— А что ты думаешь о маме Кэтрин?
— Точнее, мачехе. Её трудно подозревать. Во-первых, мотив, вернее, отсутствие мотива. — Я принялась объяснять, что Донна даже не знала о том, что унаследует триста с лишним тысяч — долю Кэтрин от состояния отца. — По словам моей клиентки, Донна была совершенно не в курсе, что в завещании есть такого рода оговорка. Кроме того, после смерти старшей миссис Корвин ей достанется куда большая сумма. А Эвелина Корвин, — с грустью сообщила я Эллен, — умирает от рака. — Даже произнести это вслух мне было нелегко.
— Значит, ты считаешь, её определённо можно сбросить со счетов?
Определённо — для меня слишком уж определённое слово, если вы понимаете.
— Ну, я бы не была столь категорична. Ведь нельзя исключить, что Кэтрин знала нечто такое, из-за чего Донна решила заткнуть ей рот навеки.
— Например?
Я пожала плечами:
— Допустим, у Донны был любовник — ещё при живом муже. И Кэтрин что-то такое узнала. Она запросто могла проболтаться бабушке, пусть даже ненамеренно. А уж если бы Эвелина Корвин хоть на минуту заподозрила, что Донна обманывала её сына, поверь, она бы не оставила ей ни цента. Вообще-то я попыталась копнуть в этом направлении — с нулевым результатом. Впрочем, наверное, не стоило и трудиться — если учесть, что на пресловутые «секреты» Донны мне усиленно намекал Тодд.
— Да и потом, — рассуждала Эллен, — если бы Кэтрин была убита из-за того, что узнала о своей мачехе нечто компрометирующее, и если Тодд владел теми же сведениями, почему он-то ещё жив?
— Ты права. Но Кэтрин действительно могла знать о каком-то секрете своей мачехи, а он попросту пускал пыль в глаза. И миссис Корвин скорее всего отнеслась бы серьёзно к словам Кэтрин. А воспринимать всерьёз Тодда не стал бы ни один здравомыслящий человек. — И ехидно добавила: — Не считая такой дуры, как я, разумеется.
Разуверить меня Эллен не потрудилась.
— О'кей, давай поговорим о Барри — так её зовут, да? Какая ей выгода от смерти Кэтрин?
— Как я уже говорила, в завещании её отца оговорено, что доля Кэтрин целиком переходит к Донне. Но, само собой, раз Кэтрин умерла, на одного человека меньше будет участвовать в дележе состояния миссис Корвин — а уж тут деньги немалые. По завещанию Эвелины Корвин, доля Кэтрин делится поровну между оставшимися наследниками — Донной, Барри и Тоддом.
— Значит, у Барри был мотив.
— Угу, получается, что так. — Хотя непросто мне было представить, как эта женщина убивает свою младшую сестрёнку.
Но не успела я и глазом моргнуть, как Эллен подбросила в компанию подозреваемых новое лицо:
— Слушай, а ведь в то утро там была и подруга Барри?
— Верно. Она занималась с Тоддом.
— А она не могла убить Кэтрин, чтобы после смерти Корвин Барри досталось больше денег?
Я сочла эту версию чересчур притянутой за уши, о чём и сообщила Эллен. Разумеется, деликатно.
Но племянница не сдавалась:
— А как насчёт мужа?
— Чьего мужа?
— Барри, конечно.
— Во-первых, он бывший муж. А во-вторых, зачем ему убивать Кэтрин?
— Помочь бывшей жёнушке разжиться более солидным наследством, а потом вернуться к ней.
Признаться, никогда всерьёз не относила Пола Лундквиста к подозреваемым. Кроме того, на мой взгляд, вряд ли эта пара воссоединится. И тут я вдруг вспомнила, как смутился и покраснел Лундквист, когда я намекнула на некую тайную причину их развода. Тогда я не придала этому особого значения, но ведь возможно, что об их разрыве мне известно не всё.
— Думаю, не повредит, если я поговорю с ним ещё разок.
— Отлично, — улыбнулась Эллен. Видели б вы как её распирало от самомнения!
Да она получает от этого удовольствие! А я-то, чуткая душа, боялась её расстроить. Нет, на самом деле я добрая самаритянка, помогаю ей таким образом отвлечься.
Я уже подумывала, не предложить ли свою кандидатуру для канонизации, но тут зазвонил телефон. Эллен сорвалась с места и пулей устремилась в спальню, игнорируя аппарат, стоящий на кухне. Я слышала, как дверь спальни захлопнулась за ней. А когда через несколько минут племянница вернулась, то прямо-таки сияла.
— Подруга одна, — невнятно буркнула она.
На лице было написано, что лжёт, но я мудро — в кои-то веки — смолчала. А уже через мгновение Эллен тихо сказала:
— Ну ладно, извини. Это был Майк. Справлялся, как у меня дела. — И поспешно добавила: — Но это вовсе не означает, что мы снова встречаемся.
— Конечно, нет, — согласилась я. Но сама была в восторге. Я сочла телефонный звонок очень хорошим знаком.
А судя по выражению лица Эллен, и она тоже.
Вскоре я отправилась домой. И по дороге, сидя в такси, размышляла, как хорошо погостила.
Эллен — о радость! — дождалась звонка от Майка. Кроме того, я поняла, что в состоянии воспринимать увлечение Стюарта другой женщиной если не спокойно, то по крайней мере более хладнокровно. И в довершение всего моя любимая племянница, вспомнив про Пола Лундквиста, снабдила меня отправной точкой для продолжения расследования.
Но даже в самых смелых мечтах я и не предполагала, куда это меня заведёт.
На следующее утро, едва я потянулась к телефону, чтобы набрать номер Эвелины Корвин, она позвонила сама.
— А я как раз собиралась вам звонить. — Я сочла своим долгом сказать это, хотя и понимала, что она не поверит.
— Да что вы? — Тон клиентки не оставлял сомнений в том, что она думает о моей искренности. — Уже больше недели ничего от вас не слышу.
Вообще-то пять дней. Но я могла понять, почему время для неё тянется нестерпимо долго. И потом, я знала, что должно была раньше ей позвонить — по сути, в ту же секунду, как поняла, что Эвелина Корвин была права: Кэтрин действительно убили. Однако, принимая во внимание, хм, скажем так, специфический характер моей версии, мне необходимо было чуток самой с ней свыкнуться, прежде чем представлять кому-либо ещё. Обсуждение с Эллен — её я не считаю «кем-либо» — в этом смысле до известной степени помогло. Но всё равно мне хотелось отсрочить — хотя бы на немного — разговор с клиенткой о том, как было совершено преступление. Страшно подумать, как тяжело ей будет это услышать (А кому было бы легко?) Возможно, скоро у меня появятся какие-нибудь улики, реальные факты в подкрепление версии. С другой стороны, старушка имела право знать — к этому решению я пришла прошлой ночью.
— У меня есть для вас новости, — осторожно начала я. На другом конце провода царило молчание. — Хочу сказать, что я с вами согласна: вашу внучку действительно убили. И, кажется, я знаю, как именно.
В трубке раздался шумный выдох, а затем едва слышное:
— Спасибо. — Помолчав, миссис Корвин несмело спросила: — А вы… знаете, кто это сделал?
— Пока нет, но работаю в этом направлении.
— Вы даже не представляете, как я вам благодарна, — вымолвила она. — Я уже начала думать, что и впрямь тронулась умом, как все считают.
— Ну что вы, никто так не…
— Конечно, считают. И мне трудно их винить. Если уж на то пошло, у меня в сущности, не было оснований упорствовать в своём мнении. Но так или иначе, чего-то мы добились. — Она снова умолкла, а потом задала вопрос, к которому я себя давно готовила. — Скажите… как это случилось?
— История довольно запутанная и даже, можно сказать, невероятная. Пожалуйста, дайте мне немного времени. Я всё вам объясню, как только сама окончательно разберусь.
— Оставьте эти глупости, Дезире! — осадила меня клиентка; от робости не осталось и следа. — Я слишком долго ждала. Слишком. Рассказывайте всё, что знаете.
— Ну, тогда уж лучше не по телефону. Что, если я загляну к вам через день-другой?
— Что, если я загляну к вам через час?
Только я открыла рот, чтобы возразить, а Эвелина уже повесила трубку.
* * *
Эвелина Корвин вошла в мой кабинет быстрым шагом и почти не опираясь на трость. Она выглядела настолько элегантно, что на миг я даже забыла, как серьёзно она больна.
На Эвелине был яркий ансамбль: классическое пальто сочного тёмно-красного цвета, шерстяная юбка в тон и шёлковая блуза в красно-белую полоску. Все вещи сидели идеально, словно были на неё сшиты (хотя, конечно, так оно и есть), а цвет выигрышно оттенял её волосы и бледную кожу. Я уже хотела рассыпаться в комплиментах, но решимость, с которой она устремилась к стулу, заставила меня прикусить язык.
— Итак? — спросила Эвелина, присев.
— Видите ли, на одном из снимков, сделанных полицейскими…
Пока я говорила, миссис Корвин не проронила ни единого звука. А потом посмотрела на меня и медленно закивала:
— Значит, вот как всё было.
Никаких вам «В жизни не слышала большей чуши!», или «Вам пора в дурдом», или хотя бы «Вы уверены?».
