— Ну и правильно, — безмятежно осклабился Димыч, — все именно так и было задумано. Пусть Брызжейкин тиснет эту историю в газетке, желательно в приукрашенном виде. Тогда сволочь, убившая Власту, сильно забеспокоится, начнет совершать разные нелогичные поступки…
— А то она до этого не беспокоилась! — разразилась я истерическим хохотом. — Ты забыл, что сегодня утром было?
Но Димыч довольно-таки равнодушно отнесся к моему ценному замечанию, точнее даже легкомысленно пропустил его мимо ушей, зато прицепился ко мне с расспросами про клинику, а потом вдруг как заорет:
— Так вот куда нам нужно! Срочно! Немедленно!
— Ага, нас только там и ждали, — остудила я его пыл. — Знаешь, какая там охрана? Как в Пентагоне каком-нибудь!
— Ничего, — пообещал он, — мы их военной хитростью возьмем!
* * *
Видели бы вы эту «военную хитрость». У меня так чуть глаза не вывалились, когда он ее из ближайшего универмага выволок, заботливо упакованную в большую пластиковую сумку.
— Подушка? — остолбенела я. — Это еще зачем?
— А затем, — туманно изрек Димыч и снова нырнул в магазин, оставив меня у входа со своей идиотской подушкой.
Вернулся он, впрочем, довольно быстро с приличным мотком капроновой веревки и ужасно довольным видом.
— Пойдем-ка, — цепко подхватил он меня под локоток и под неодобрительные взгляды пенсионерок из окрестных домов затолкал в какую-то вонючую подворотню, где: А — велел задрать блузку (!); Б — долго и громогласно сожалел о том, что на мне брюки, а не юбка (!!!).
— Ты что, мальчик, перегрелся? — Я потрогала его лоб и на всякий случай слегка отступила. Насколько позволяло узкое пространство между облупившейся стеной и мусорными баками.
— Быстрей, быстрей! — прямо как на плацу скомандовал этот сопляк, разматывая веревку. — Чего уставилась?
— Слушай, а ты в детстве не слишком часто головой стукался? Или это у тебя по наследству от бабушки передалось, вместе с фазендой? — покрутила я пальцем у виска.
— Ой, началось! — Димычева физиономия мученически исказилась, как будто у него внезапно живот прихватило. — Больно мне хотелось тебя тискать! Я всего лишь собирался к тебе подушку приладить!
— Ко мне? Подушку? — не поверила я собственным ушам.
— Сама же сказала, что в клинике охрана! — заорал Димыч.
— Ну охрана и что дальше? — Я тоже спустила на него полкана.
— А то!.. — Димыч посмотрел на меня, как Отелло на Дездемону, прежде чем удушить. — Клиника акушерская, так? Значит, для беременных. Особенно для тех, что на сносях! Да задирай ты уже свою хламиду. Вон она у тебя какая… Парашютная!
Что верно, то верно, костюмчик-то на мне был еще с барского Софиного плеча. И не то чтобы сильно великоватый, а как принято говорить в народе, безразмерный. Романтично струящийся по ветру.
— Но это же детский сад какой-то! Да что они тебе, эти охранники, идиоты, что ли? — активно протестовала я, пока Димыч капроновой веревкой привязывал ко мне подушку, не обращая внимания на мои возмущенные вопли. — Да это же старо как мир… Хоть бы что-нибудь поновее придумал!
— Так, — отошел он в сторону и с критическим выражением лица прикусил губу. — Надо было подушку побольше купить.
— А еще лучше перину! Или ортопедический матрац! — Я прижалась к стенке, чтобы не рухнуть с непривычки. — И так на ногах не стою! Да что там не стою, я их просто-напросто не вижу!
— Не стоишь? Вот и хорошо! — объявил этот активный олух. — Правдоподобнее будет. — И не очень почтительно подталкивая сзади, вывел меня из подворотни. Явил, так сказать, миру в новом качестве мадонны на сносях. Окрестные пенсионерки, которые десять минут назад шушукались нам вслед, когда мы еще только уединялись за мусорными баками, на этот раз дружно лишились дара речи. Или по крайней мере вставных челюстей, что практически одно и то же.
— Стой! — замахал руками Димыч, притормаживая первую попавшуюся тачку.
— Вам в роддом? — уважительно покосился на мое на скорую руку сооруженное из подушки брюхо очень положительный дядька средних лет.
— Естественно! — Димыч радостно ухмыльнулся от уха до уха.
Глава 23
РОДИМ СТРАНЕ ПРЕЗИДЕНТА
— Первенец, что ли? — поинтересовался очень положительный дядька, едва мы загрузились в машину.
— Что? — Я обхватила руками рвущуюся наружу подушку. — Ах да, первенец…
— А у меня уже внуки, — сообщил положительный дядька. — У сына — дочка два года и три месяца, а у дочки — сын шести лет… Да, а вас в какую больницу везти?
Димыч ответил.
— Далековато! — присвистнул положительный дядька. — А успеем?
— Да у нее, у жены, там подруга работает. И вообще, она там, как это? А, на учете, — тут же наплел с три короба Димыч. Но более всего мне понравилось, как лихо он меня в жены назначил, при том что по возрасту годится мне в сыновья. Или на худой конец в племянники. Ему-то, поди, лет двадцать-двадцать пять, а мне уж слава те господи… Хотя если вспомнить ту же Жозефину Богарнэ или Аллу Борисовну, к примеру… Да что там далеко ходить — Софину приятельницу Маню, отхватившую себе ползаповедника. Ее-то супружника по незнанию и за внучка нетрудно признать. И плевать! А может, у них любовь?
— Смотрите, дело ваше, — покачал головой положительный дядька.
— Не переживай, отец, все будет хорошо, — заверил его Димыч. — И потом, в первый раз это не очень быстро происходит, — с этими словами он якобы нежно приобнял меня за плечи.
Надо же, какой знаток. Я чуть от смеха не лопнула.
А этот всезнающий барбос еще и навис надо мной со своими сочувственными воркованиями:
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
— Уж-жасно, — прошипела я, незаметно утрамбовывая кулаками налезающую мне на нос подушку.
— Потерпи, недолго осталось, — обнадежил меня Димыч и тоже положил руку на подушку.
— Нужно попросить, чтобы он высадил нас, не доезжая до ворот, — зашептала я ему в ухо. — Чтобы охрана не видела, что мы на машине. Они не должны знать, что мы специально приехали. Мы должны сделать вид, что оказались рядом случайно, иначе они нас ни за что не пропустят!
— Понял, — кивнул Димыч и ощупал стягивающие подушку веревки.
Я подняла взгляд и в зеркале заднего вида поймала умильный взгляд положительного дядьки, в глазах которого мы с Димычем были не парочкой авантюристов средней руки, а молодой неопытной четой, с нетерпением ожидающей первенца. Честное слово, даже неловко вводить в заблуждение такого доверчивого человека.
А он еще и деньги не взял. Буквально наотрез отказался. И пожелал мне благополучного разрешения от бремени. А я от него чуть было у него на глазах и не разрешилась. Когда из машины вылазила. Хорошо еще Димыч подоспел, придержал готовую вывалиться подушку. После чего мы зашли за угол и заново примотали ее веревками к моему животу. И уж на этот раз Димыч так разошелся, что чуть кишки из меня не выдавил.
— Ты что? Больно! — визжала я.
— Зато надежно, — не моргнув глазом, заявил этот садюга. — Ты только не забывай охать побольше, кричать «щас рожу» и прочее.
Он меня будет учить!
Как я и предполагала, на охрану клиники мой живот должного впечатления не произвел.
— Вы куда? — коршуном бросился нам наперерез прыщавый секьюрити — ровесник Димычу, а то и помоложе. Но самое главное — не тот, которого я пыталась разжалобить во время предыдущего визита и который, наверное, мог бы меня узнать.
— Видишь, женщина рожает! — начал старательно выводить свою партию Димыч.
— Ну и что? — Прыщавый и бровью не повел.
— Как ну и что? — довольно убедительно задергался Димыч. — У вас здесь акушерская клиника, а женщина рожает! Давай пропускай нас быстро!
— Не положено! — уперся рогом прыщавый.
— Ты что, тупой? — ощерился на него Димыч.
— В чем дело? — Привлеченный криками из будки у ворот, потягиваясь на ходу, вывалился напарник прыщавого. На наше с Димычем счастье, и этот был мне не знаком.
— Ори! — ткнул меня в бок Димыч.
Я заорала:
— Ой, мамочки, умираю!
— Видите, она рожает, а он, — Димыч кивнул на прыщавого, — нас не пускает!
— Так по инструкции не положено, — возразил не менее упертый напарник.
— Как не положено? — взвился Димыч. — У вас же больница?
— Госпитализация в клинику проводится только по направлениям, так что вызывайте «Скорую помощь», — как по писаному оттарабанил свою священную инструкцию напарник прыщавого.
— А телефонистку тебе не вызвать? — попер на него, как на буфет, Димыч.
— Ну, что я тебе говорила? — оттащила я его за рукав. — Они нас не пропустят, даже если я тут тройню рожу.
— Еще не вечер, — бодро ответствовал Димыч и, театрально хватаясь за голову, попытался привлечь на свою сторону широкую общественность в лице немногочисленных прохожих и зевак. — Граждане хорошие, что же это делается? Женщина рожает, а ее в роддом не пускают!
