— А я ведь еще и некрофил, — с хохотом пьяного олигофрена сообщил Гарик. — С трупами это делаю, — на всякий случай пояснил он. Гарик выразительно щелкнул челюстями. — А еще я ем трупы. Свеженькими, — причмокнул он. — Хотя могу и живьем…
Кадавр и Рябой, побледнев, вжались спинами в стену. Этот психопат был еще хуже, чем Генсек.
— Не надо, я тут ни при чем, у меня семья, — окончательно сломался Жорик. — Я все расскажу, только отпустите!
— Жаль разочаровывать тебя, но, похоже, пытки отменяются, — по-английски обратился Гарик к Мириам. — Как-нибудь в другой раз.
— Ты — настоящий зверь! — восхищенно воскликнула модель. — Обожаю таких мужчин.
— Вы оба ненормальные, — недоверчиво покачал головой Хосе Мануэль.
Михаил Полуподвальный, столь неравнодушный к чарам Мириам капитан милиции, с интересом просматривал донесение, положенное на стол сержантом Нечитайло.
— Это телефонный разговор между журналистом и неизвестным, позвонившим ему из автомата. К сожалению, прошло несколько часов, прежде чем мы смогли перевести запись разговора. Журналист говорил по-французски, а его собеседник — по-испански. Есть основания предполагать, что журналист говорил с подозреваемым в убийстве, маркизом де Арнельей.
— Ни хрена себе! — в третий раз перечитывая бумажку, взволнованно воскликнул милиционер. — А ведь в этом деле и Родин замешан. Интересно, как он связан с маркизом? Неужели международная мафия?
— Если в деле замешан Родин, может быть, нам стоит подождать? — осторожно спросил сержант. — Это не тот человек, с которым стоит связываться.
— Наш долг — ловить преступников, — не слишком уверенно сказал милиционер. — Этот маркиз — убийца. Найти его — вопрос моей профессиональной чести.
Нечитайло пожал плечами.
— Вы, конечно, старший по званию, — сказал он. — Конечно, не мое дело — давать вам советы, но я бы на вашем месте сначала посоветовался с полковником.
— Ты прав в одном, — сухо сказал капитан. — В твоих советах я не нуждаюсь. Для начала пойдем и прямо на месте допросим этого журналиста. Теперь уж он у меня не отвертится.
— Ты хочешь сказать, что именно Родин подстроил это убийство? — спросил Костолом.
— Жорик, гад! Что ж ты делаешь? Теперь нам всем точно крышка! Мы трупы! — в отчаянии хватаясь за голову, простонал Рябой.
— А ты что, хотел, чтобы этот псих нас прямо здесь прикончил? — возмутился Жорик. — Можно подумать, что у меня был выбор.
— Заткнись! — рявкнул на Рябого Гарик. — Теперь уже поздно. Лучше не усугубляй свое положение.
— Что они говорят? — нетерпеливо спросила Мириам.
— Подожди, потом переведу, — нетерпеливо отмахнулся от нее Костолом. — Что дальше? — обратился он к Жорику.
— Я точно не знаю, — пожал плечами тот. — Это Рябой следил за твоими друзьями и видел, как они встречались с журналистом. Пусть он и расскажет.
Костолом с мрачным видом повернулся к Хосе Мануэлю.
— Значит, ты виделся с ними! — угрожающим тоном произнес он по-английски.
Понимая, что врать бесполезно, журналист виновато склонил голову.
— Ах ты, кретин испанский! — заревел Костолом. — Да тебя же выследили, идиот!
— С кем? С кем он виделся? — нетерпеливо вмешалась Мириам.
— С кем, с кем! С моей невестой, с твоим маркизом и с этим уродом, который вокруг Маши увивается! — яростно стукнул кулаком по стене Костолом.
Не веря своим ушам, модель подскочила к Чеме.
— Ты что, действительно видел Альберто? — задыхаясь от возмущения, спросила она.
— Он просил меня никому ничего не говорить, — виновато пожал плечами журналист. — От этого зависела его безопасность.
— Ты его под монастырь подвел, а теперь тут о безопасности рассуждаешь! — возмутился Гарик. — Ах ты, конспиратор хренов! Ты хоть смотрел, следят за тобой или нет? Да тебя этот Рябой как мальчишку выследил. Теперь Родину известно, где находятся Маша, Альберто и третий придурок.
— Не понимаю, как они могли меня выследить, — пробормотал журналист. — Я же оглядывался по сторонам, вроде никого не было.
— Хорошо же ты оглядывался, Джеймс Бонд ты наш неуловимый! — проревел Костолом. — Если из-за тебя с Машей что-нибудь случится, я тебя своими руками на куски разорву!
— Уже случилось! — с ужасом сказал Хосе Мануэль.
— Что случилось? Говори, что ж ты мне душу выматываешь! — вцепился журналисту в плечи Гарик.
— Они все сейчас у Генсека! — трагическим голосом сообщил Чема.
— Что? Что они там делают?
— Пытаются достать доказательства невиновности Альберто, — пояснил Хосе Мануэль.
— Они что, спятили? Они добровольно туда пошли? А какого черта они Машу с собой потащили?
— Родин — голубой. Он любит красивых юношей, — пояснил журналист. — Маша собиралась его соблазнить, потом вколоть ему пентотал натрия — сыворотку правды — и выяснить, где находятся доказательства невиновности Альберто.
Костолому показалось, что кто-то из них двоих сошел с ума — или он, или журналист.
— Если Генсек — голубой, то как, интересно, Маша собирается соблазнить его? — поинтересовался он.
— Очень просто, — пожал плечами Чема. — Она переоделась мужчиной.
— Переоделась мужчиной? — переспросил Костолом.
— Ну да! А маркиз и Джокер, наоборот, переоделись женщинами.
— Ты бредишь! — простонал Гарик.
— Альберто переоделся женщиной? — не поверила Мириам. — Быть того не может!
— А что в этом особенного? — не понял Хосе Мануэль. — Просто поменяли пол, чтобы их не узнали. Очень даже логично.
Костолом попытался что-то сказать, но не смог. В том, что Маша, переодевшись мужчиной, пытается соблазнить крайне опасного мафиози-педераста, он не видел ничего логичного. Гарик с надеждой обратил взгляд на сидящую у стены троицу.
— Это правда, что Маша переоделась мужчиной, а остальные переоделись женщинами и что все они сейчас у Родина? — спросил он Рябого.
— Истинная правда, — кивнул Рябой. — Потому-то Генсек и послал нас за журналистом, что тот знал, где находятся маркиз с компанией, а Генсеку не нужны лишние свидетели.
— Тихо! Мне надо подумать! — жестом руки призывая к молчанию, сказал по-английски Гарик.
Мириам и Хосе Мануэль, затаив дыхание, с надеждой уставились на него. В тягостном молчании прошли полторы минуты.
— Мне наплевать, что сделает Родин с маркизом и с этим уродом, но Машу я должен оттуда вытащить, — твердо сказал Костолом. — Оружие у нас есть. Вы со мной?
— Интересно, если я спасу Альберто, он женится на мне? — задумчиво произнесла Мириам.
— Ты что, ни о чем другом, кроме секса и замужества, вообще не можешь думать? — укоризненно спросил журналист. — Тут речь идет о жизни и смерти!
— Ладно! Я иду с ним! — решилась модель. — А ты?
— Я тоже. В конце концов, это я во всем виноват, — обреченно вздохнул Чема.
— Посмотрите, что я нашел! — воскликнул Чикагский Гангстер, протягивая Родину шприц, вытащенный из кармана Машиного пиджака.
— Любопытная вещица! — усмехнулся Леонид Борисович. — И что же за жидкость там внутри? Полагаю, не пенициллин?
— Не знаю, — упрямо сказала Арлин. — Это вообще не мое. Мне подбросили.
Генсек с интересом взглянул на нее и неожиданно расхохотался.
— Ты же не на таможне, девочка, чтобы от своих вещей отказываться, — заметил он. — Вообще-то вам повезло, что я в хорошем настроении. Надо же — мои люди по всему городу за маркизом гонялись, а он сам добровольно ко мне явился, да еще в таком интересном виде. Но цацкаться с вами я не собираюсь. Если вас надо будет пытать — ради Бога, у меня есть специалисты на все руки. Так что кончайте валять дурака и отвечайте на мои вопросы четко и ясно. Итак, что в шприце? Если в течение десяти секунд я не получу вразумительного ответа, я вколю эту жидкость одному из вас, причем вколю вместе с пузырьком воздуха. Непосвященным поясняю, что это означает закупорку сосуда и быструю мучительную смерть.
— Там пентотал натрия, — мрачно сказал Вася.
— Пентотал натрия? — удивленно вскинул брови Леонид Борисович. — Зачем, интересно, он вам понадобился?
— Молчи! — злобно крикнула девушка. — Нечего разговаривать с этим преступником!
— Предупреждаю, мое хорошее настроение может неожиданно перемениться! — угрожающим тоном произнес Родин.
— Маша, ради Бога, веди себя разумно, — взмолился Джокер. — Это уже не шутки. Мы все равно ничего не сможем скрыть. Если он вколет пентотал натрия любому из нас, то немедленно узнает все, что хочет. Давай по крайней мере постараемся не вынуждать его к насильственным методам.
— А ты мне нравишься, — заметил Генсек. — Сразу видна тюремная школа. Может, я тебя еще и на работу возьму.
— Спасибо, — сказал Вася.
