— Читал.
— Ну и как?
— Это явно не «Крестный отец».
— Вот и я о том же. Надо писать так, чтоб до печенок пробирало, чтобы душа сворачивалась и разворачивалась, а от их суконно-канцелярского языка скулы сводит.
— Так что ж вы хотите! Арнольд Блатоватый — бывший мент, а Вениамин Сукин — вообще воспитатель детского сада, канающий под секретного агента.
— Ладно, журналист, — подытожил синяевский авторитет. — Ты пока иди, поработай. Мне с Быком потолковать нужно.
— С ума сойти! — воскликнула Червячук. — Поверить не могу!
— Во что это ты не можешь поверить? — мрачно поинтересовался Николай Чупрун.
Они работали в просторном кабинете Красномырдикова, расположенном на втором этаже украшенного башенками, витражами и мозаиками генеральского особняка, напоминающего то ли замок Золушки, то ли католический собор. Из широкого светлого окна открывался вид на рузаевское озеро и лес. Вдоль забора на аккуратно постриженном газоне росли усыпанные крупными красными цветами розовые кусты. Два дня назад Роман Анатольевич любовался из окна всей этой красотой. Теперь его распотрошенное патологоанатомом тело покоится в холодильнике морга. Через два дня адское пламя печей крематория превратит останки генерала в прах. Через два месяца люди забудут о том, что он существовал.
Колюня рылся в бумагах, а Нержавеющая Маня бодро щелкала по клавиатуре генеральского компьютера.
— Незадолго до смерти, а именно в ноль часов восемь минут Роман Анатольевич соединился с сервером «страшна яместь . ру», — сообщила Червячук.
— Страшна яместь . ру? — повторил Колюня. — Это еще что такое?
— Если верить тому, что здесь написано, этот сервер позволяет расправляться с врагами при помощи виртуальной компьютеризированной магии.
— Полный маразм, — фыркнул опер.
— Маразм, — согласилась Червячук, щелкая мышью и открывая следующую электронную страницу.
— Никогда бы не подумал, что Роман Красномырдиков мог поверить в такую чушь, как компьютерная магия.
— Может, он в нее и не верил, а вот ты сейчас поверишь.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Чупрун.
— На этот сервер можно поместить имя своего врага, — пояснила Марина. — Тогда все посетители сервера будут желать ему всякие пакости, придумывать способы смерти и так далее. Знаешь, что пожелал генералу некий девятилетний Вова Мусин из села Большие Мячики?
— Понятия не имею, — пожал плечами Колюня.
— Он предложил зарубить генерала летящим томагавком, — пояснила Червячук.
— Томагавком? — недоверчиво вскинул брови опер.
— Вот именно.
— Но ведь томагавк — это же топор, а генерала убили топором! — повернулся к Марине Чупрун. — Если предположить, что топор в генерала метнули с расстояния в несколько метров, становится понятно, почему Роман Анатольевич повернулся к убийце спиной. Он мог вообще не увидеть убийцу. Стоял себе у памятника, думал о своем, а киллер незаметно подкрался и бросил топор. Тут явно поработал профессионал. Топор — это тебе не нож. Чтобы метать его с такой точностью, надо не один год тренироваться. Эй, что с тобой?
Лицо Червячук покрывала смертельная бледность, посиневшие губы были сжаты с такой силой, что превратились в узкую ассиметрично изогнутую линию.
«Приступ», — мелькнуло в голове у опера.
Подскочив к Марине Александровне, он схватил ее за плечи и потряс.
— Эй! Ты слышишь меня? Что с тобой? Тебе плохо? Может, скорую вызвать?
Лицо Червячук исказилось гримасой, в которой яростная, животная ненависть соседствовала с невыразимым отвращением. Большой некрасивый рот распахнулся, выбрасывая наружу дикий, нечеловеческий крик.
— Не трогай меня! Нет! Уйди! Ненавижу! Ненавижу! — Марина забилась в руках Чупруна, отталкивая его и яростно лягая ногами.
Опер отпустил ее плечи и на всякий случай отскочил в сторону.
Червячук судорожно всхлипнула и вдруг замерла, затихла, непонимающим взглядом уставившись на злого Колюню.
— Ты что, совсем спятила? — взорвался опер. — Вчера ни с того ни с сего убежала с работы, бросив в своем кабинете прикованного к стулу подозреваемого, теперь на меня орешь. Да что на тебя накатило, дура ненормальная? К тебе что, и прикоснуться нельзя? Я думал, тебе плохо, помочь хотел, а ты вопишь, будто я тебя изнасиловал.
— Прости, — прошептала Марина. — Мне показалось…
— Что тебе показалось?
— Да так, ничего. Просто что-то нашло. Не знаю. Я не понимаю, что со мной.
— Зато я понимаю, — проворчал Чупрун. — Это называется синдром старой девы. Слышала о таком? Трахаться тебе надо, мужика завести, как любой нормальной бабе, может тогда бросаться на людей перестанешь.
— Я сейчас вернусь.
Марина поднялась и, пошатываясь, двинулась в ванную.
— Психопатка, — проворчал ей вслед Колюня, усаживаясь за компьютер.
«Старый похотливый кобель, занимающийся растлением малолеток» , — с нарастающим интересом прочитал он данную Красномырдикову характеристику. «Врун, мерзавец, подлец и вор. Этот засранец распродал налево половину вооружений Российской армии, не говоря уже об обмундировании и стратегических материалах с военных заводов. Проститутка в генеральских погонах, он беззастенчиво торговал честью и достоинством офицера…»
— Любопытно. Очень любопытно, — пробормотал Чупрун.
Я налогов не платил,
Ну не платил — и не платил,
А за бездетность за мою
Мне Бог простил и суд простил.
А кругом на заготовке
Древесины деловой
Мужики, да мужики —
Подбор как в бане половой… —
лился из колонок музыкального центра приятный баритон.
Психоз сделал знак официантке Леночке, и она, кокетливо повиливая бедрами, подскочила к столу с двумя новыми кружками пива.
— Налоги, — усмехнулся синяевский авторитет. — Вот ведь придумали, мать их так. При нашей системе налогообложения добровольно платить налоги способен только псих или самоубийца.
— Придурки, что с них взять, — адресуясь к российским политикам, — кивнул головой Глеб Бычков. — Мы и то с бизнесменов берем меньше, чем они не платят государству, да еще и крышу обеспечиваем, шкурой своей рискуем, их защищая. И после этого падлы-воспитатели детского сада типа Вениамина Сукина строчат книги о том, что в мафии одни звери. Ничего в нас человеческого, видите ли нет.
— Деньги, паразит, зарабатывает, — вздохнул Психоз. — Надо бы узнать его адресок. И вообще, каждая страна имеет такую мафию, которую заслуживает. Кто мы такие? Граждане России. Что, менты лучше нас? Фигушки! Мы по крайней мере не получаем зарплату за то, что нарушаем закон. Бизнесмены ведь тоже в милицию не идут на нас жаловаться — а почему? Потому что деньги от налогообложения утаивают. Нам-то они платят черным налом. Было бы государство поумнее, сделало бы нормальные налоги, как в Америке, например, платило бы ментам по совести, — оно бы денежки гребло, а не мафия. Все от жадности идет. Хотят побольше хапнуть — а народ, естественно, сопротивляется. Тут и появляемся мы.
— Верно говоришь, — согласился Глеб.
А я дитя родить не мог, родить не мог.
А мне говорят — плати налог, плати налог.
А я говорю — а баба где?
Да, хоть, говорят, судья в суде,
А я говорю — ее б не смог.
Вот, вот, говорят, — и плати налог…
— А ты бы судью смог? — поинтересовался Психоз.
— Мне из судей пока одни мужики попадались, — хмыкнул Глеб. — Судьи ведь тоже разные бывают. Если б симпатичная подвернулась — отчего б не смочь.
— А этот паренек, Денис, — смышленый, мне понравился, — неожиданно переменил тему синяевский авторитет.
— Да, приятный парень, неиспорченный. Идеализм из дурака, мать его, так и прет. Прямо экземпляр из Красной книги. Такого даже бить жалко.
— За что бить-то?
— В том то и дело, что не за что. Этот блаженный, похоже, даже воровать не будет.
— А ведь когда-то и я таким был, — вздохнул Психоз. — Приятно быть идеалистом, когда есть где жить, что жрать, и никакая падла на тебя не наезжает. Ну что, давай еще по кружечке?
— Давай, — кивнул Бычков.
Пидорок по кличке Машка —
Он с нарядчиком живет.
Жизнь, конечно, половая, —
Так и он детей не ждет.
А на воле я — чуть-чуть —
Да и к начальнику опять.
Хоть бы дали бы менты
Да хоть бы с кем-то переспать…
— Знаешь что, — задумчиво произнес Психоз. — Ты с ментами особо не контачь — не к лицу тебе это. Подпусти к ним Дениса. Вдруг что-то да получится у парня с этим чертовым убийством Красномырдикова. Может, станет тогда журналистом при хозяине. — Понял. Будет сделано, — поднося к губам третью кружку темного английского пива, кивнул головой Глеб.
