– Ах, не могли бы вы мне помочь? – спросила она с видом невинной овечки и принялась теребить верх и без того открытой донельзя кофточки, изображая пожар внутри. – Что-то сегодня так жарко…
– Безусловно! – ответил продавец-консультант Антон, как было обозначено на его бейджике, и, ненароком заглядывая за ворот Катиной кофты, зачем-то прибавил: – Для вас я сделаю что угодно!
– У меня есть одна проблема.
– Я весь внимание!
– Я живу с дядей и тетей. Семья наша очень обеспеченная. – Любитель дамского пола покосился на Катькин барахолочный прикид общей суммой в тысячу рублей, включая чулки и туфли. В глубине его глаз заплескалось недоверие. – Но в последнее время дядя стал к нам очень суров. Совсем не дает денег, говорит, их надо копить. Зачем, когда их и без того много? Нам теперь даже на нормальную одежду не хватает. – Недоверие сменилось жалостью и немного ужасом: как можно не одевать такую девушку? – Мы не верили, что он их копит, узнали, это просто отговорки. Соседка утверждает, что у дяди завелась любовница, которая и тянет из него все деньги. – Молодой человек закивал: да-да, такое бывает. – В подтверждение этому я случайно обнаружила в дядиных документах чек вашего магазина на довольно большую сумму. Может быть, вы вспомните, что и кому покупал дядя? Это было три недели назад, – завершила свой очередной любовный роман подруга и вновь полезла в сумочку стоимостью двести сорок пять рублей (пять рублей ей сбавили «за красивые глаза», как сказал продавец-мужчина). Ей бы стать писательницей!
– Сделаю все, что в моих силах! – заверил Антон. – У вас сохранился чек?
– К сожалению, нет, – с болью за все отечество ответила подруга. – Но у меня есть его фотокарточка. Вот, взгляните.
– Это ваш дядя? Молодой такой, даже не знаю… Хотя нет… Ну конечно! Вспомнил! – Кажется, он обрадовался еще пуще нашего. – С ним была женщина, молодая. Ой, простите, – осекся продавец.
– Ничего, я догадывалась. Как она выглядела?
– Вам повезло, я хорошо запоминаю женщин. – Ой, да неужели?! – Она была темноволосая, невысокая, вам по плечо будет, – обратил он на меня внимание. Я уж думала, что прозрачная. – Кстати, а вы подруга? – Вот те раз! Оказывается, я тоже очень ничего! – Или сестра?
– Тетя.
Это заявление его ненадолго деморализовало. Затем он продолжил описание «моей соперницы»:
– Она полная была. Я вообще предпочитаю худеньких. Еще голос неприятный. Гнусавый такой. Впрочем, кому-то, может, и нравится!
– Что они купили? – напомнила о себе Катя и на всякий пожарный случай наклонилась, якобы поправить застежку на туфлях.
– Потому я их и запомнил! Дело в том, что мы уже долгое время не можем продать одну вещицу – очень вычурное ожерелье из сапфиров. На вид – так себе, а цена – закачаешься! Сейчас я вам покажу. – На глазах у изумленных потенциальных покупателей и других консультантов он подскочил к центральной витрине и ткнул пальцем в реально отвратительную вещь, в ней только на панель.
– Правда ужас? А ваш дядя углядел и надумал купить. Некоторые состоятельные мужчины не разбираются в изысканности и готовы купить то, что первым бросается в глаза. Я уж понадеялся сбагрить наконец это сапфировое безобразие и получить законную премию, но увы! Дама оказалась утонченной и, обозвав выбранное мужчиной ожерелье полнейшей безвкусицей, отвела его к боковой витрине, заявив, что углядела кое-что получше. Вот так!
– И что они в итоге купили?
– Золотой браслет с россыпью изумрудов. – Мы присвистнули. Знала я, что дела у Крюкова шли хорошо, но чтобы настолько? – Да, это действительно была симпатичная вещица.
– Вы ничего не можете еще припомнить? Вероятно, он как-то называл свою спутницу? – пора было расставить все точки над «i».
– Называл, конечно. Но разве я сейчас вспомню?
Тут Катерина решилась на отчаянный шаг. Сказав мужчине: «Всего доброго», – она направилась к выходу и при этом так вильнула задом, что случайно попавшийся на пути ее бедра старик улетел на несколько метров в сторону, приложившись физиономией к витрине, той самой, за которой надолго прижилось сапфировое ожерелье.
На продавца было жалко смотреть. Когда Катька дошла до дверей, которые послушно перед ней разъехались в стороны, выпуская на этаж, Антон, не желая терять женщину своей мечты, подпрыгнул и выдал:
– Я вспомнил! Вспомнил, как он назвал ее! В тот момент, когда она позвала его к боковой витрине!
Подруга в один прыжок очутилась рядом с нами.
– Имя! Назови мне имя! – вопрошала она, будто бы являлась покоренным Миледи фанатиком из «Трех мушкетеров».
– Антон. А вас как зовут, прекрасная мадемуазель?
– Линда, – приняла игру Любимова. – Меня зовут Линда. А как зовут любовницу дяди?
– Нет, ее звали точно не Линда. – «И не Антон», – думала я, что он добавит, но ошиблась. – Вы поужинаете со мной?
– Что? А, ну да, разумеется! Так как ее звали?
– Ее имя тоже редкое. Ее зовут… А когда?
– Что это за имя? – изумилась Катя, ожидая услышать «Ангелина». А тут нагло подсовывают какую-то «Акогда».
– Нет, когда вы со мной поужинаете?
– Ах, это. Да прям сегодня! Вы до скольких работаете?
– До восьми! – обрадованно воскликнул Антон.
– Вот тогда и поужинаем. Я приду в восемь. Так как ее имя?
– Точно на «а». Вроде Анжелика.
– Может, Ангелина? – хором переспросили мы. Хотя это противоречило нашей легенде: откуда нам знать, что не Анжелика, а именно Ангелина? Но продавец не заметил нашей оплошности.
– И вправду! Сто пудов! Он еще говорит ей: «Где, Ангелин, покажи», – когда она потащила его к боковой витрине.
Подруги издали победный клич, из-за чего все посетители разбежались кто куда, затем кинулись друг дружке в объятия и расцеловались, после чего, довольные и гордые собой, отправились на выход. Все встало на свои места, а именно: любовницей Крюкова была жена его сводного брата Ангелина. А Ленусик с телефоном из кармана пиджака, выходит, относится к чему-то иному. Возможно, у Крюкова их было будь здоров, этих любовниц.
– Линда! – окликнул Катю продавец. – Вы правда придете?
– Естественно! – последовал ответ.
На улице, когда мы уже подходили к метро, мне вдруг вспомнилось лицо Антона, такое грустное, жалостливое и верящее, когда он умолял мою подругу с ним поужинать.
– Кать, ты на самом деле собралась с ним поужинать?
Она тут же остановилась как вкопанная и посмотрела на меня точно на завсегдатая психбольницы:
– Ты что, совсем ку-ку?
Следующий день принес два сюрприза: приятный и не очень. С какого, как говорится, начать? Короче, хороший – это то, что температура не по-майски поднялась до отметки в двадцать восемь градусов. Плохой – по этому поводу устроили субботник вместо двух последних лекций. Посреди недели. Субботник. Ну и логика у ректора!
В общем, под лучами испепеляющего солнца студенческие группы разбрелись по участкам, оговоренным ранее, и принялись работать мусорщиками. Но мне-то не в новинку копаться на помойке! Участок, надо заметить, нам достался аховый, и всю дорогу ругающая на чем свет стоит институт и его ректора за то, что нас заставляют вкалывать за здорово живешь, Танька, увидев его, участок, протяжно завыла. Двор состоял из пяти полуразвалившихся трехэтажных домиков, живущие тут люди были настолько ленивы, что свой мусор вываливали прямо из окон во двор, который смело можно было назвать самой настоящей свалкой.
Поругавшись для приличия минут пятнадцать и выслушав оправдательные речи заведующего кафедрой, сопровождавшего нас сегодня, мы приступили к работе.
Где-то через час изнуряющей каторги я выбилась из сил, Танька устала еще больше и прямо на глазах сдувалась, словно воздушный шарик, мало-помалу выпускавший через неплотно завязанный узел наполнявший его гелий. И в тот момент, когда газа оставалось менее трети, она шепнула мне:
– Знаешь, где бабка с дедом живут?
Я не знала. Посему покачала головой.
– Через дорогу отсюда. Ах, если бы ты могла себе представить, насколько я устала! – не без пафоса воскликнула она, умоляюще заглядывая мне в глаза. Во всем, что касалось Грачевой, я была далеко не дурой и сразу сообразила, чего от меня требуется.
– Ладно уж, беги. Отдохнешь. Я тебя прикрою.
Татьяна аж подпрыгнула от радости:
– Образец, ты человек!
На этом мы разделились: Рыжая сделала вид, что идет по следам бросавшего на каждом шагу то обертку от жвачки, то пачку от сигарет, то банку от пива, время от времени нагибаясь, чтобы это все собрать (но на самом-то деле она шла к дороге), а я направилась в совершенно противоположную сторону, помышляя примкнуть к Димке Мишину: вдвоем-то веселее.
– О, Юлька, гляди, че они, гады, повыбрасывали! – заметил меня Димка, единственный в группе, кто всегда обращался ко мне исключительно по имени. – Это ж почти новехонькая звушка! – «Звушкой», надо полагать, Мишин кличет компьютерную звуковую карту. Он поднял ее и с интересом повертел в руках. – Зырь сюды, тут еще «клава» валяется, правда, вконец раздолбанная, но пару винтиков можно себе вывернуть!
