— Плебей!!! — выдавила я слово сквозь комок обиды, застрявший где-то посередине горла.
— Плейбой? — горделиво переспросил Витька. — Да, я такой! В общем, иди, Потемкина, пиши книжку, у меня народ уже спрашивает, чего ее в продаже не видать!
Я молча нажала на кнопку отбоя.
«Гад, что с него взять», — сочувственно сказал внутренний голос.
Я так же молча завелась и поехала на кладбище.
Ибо пришел мой час пройти путем Смерти.
По роду своей деятельности у меня было «свое» кладбище — Текутьевское. Сюда я ходила отчитывать смертельные порчи, до гробовой доски привораживать мужа к жене и лечить тех, кто при смерти. В общем, все что имело отношение к смерти, — я сбрасывала на это кладбище. Думаю, что в поле некросилы, которая маревом сияла над железными оградками, процентов двадцать от меня есть — ведь сколько я за десять лет тут обрядов провела? Я тут почти своя!
Я не спеша вошла в ворота кладбища, у ближайшей сосны расстелила чистый носовой платок и выложила на него кусок пиццы.
— Хозяюшко — кладбищенский, дай тропу меж могил — домов, не на год, ни на два, а всего лишь на часок , — шепнула я. — Пришла я не взять, пришла я дать, все что мертвое во мне — оставить тебе…
Кладбищенский — он подобные подарки любит, а вот нас, ведьм — не очень. Тревожим мы его мертвых. Днем он ничего сделать не может, а вот ночью — запросто жизни лишит. Поэтому—то каждая ведьма имеет свое кладбище, с хозяином которого у нее более — менее мир.
Оставив подношение у сосны, я поправила сумку на плече и пошла меж могил. В сумрачном дневном небе носились черными тенями вороны, и лишь их пронзительные крики нарушали мертвую тишину кладбища. Я поежилась и ощутила немотивированную панику. Сердце словно сжала холодная рука, а душа до краев налилась темным, нерассуждающим ужасом. «Кладбищенский гонит», — поняла я и изо всех сил попыталась переключить мысли на что-то другое. И внезапно мне вспомнилось, как я учила Мультика на кладбище английскому.
Дело было так — я шарилась по кладбищу, искала землянику с плодами, непременно растущую на могилке с нужным именем, а Мульти увязалась со мной за компанию. В то время я, как достойная дочь учительницы, считала свои долгом все же научить ее, темную, хотя бы инглишу. Вследствие чего, пробираясь меж могил, мы обсуждали новый ассоциативный метод запоминания иностранных слов — предлагалось подобрать подходящий по смыслу и звучанию русский аналог — и дело в шляпе. Слово должно было автоматически запомниться. Допустим, английское «dream» отлично ассоциируется с русским «дремать», «strange» — «странный». «Машка, не грузи, давай на практике», — заныла Мульти, оборвав мою лекцию на полуслове. «Давай, — согласилась я, шаря в зарослях землянике на могилке. — Кладбище по-английски — cemetery, какое ассоциативное слово приходит в голову к нему? Говори быстро, не задумываясь! » «Санаторий», — тут же брякнула Мульти.
Местные бомжи наверняка перекрестились, услышав непотребное ржание, огласившее тихое кладбище в сгущающихся сумерках. Однако как бы то ни было, а это роскошное слово Мульти запомнила намертво.
От таких воспоминаний гнетущая атмосфера кладбища словно слегка рассеялась и я, вздохнув свободнее, пошла дальше, всматриваясь в надгробия.
Еще через минуту первая могила была найдена.
Мария Безрукова, 1970-1998. Как и заказывали — могила девушки, с моим именем и подходящая мне по возрасту. Ну и пусть я по паспорту Магдалина — в людском сознании я Мария, а это гораздо более важно. Вот Марию я и отсеку, а с сознанием я потом разберусь. Проваливаясь в сугроб, я сошла с тропы и попросту перелезла через оградку — калитку мне из-за снега было бы не открыть. Сняв сумку, я поставила ее на вкопанный столик, порылась и достала все, что мне требовалось для ритуала. Первым делом я отверткой отколупала с надгробия снимок Безруковой, а на ее место вклеила свое фото — вниз головой.
Прислушалась к себе, пытаясь уловить стук сердца — и не смогла.
«Ты мертвая», — шепнул мне внутренний голос.
Рукой в перчатке я разгребла снег на могиле, добыла кусок твердой, как лед, земли и положила его в приготовленный пакетик, тягуче читая заклятие на смертную порчу — уверенно и зло.
И, наконец, я положила поминальное яичко в эту ямку и прошептала:
— Спи спокойно… Мария.
На миг мое сознание словно качнулось, погаснув и вспыхнув снова. Ведьмы знают, что нельзя брать в работу тех, кто с тобой одного имени — заклинание на клиента вполне может прилепиться на мастера.
Вот и я теперь отождествила себя с мертвой Марией.
Ладно, идем дальше.
И так я обошла еще семь могил с моим именем, и на каждой я читала заклятие на смертную порчу. Я не врага проклинала — себя.
А на последней я тщательно разгребла снег, обнажив землю, разулась и босыми ногами встала на могилу. Ощутила, как обожгло холодом ступни и как слабо встрепенулась покойница подо мной. Как заволновался кладбищенский, ощутив в своих угодьях нового…мертвого?
И тогда я, храбрясь, улыбнулась и отпела себя заживо. Во время ритуала я чувствовала, как струится в меня через ступни могильный холод, и душа мой металась, плача и стеная.
Когда все кончилось, я поспешила обуться, стремясь согреться. Однако отныне я знала, что кусочек темного льда во мне, что я сегодня взяла на этой могиле — не растопит ничто в этом мире.
Зябко кутаясь и стуча зубами, я побежала прочь с кладбища.
Я специально не пошла в этот раз на могилу любимого парня — самую ухоженную и красивую на этом кладбище.
Скоро, Димочка, скоро…
Потерпи немного…
Дома я откинула на кровати одеяло и сыпанула горсть кладбищенской земли прямо на белоснежную простынь. Представляю, как мне удобно будет спать на песке, бббррр… Ну да ничего. Перетерплю. Собранные с надгробий фотографии я небрежно сунула под подушку, потеснив Библию Ведьмы. Потом достала заранее приготовленный полотняный мешочек и всыпала туда остаток земли. Его я буду носить у сердца.
«Помрем ведь», — горестно прокомментировал мои действия голос.
«А что делать?» — философски заметила я.
Мы помолчали.
«А ты уверена что все получится?» — осторожно спросил он.
«Худшее что может случиться-то что я умру от смертельной порчи. Но ведь это лучше чем… Ну, ты понял…», — замялась я.
«Понял, — расстроено сказал голос, — а детей на кого оставим?»
Мда, это был вопрос…
Я подошла к компу, проверила почту и заодно поискала инфу про порфирию — теперь уже на Рамблере.
«У больных часто наблюдается частичное ороговение верхнего нёба, в результате чего резцы выпирают и появляются так называемые «вампирьи клыки»», — прочитала я в одной из статей.
Я задумчиво пощелкала когтем по выступающим резцам и порадовалась — если б не интернет, я бы так и считала себя вампиршей, темнота беспросветная!
«Но если так — какого черта ты на нас навела смертельную порчу, идиотка???» — завопил внутренний голос.
Я поморщилась.
Я вообще часто жалею о том, что родилась под знаком Близнецов, и вследствие этого мое второе «я» решило что мы с ним имеем одинаковые права.
«Надо так», — вздохнула я и пошла на второй этаж за фотоальбомами.
«Кретинка!!! — вопил он, — Нет, ты все же объясни, какого черта я из-за тебя собой рискую!»
«Понимаешь, — порозовела я. — Там в конце обряда надо обвенчаться с мертвым».
Голос заткнулся и я его не слышала долго, минут пятнадцать. Этого мне хватило, чтобы выбрать лучшие Димкины фотографии и развесить их около кровати.
Наконец он буркнул:
«Так бы сразу и сказала, что за Димку замуж хочешь. А то — вампиры ей чудятся…»
Я лишь вздохнула и пошла колоть себе перфторан. На венах у меня уже были дороги, как у конченного наркомана. Ну да неважно. Скоро я похороню свою… порфирию. Или себя. Черт, но как же вытащить Мульти???
И когда я закачивала в вену последний шприц, меня осенило.
Бомж!!!
В Ленинское РОВД я влетела, словно за мной черти гнались.
— Корабельников на месте? — спросила я у дежурного.
— Тут вроде был, — кивнул он, глядя на меня слегка подобострастно. Чего это он?
«Так ты ж у нас писательница», — ехидно напомнил внутренний голос.
А, точно! Как я могла забыть!
Корабельников сидел в своем кабинете, читал какую-то бумагу и пил чай из большой пластиковой кружки.
— Это ты? — страдальчески посмотрел он на меня. — Отлично выглядишь!
— Здравствуй, Витенька, — преувеличенно — ласково сказала я. — А я тут тебе пирожков принесла, с пылу, с жару!
— Сама пекла? — недоверчиво покосился он.
— Ну разумеется, полдня у плиты стояла, и все ради тебя! — со значением в голосе сказала я и протянула ему сверток из плотной бумаги в жирных пятнах. Витенька хрюкнул от счастья и принялся его разматывать. И тут из свертка прямо на стол спланировал чек. Я, внутренне выругавшись, потянулась за ним, однако Корабельников был быстрее, он молниеносно цапнул его и протянул:
