самый номер, куда прошлым вечером я нанес визит. Тогда я не пытался запомнить обстановку, но сейчас сразу ее узнал. Беспорядок на комоде тоже показался мне знакомым. Я открыл пару ящиков. Да, наконец я попал куда хотел. Во втором ящике лежало женское нижнее белье, но сейчас под ним не было никаких драгоценностей.
Я мог положить рубины обратно. Если хозяйка комнаты еще не заметила их отсутствие, она бы ни о чем не узнала. А если заметила, то, обнаружив драгоценности, решит, что сошла с ума.
Но чего ради я буду возвращать драгоценности? Я даже не уверен, кто их законный владелец и существует ли такой вообще. Синтия Консидайн? Ее муж Джон? Айзис Готье? Я не считал, что кто-нибудь из этой троицы имеет моральное право называться их хозяином. Мисс 303 имела на них такое же право, как они, да и мое собственное право не хуже всех остальных.
Так что украшения остались в моем кармане.
Но тут возник другой вопрос. Что, собственно, я здесь делаю?
Мне пришлось сесть и подумать. Я как-то не задавался вопросом, с чего мне приспичило ломиться в эту комнату, к тому же я был слишком занят поиском нужного номера и преодолением дверных замков и просто не успел подумать, что я буду делать внутри.
Теперь самое время подумать об этом. Я нашел комнату, проник в нее и могу оглядеться, чтобы определить, кому она принадлежит. Так я с большой долей вероятности узнаю, кто похитил рубины Айзис Готье, а потом я узнаю…
Что?
Возможно, я установлю имя того морального урода, приятеля Айзис, который положил глаз на рубины и при первой же возможности прибрал их к рукам. И что мне толку от этой информации? Если только я не пожелаю донести ее до Айзис, чтобы наладить с ней отношения?
