Ознакомительная версия.
– Он сумасшедший? – поинтересовалась Мадо после того, как врач собрал аппаратуру и ушел.
– Просто такой он у нас странный, – улыбнулся милиционер, – сами его побаиваемся.
Больше Мадлен на допросы не вызывали. Спустя довольно длительное время ей сообщили, что убийца Игоря и Вероники Гостевых пойман, его приговорили к расстрелу. На заседания суда Мадо не ходила, преступника в глаза не видела, запомнились лишь его странное имя – Аристарх и столь же необычная фамилия – Задуйветер.
– Этот Аристарх – конченый человек, – объяснил Мадлен сотрудник милиции, – уголовник со стажем, вор и мерзавец. Он правильно рассчитал: у профессора Гостева должны быть деньги, ну и влез в квартиру. Перед тем как совершить преступление, Задуйветер тщательно изучил распорядок дня семьи и понял: лучшее время для грабежа одиннадцать утра – ты в школе, папа и мама на работе, а по вторникам домработница Настя уходит надолго по магазинам. Но в тот день, как назло, твой папа почувствовал себя плохо, у него внезапно поднялась температура, и он, позвонив жене, поехал домой. Твоя мама отпросилась у своего начальства и кинулась ухаживать за супругом. Домой они прибыли с интервалом в десять минут. Игорь Гостев первым. Он сразу прошел в кабинет, увидел уголовника и хотел поднять шум, Аристарху пришлось убить не вовремя появившегося хозяина квартиры. Едва преступник расправился с жертвой, как в кабинет мужа влетела взволнованная Ника, и ее постигла та же участь.
Когда Мадлен вернулась в родную квартиру, она обнаружила там полнейший порядок, чистоту и полное отсутствие любых фотографий и документов родителей. Исчезло все: альбомы, куда Ника старательно вклеивала снимки, сделанные на отдыхе, письма мамы к папе, его ответы. Даже молочные зубы Мадо, которые Ника хранила в круглой коробочке из сердолика, испарились неведомо куда.
Мадлен решила пойти в милицию и попросить вернуть архив, но только тут сообразила, что не понимает, куда идти. К следователю ее возили на машине, стекла которой прикрывала сосборенная белая занавесочка. Ни названия улицы, ни номера дома, куда она входила, Мадо не знала. На всякий случай девушка сбегала в районное отделение, потопталась в узком коридорчике, посмотрела на полы, устланные рваным линолеумом, оглядела плохо покрашенные двери и поняла: нет, ее доставляли не сюда. Тогда Мадлен проходила по широким помещениям с высокими потолками, а в райотделе головой легко задеть свисающую сверху лампочку.
Куда подевался архив, Мадо так и не узнала, от прежней жизни ей остались квартира и Настя, которая выполнила данное сиротке обещание, заменила девушке если не мать, то хотя бы родную тетку. Мадлен пошла работать продавщицей, закончила вечерний техникум и стала делать карьеру за прилавком. После ужасного происшествия у Мадо остался страх – она панически боялась крови, поэтому никогда не смотрела приключенческое кино. И еще: примерно раз в неделю Мадлен залезала в шкаф и сидела там в темноте, уткнув голову в колени, зажав уши руками. Шкаф служил замечательным антидепрессантом: если у Мадо случались неприятности, она опять же ныряла в гардероб. Спустя полчаса сидения на дне от усталости, гнева и злости не оставалось и следа. Это было единственное место, где она могла расслабиться, этакий странный кабинет психологической разгрузки. Да что там психологические проблемы! В шифоньере у нее утихала и головная, и зубная боль. Подобным целебным действием обладали все шкафы и шкафчики. Имелось лишь одно исключение – тайник в папином кабинете, тот самый, куда Мадлен влезла в день гибели родителей. Девушка никогда больше не приближалась к нише, не открывала ее, да и вообще в кабинет старалась не ходить.
Устроившись на работу в «Лам», Мадлен увидела в отведенном ей помещении небольшое углубление в стене и оборудовала шкаф. Посторонние люди и не подозревали о его существовании, а Мадо, понервничав или устав во время тяжелого рабочего дня, находила время посидеть за закрытой створкой и реанимировать себя…
Вера замолчала и стала методично доедать салат с креветками.
– Вот ужас! – абсолютно искренне воскликнула я. – Эта вредная Леся Бреко случайно ткнула спицей в самую болезненную точку Мадлен.
Вера кивнула и продолжила:
– В тот день Мадо с трудом довела машину до «Лам». В кабинет я ее буквально внесла, хорошо хоть, никто по дороге не попался, иначе не избежать бы идиотских расспросов. Мадлен сразу бросилась к шкафу. Мне прямо не по себе стало, когда увидела, как она впихивается в крохотный отсек, пробормотав: «Иди, Вера, спасибо за помощь! Надеюсь на твое умение держать язык за зубами».
Я ушла, занялась делами. Потом гляжу – Мадлен по торговому залу носится, веселая, энергичная. Видно, шкафы на нее как сильное лекарство действуют. Вот так! Ой, ну надо же, снова драку затеяли! Как поем, дети так толкаются…
Вера положила ладони на свой большой живот.
– М-да-а, история тягостная, – сказала я. – Еще хорошо, что Мадлен сумела сохранить адекватность и поправилась. Другой подросток мог навсегда остаться в психиатрической лечебнице. Но родителей Мадо убили давно, отчего ты решила, что та старая ситуация связана с сегодняшним днем?
– Я знаю, – тихо сказала Вера, – мне Мадлен сказала.
Чайная ложечка выпала из моих рук и, зазвенев, улеглась на пол.
– Гостева, находясь в СИЗО, ухитрилась связаться с тобой?
– Нет. Она мне раньше говорила, за день до убийства Реутовой, – нехотя призналась Вера. – Просто я не считала нужным сообщать тебе это, сразу пришлось бы всю историю раскрывать, но раз уж ты ее из меня вытянула…
Я подняла столовый прибор, положила на скатерть и сердито сказала:
– Вера! Мадлен не могла за день до смерти Реутовой знать о том, что Галю зарежут, а коли она заранее оказалась в курсе, тогда можно говорить о причастности Гостевой к преступлению.
– Нет, – замотала головой собеседница, – не так!
– Тогда как? – еле удержавшись от крика, спросила я. – Слушай, давай-ка ты перестанешь говорить намеками, а?
– Ладно уж. Расскажу и остальное, – кивнула Вера.
В тот день поздно вечером – теперь можно сказать, что как раз накануне дня убийства Реутовой, – Вере позвонила на сотовый Мадо.
Настроение у нее было ужасным, старшая продавщица сразу воскликнула:
– Вера, мне очень плохо!
Залейко удивилась звонку. Ее с Гостевой не связывали никакие отношения, имелось лишь одно общее воспоминание – про злополучную поездку к Бреко. Но ни Вера, ни Мадлен никогда к нему не возвращались и дружбы не завели. С какой стати старшая продавщица вдруг звонит уволенной подчиненной?
– Очень плохо, – тихо повторила Мадлен, – не с кем поговорить.
– Могу я чем-то помочь? – из чистой вежливости осведомилась Вера.
– Да, – ответила Мадо. – Я знаю, ты умеешь держать язык за зубами, спасибо, никому не рассказала о той истории. Только тебе и могу сообщить правду, приезжай.
– Куда? – растерялась Вера. – Когда?
– Ко мне, запиши адрес: Пыхов-Церковный переулок… Поторопись, пожалуйста! – ажиотированно воскликнула Мадлен.
– В Москве есть такая улица? – удивилась названию Вера.
– Ясное дело, раз я на ней живу, – буркнула Мадо. – Это в самом центре, совсем недалеко от метро «Маяковская». Надо пройти в сторону Садового кольца, потом налево, вперед, направо…
– Извини, никак не получится, – перебила бывшую начальницу Вера.
– Мне очень плохо, – выдохнула Мадо, – помочь некому.
– Я беременна, – пояснила Вера, – срок большой, живот огромный. И вообще, я в клинике нахожусь, корпус заперт.
– Вон оно что… – всхлипнула Мадо. – Прости, не знала.
– Ерунда, – ответила Вера.
– Я умру, – вдруг очень спокойно, буднично заявила Мадлен. – На днях скончаюсь.
– Ты заболела? – насторожилась Вера. – У тебя обнаружили опухоль? Не отчаивайся, медицина идет вперед семимильными шагами, сейчас успешно лечат…
– Меня убьют, – оборвала собеседницу Мадо.
– Как? – воскликнула Вера, совершенно не желавшая уточнять способ, которым может воспользоваться киллер, просто именно это слово сорвалось с языка.
– Не знаю, – нервно ответила Мадо. – Отравят, удушат, застрелят… во всяком случае, сумеют лишить жизни.
Вера попыталась успокоить Мадлен. Она сообразила, что старшая продавщица впала в истерику, ее, видимо, вновь напугали, вот ей крышу и снесло.
– А ты не пробовала в шкафу посидеть? – вспомнила беременная про радикальное психотерапевтическое средство Мадо.
– Я из него звоню, – вздохнула та.
Вере стало не по себе.
– Попробуй объяснить, кто или что тебя напугало?
Мадлен помолчала и с легкой усмешкой в голосе сказала:
– Было крайне наивно полагаться на твой приезд. Спасти меня невозможно, все равно убийца достанет, из-под земли вынет. Вероятно, моя смерть покажется всем самоубийством. Я повешусь, вскрою вены, утоплюсь, отравлюсь, вывалюсь из окна… Очень прошу тебя об одной услуге: если узнаешь, что Гостева лишила себя жизни, не верь, меня убили. Обязательно скажи об этом следователю, который станет заниматься делом.
Ознакомительная версия.
