– Очень хорошо. А потом кофе и ликеры в моей гостиной наверху. Попросите господина Батлера развести там огонь в камине. И оставьте полную поленницу дров. После того как принесете кофе, я не хочу, чтобы нас беспокоили.
Госпожа Батлер поджала губы и кивнула. Еще того гляди потребуют расчет завтра утром, подумала Фрина. Если, конечно, доктор поддастся соблазну.
Фрина приняла роскошную ванну и тщательно оделась, выбрав свободное теплое бархатное платье от Эрте.[36] Черное, с мехом на манжетах и воротнике и пятнадцатисантиметровой меховой оторочкой по подолу. Она старательно расчесала волосы и наложила немного румян.
Дот помогла хозяйке надеть платье и опустилась на колени, чтобы застегнуть на узких щиколотках мягкие кожаные ботинки.
– Взвешиваете свои шансы, мисс?
– Да. Он неловок, но очарователен, что скажешь?
– Будьте осторожны, – предостерегла Дот. – Это австралиец. А у них иные представления о девушках, чем у русских.
– И итальянцев, – согласилась Фрина. – Я буду осторожна. Ты уходишь или останешься дома?
– Останусь, – сказала Дот, затягивая шнурок. – Я ходила в библиотеку, так что почитаю и послушаю радио. Я вам не помешаю, мисс? Я ведь могу спуститься и подняться по своей лестнице.
– Надеюсь, ты ничего не имеешь против, – сказала Фрина. – И Батлеры тоже.
– Они все поймут, – ответила Дот. – Я же поняла. Поначалу это немного ошарашивает, но потом привыкаешь. Желаю вам хорошо провести время, мисс. – И Дот, нисколько не завидуя, спустилась вниз поужинать с Батлерами.
Фрина курила папиросу за папиросой и размышляла. Дот права: австралийские мужчины совсем другие. Она вовсе не хотела, чтобы их отношения затронули чувства. У нее не хватало терпения на зависимость, и она не понимала, что такое ревность.
Фрина услышала, как зазвонил дверной колокольчик, и с нарочитым спокойствием и тайным смятением спустилась вниз встретить гостя.
Он и в самом деле красив, отметила она, пока гость следовал за ней в столовую. У юного доктора была бледная кожа, вьющиеся каштановые волосы, он был ладно сложен и высок. Фрина села на свое место и взяла из рук господина Батлера бокал вина.
Молодой человек чуть не смахнул стоявшую посредине стола вазу с папоротником и виновато улыбнулся.
– Боюсь, я слишком неловок, мисс Фишер.
– Зовите меня Фрина, я ведь не пациентка, доктор Филдинг.
– Тогда вы должны звать меня Марк.
– Я догадываюсь, что вы недавно стали докто-ром. Почему вы выбрали медицину?
Этот безопасный вопрос можно было бы задать человеку любой профессии. Подали суп. Он был хорош – хотя, пожалуй, чересчур много сельдерея. Марк Филдинг ел быстро, словно его могли позвать в любую минуту.
– Я хочу приносить пользу, – объяснял он. – Хочу исцелять раны этого мира. – Он положил ложку. – Это звучит глупо, да? Но вокруг столько боли и страданий, и я хотел бы облегчить их. Я работаю со старым доктором Дорсетом, у него огромный опыт, но он циничный старик. Утверждает, что каждый в мире действует в своих интересах. А вы как считаете?
Фрина невольно охнула, когда загадочные карие глаза метнулись в ее сторону. Да, она признает его правоту. Вот и ее собственными побуждениями тоже нечего гордиться.
Превосходный ужин продолжался. Фрина завлекла Марка наверх, пообещав кофе и вишневый ликер. Она взяла у господина Батлера поднос, проверила, полна ли поленница, и улыбнулась ему заговорщицкой улыбкой.
– Вы мне сегодня больше не понадобитесь, господин Батлер, – сказала она. – Спокойной ночи.
– И вам тоже, мисс Фишер, – ответил дворецкий с отменной невозмутимостью и, посмеиваясь, спустился вниз.
– Я знаю, кто она такая, госпожа Батлер, – сказал он, появившись в дверях кухни. – Она женщина-вамп.
– Ну и ладно, – вздохнула его жена. – По крайней мере это лучше, чем на прежнем месте. Молодые люди хоть не пачкают в доме. Не то что собаки – питомцы старого господина.
После этого слуги между собой всегда называли любовников Фрины «питомцами».
Марк Филдинг погрузился в мягкие объятия низкой удобной кушетки, стоявшей перед ярко пылавшим камином.
– Как замечательно! – вздохнул он. – Слышны завывания ветра на улице. Кажется, пошел дождь. Хоть домой не возвращайся… Я хотел сказать, – поспешил исправиться он, – хотел сказать…
– Вам и не надо возвращаться домой, – спокойно сказала Фрина. – В такую ночь я бы и собаку за дверь не выпустила. Оставайтесь со мной, Марк. Здесь тепло.
Она растянулась на ковре у камина, оперев подбородок на ладони; короткая прядь черных волос соскользнула на лоб, скрыв лицо. Фрина говорила, не отводя глаз от огня. Молодой доктор был поражен. Никогда прежде женщина не предлагала ему себя так откровенно.
Марк Филдинг оглядел комнату. Казалось, все в ней обтянуто мягким бархатом. В розоватом зеркале, обрамленном листьями винограда, отражалось его лицо. Он попытался сесть, но кушетка не хотела выпускать его. Он допил остатки ликера и решил отдаться судьбе.
– Это фатум, – пробормотал он.
Мисс Фишер подобрала платье и притянула доктора в свои объятия.
Фрина закрыла глаза. Алые губы прикоснулись к ее губам, и рот ее приоткрылся, затем губы спустились ниже – к ее шее и вырезу бархатного платья. Для столь неловкого молодого человека Марк Филдинг с удивительной сноровкой управился с женским платьем.
Обнаженная Фрина нежилась в омуте бархата и меха. Очнувшись от сладостного упоения, она залюбовалась бедрами и ягодицами своего любовника. Юноша соскользнул вниз и лег подле нее.
Фрина протянула руку, погрузила пальцы во вьющиеся, мягкие как шелк волосы. Она повернула к себе лицо доктора и поцеловала его. Марк провел сильной рукой между мехом и ее кожей, чтобы покрепче прижать ее к себе, и прошептал: «Фрина, ты уверена?»
Фрина прижалась к нему, обхватив ногами его талию. Она не сомневалась. И Марк отдался невыразимым наслаждениям. Тепло камина ласкало его кожу. Мускусный и волнующий аромат грудей и волос Фрины почти утопил его в сладости.
Когда Фрина проснулась, огонь уже не горел. Ей показалось, что у нее ампутированы ноги. Она застонала, попыталась сесть и поняла, почему затекло ее тело: на ней спал прекрасный юноша. Фрина, поежившись и рассмеявшись, потрясла его:
– Проснись, Марк, ты меня раздавишь!
Марк Филдинг был извлечен из глубокого сна рукой, коснувшейся его плеча.
– Наверное, это по поводу ребенка госпожи Мерфи, – пробормотал он. – Хорошо, я буду через ми… Нет, постойте… Ах, Фрина! – Он вдруг все вспомнил, приподнялся и привлек ее в свои объятия: – Моя дорогая девочка, ты совсем замерзла, да и я тоже!
– Мы заснули, – прошептала Фрина – но, пожалуй, стоит перебраться в постель, пока мы не окоченели до смерти. Тебе придется отнести меня, у меня все тело затекло.
Марк неуверенно поднялся, размял ноги, потом без всякого усилия поднял Фрину и отнес в спальню. Он опустил ее на огромную кровать, а затем сам нырнул туда же. Возблагодарив бесценную госпожу Батлер за то, что она благоразумно оставила в постели грелку, любовники теснее прижались друг к другу, тела их сплелись и стали постепенно оттаивать. Удивительно, но, когда Марк Филдинг думал впоследствии о потрясающей Фрине Фишер, именно этот момент он вспоминал как самый эротичный.
Раннее утро в день, на который был назначен детский праздник мисс Макнотон, выдалось холодным и ясным. Но Фрина его не увидела. Они с доктором Филдингом позавтракали в постели тостами и масляными поцелуями. Молодой человек ушел в девять, попросив разрешения вернуться на следующую ночь.
Фрина получила заверение детектива-инспектора Бентона, что он явится на праздник мисс Макнотон, и Джиллиан Хендерсон тоже обещала прийти. Берт и Сес доложили, что завершили свое расследование, осталось только поговорить с мисс Уилсон.
Фрина решила сама позвонить ей. Она набрала номер, и энергичный женский голос подтвердил, что принадлежит Маргарет Уилсон.
– Мисс Уилсон, я звоню вам по поводу жалобы, которую вы подали в полицию на прошлой неделе.
– Отвратительный старикашка стащил мою одежду, пока я купалась! – воскликнула мисс Уилсон. – Я была так взбешена, что в одном купальном костюме прямиком направилась в полицию. Но все уже улажено. Они одолжили мне пальто, чтобы я могла дойти до дома, а на следующий день вернули мои вещи.
– Вспомните, не повстречался ли вам кто-нибудь на тропинке?
– Да, Билл Макнотон. Я хотела попросить его о помощи, но он явно был в ярости, а когда на него находит, от него ничегошеньки не добьешься.
– Мисс Уилсон, где же вы были всю неделю?
– На водах в Дэйлсфорде. Я туда каждый год езжу. А что?
– Отец Билла убит. Вы единственный свидетель, который может подтвердить, что Билл в это время шел по тропинке.
– Господи! Бедняга Билл! Тогда мне надо пойти и сделать заявление. Думаете, мне следует прямо сейчас отправиться?
