забыть. А еще у них сразу возникнуть вопросы, почему мы не сообщили об убийстве раньше. Хотя их бы на наше место… Тут со страху такого наделаешь, потом и не разгребешь…
— Вот-вот, а еще не забывай, что у убийц к нам могут быть вопросы. Даже если чисто теоретически предположить, что убил нашу голову кто-то другой, в капюшоне, нам от этого не легче. Кавказец и лысый точно нас ищут, так? Чего бы они с Леньчиком вели переговоры? Небось договаривались, как заманить нас в лес или прикончить в темном переулке…
— Из-за какой-то головы таких делов наворотили…
— Мы же не знаем, кто был эта голова? Вдруг он важный перец? Или человек, обладающий секретной информацией? Словом, кому-то было очень важно, чтобы он умер, и я сомневаюсь, что это было обычное бытовое убийство.
— Вот это мы можем проверить, — опять начала сестрица, — если разузнаем, кто наш убиенный. А еще можно как-то так в полицию сообщить, чтобы мы в этом деле как бы не фигурировали…
— Это как?
— Ну, через Валерика, пусть он по своим каналам разузнает, что к чему…
— Все, я же сказала, никаких расследований. Когда я предлагала, вы все дружно проигнорировали свой гражданский долг, чего уж теперь… Я уже несколько раз пошла у тебя на поводу, когда согласилась поехать с тобой на море и сбежать с места преступления с головой. Больше я своих ошибок не повторю. Не желаю ничего слышать про голову, убийства и прочие гадости. Мы с тобой к этому не имеем никакого отношения, мы случайные свидетели. Вдруг повезет и они оставят нас в покое, сообразив, что мы свалили и залегли на дно. А если мы пойдем в полицию — нам точно не жить. Тебе хорошо, ты свалишь во Францию, а я тут буду отдуваться за двоих.
— Интересно же, — заныла Марья, которая с детства обожала всякие загадочные истории и никогда не могла заснуть, не дослушав сказку до конца. — А еще я тут подумала, что ковер сверху падал неспроста. Скорее всего, они так от тела избавились, что от головы осталось. Ведь в отеле никто про убийство не знает, значит, они как-то тихо все уладили. Завернули тело в брезент, выкинули с балкона в кусты, а потом потихоньку вынесли.
— Цыц, — шикнула я на нее, сосредоточившись на дороге. Спать хотелось ужасно, но мы решили не останавливаться и ехать до дома без остановок.
К родному двору я подъезжала, когда в небе уже забрезжил рассвет. Сестрица под конец дороги сдалась и уснула, обнявшись с Санькой, а я всю дорогу пыталась избавиться от мыслей о таинственном убийстве, невольными свидетелями и участниками которого мы стали. Приткнув машину возле подъезда, мы выгрузили сумки и поднялись на мой этаж, все время ожидая нападения неведомых врагов.
Вопреки нашим страхам, подъезд встретил нас сонным молчанием, возле моей двери не наблюдалось ничего странного, и сама дверь была закрыта на замок. Словом, ничего не указывало на то, что в наше отсутствие кто-то проявлял интерес к моей персоне. Это еще больше озадачивало.
Враги беседовали с Ленькой, а потом гоняли нас по лесу. Хотя, может, это были не они? Что им помешало сразу же расправиться с нами или хотя бы напугать до полусмерти? И если Леньчик и Мишаня были замешаны в эту историю с самого начала, зачем тянули несколько дней, прежде чем приступить к решительным действиям?
Вопросы без ответа не давали покоя, поэтому я решила временно выбросить из головы всю эту историю, сосредоточившись на бытовых делах. Кот, отряхиваясь после дороги, заурчал, требуя еды, и жизнь пошла привычным чередом. Первым делом мы приняли душ, выпили чаю и завалились спать, решив оставить все остальные дела на потом.
Телефонный звонок, ворвавшийся в мой тяжелый сон, скорее напоминавший забытье, принес облегчение. Я с удовольствием стряхнула с себя кота, развалившегося поперек, и стала озираться, пытаясь понять, где именно находится источник звука. К моему удивлению, звонил домашний, которым я никогда не пользовалась.
За последние пару лет на него мне звонили буквально два раза: из поликлиники и ЖЭУ. Я даже успела забыть о его существовании, и вот тебе на.
* * *
Я поспешно схватила трубку, сказав «алле», но ответить мне никто не удосужился.
Послушав тишину, я с удивлением положила трубку назад, но тревога почему-то возникла где-то в районе солнечного сплетения и стала медленно ползти выше, в область горла. Через минуту кто-то опять позвонил, но разговаривать со мной снова не пожелали.
«Началось…» — почему-то подумала я, хотя что конкретно началось, сформулировать так и не смогла. И поспешила разбудить Марью. Та высказала недовольство, употребив при этом несколько матерных конструкций, после чего все же соблаговолила подняться и даже занялась приготовлением позднего завтрака.
— Кто звонил? — зевнула она, помешивая кашу в кастрюльке.
— Звонили на домашний и почему-то молчали в трубку, и мне это не нравится. Как будто кто-то проверял, дома ли мы.
— Кстати, мы же вернулись как-то раньше срока, что будем говорить общественности в лице соседей и родных?
— Не знаю. Я бы предпочла действовать по обстоятельствам. Родителям я пока точно звонить не буду, ни к чему их волновать. Если кто-то донесет, что видели машину возле дома, что-нибудь придумаю. Я же журналист.
— А Валерик? Все-таки я считаю, что стоит…
— А я считаю, стоит залечь на дно и не отсвечивать, — огрызнулась я, попутно загружая вещи в стиральную машину и вытряхивая дорожные сумки. Машинально облазив их в поисках объектов для стирки, я тряхнула Манину сумку, и на пол к моим ногам выпала та самая флешка, про которую мы успели благополучно забыть в суете последних дней.
— Ой, флешка. Мань, смотри, это же та самая, которую тебе якобы подкинул покойничек. Не желаешь ознакомиться с содержимым?
— Дай сюда, — сестрица коршуном кинулась на вожделенную флешку, словно та содержала ответы на все ее вопросы и могла как-то помочь нам выпутаться из того дерьма, в которое мы попали.
Я молча протянула ей трофей и так же молча принялась загружать свой рабочий компьютер.
— Там точно какой-то криминал, — возбужденно тараторила
