— Захват Родина — моя идея, — пояснил чеченец. — Кроме того, ты давно хотел с ним поквитаться. А если вместе с ним прихватим еще и Кашкина, то с его выкупа получишь двадцать процентов, как и договорились. Я своего слова не нарушаю. Ну так как, ты со мной?
— С тобой, — согласился Борисов.
— Милый, мне скучно, — недовольно надула губки Мириам. — Мы уже целый час здесь сидим. Глупость какая-то.
— Тихо! — поднес палец к губам Костолом. — Нас могут услышать. В русских гостиницах комариный писк из-за стены слышен.
— Ладно, я буду паинькой, — аккуратно перебираясь с кресла на кровать к Гарику, прошептала модель. — Но ты тоже не будь букой.
— Что ты делаешь? — с ужасом прошептал Костолом, когда пальцы модели начали ласкать его ширинку.
— Все будет тихо-тихо-тихо, — заверила его Мириам.
— Прекрати! — Гарик перехватил ее руку. — Ты что, не понимаешь? Я же делом занят!
— Я тоже, — обиженно заметила модель. — Или ты хочешь, чтобы я закричала?
— Нет, только не это! — взмолился Костолом.
— Тогда расслабься и будь хорошим мальчиком, — посоветовала девушка, неторопливо расстегивая молнию на его брюках.
Рябой в сопровождении Кадавра и Жорика решительным шагом направился к номеру Хосе Мануэля.
— Телеграмма, — трижды постучав в дверь, скучным голосом сообщил он.
— От кого бы это? — проворчал журналист, отпирая замок.
— О Боже, перестань, — простонал Костолом. — Как ты можешь такое вытворять? Испанки что, все такие?
— Ты — просто супер! — шепотом воскликнула Мириам, с восхищением созерцая впечатляющую масштабность мужских достоинств Гарика. — Ты как могучий черный андалузский бык!
— Только корриды мне тут не хватало, — закатывая глаза, пробормотал Костолом. — Неужели ты с быками тоже такое проделывала? — охваченный внезапным подозрением, спросил он.
— А ты ревнуешь? — кокетливо поинтересовалась модель, с вдохновением истинного художника проводя языком по головке его члена.
Странный шум в соседнем номере заставил Костолома насторожиться.
— Молчать! Одно движение, и мы стреляем, — по-русски донеслось из-за стены.
— Черт! — выругался Гарик и, оттолкнув Мириам, резким движением вскочил с кровати.
Скатившаяся на пол девушка задохнулась от возмущения.
— Трус! Негодяй! Импотент! Гомик неблагодарный! — забыв о необходимости соблюдать тишину, завопила она.
— Заткнись! — простонал Костолом и, подтягивая вверх спадающие штаны, выскочил на лоджию.
Одним прыжком перемахнув через загородку на лоджию Хосе Мануэля, он ударом ноги распахнул застекленную дверь и, с ужасом зафиксировав, что в номере трое вооруженных мужчин, чисто автоматически перекатился по полу, копируя столь любимых им зеленых беретов из американских боевиков. Увы, на этом изобретательность Костолома иссякла. Не обладая необходимыми навыками, чтобы успеть сориентироваться после кувырка и быстро выработать план атаки, Гарик с окончательно свалившимися штанами нелепо застыл посреди комнаты, глядя в направленные на него украшенные глушителями дула пистолетов.
Рябой с дружками, забыв о том, зачем они сюда пришли, тоже застыли с открытыми ртами, уставившись на торчащий, как палица викинга, громадный член Костолома.
— Глядите, извращенец! — растерянно проинформировал собравшихся Кадавр. — Откуда ж он взялся?
— Ну вот, еще один Эдичка Лимонов выискался, — пробормотал начитанный Жорик. — Ненавижу голубых!
— От них-то и СПИД пошел, — укоризненно заметил Рябой, с отвращением сплевывая на пол.
— Это не голубой, а эксгибиционист, — поправил приятелей Кадавр. В детстве ему нравилось читать книги по сексопатологии.
— Дурак, эксгибиционист свое хозяйство бабам показывает, а этот — мужикам, — авторитетно заметил начитанный Жорик.
— Значит, это голубой эксгибиционист! — не сдавался Кадавр.
— А такие бывают? — усомнился Рябой.
— Так вот он, перед тобой! — указывая на Костолома дулом пистолета, пожал плечами Кадавр.
— И что, он от этого на самом деле удовольствие получает? — недоверчиво поинтересовался Рябой.
— А то! Ты на член его посмотри! — снова ткнул пистолетом в Костолома специалист по сексопатологии.
Хосе Мануэль не верил своим глазам. Хотя замашки чересчур сексуальной модели нередко приводили его в ужас, журналист почувствовал запоздалый укол ревности. Чувствительная душа испанца тяжело переживала измену.
— Так, значит, ты и Мириам… — возмущенно начал он и замолчал, захлебнувшись словами.
— А почему бы и нет! Тебе-то какое дело! — фыркнула модель, грациозно входя с лоджии через распахнутую Гариком дверь.
— Ой, — икнул Рябой, переводя взгляд с мужских достоинств Костолома на расстегнутую блузку девушки. Мириам принципиально не носила бюстгальтер.
— А это кто? Тоже, по-твоему, голубая эксгибиционистка? — спросил Жорик Кадавра.
Уловив в незнакомой русской речи созвучное латыни слово, модель окинула Жорика взглядом, исполненным презрения.
Доказав, что женщины куда лучше приспособлены к выживанию в этом сложном мире, сеньорита Диас сориентировалась в сложившейся ситуации быстрее мужчин.
— А вы еще подеритесь! — прозрачно намекнула она по-английски и, разведя руками в стороны полы блузки, привычным жестом выпятила грудь.
— Ах ты, сука! — неожиданно завопил Хосе Мануэль и схватил телефон, делая вид, что собирается запустить им в нагло усмехающуюся нимфоманку.
Резко развернувшись, он изо всей силы обрушил телефонный аппарат на голову Кадавра. Кадавр пошатнулся. Заехав ему коленом в пах, Чема вцепился в пистолет бандита, выворачивая тому руку.
Вышедший из оцепенения Костолом совершил прыжок, достойный Брюса Ли. Ударив запутавшимися в штанах ногами Жорика в грудь, Гарик одновременно влепил правой хук в челюсть Рябому, а левой рукой схватился за его пистолет. Жорик отлетел к стене и, с глухим стуком ударившись головой, безвольно сполз на пол.
Мириам метнулась к оружию, вылетевшему из рук оглушенного Жорика, и, схватив его, приняла над распластавшимся на полу бандитом соблазнительную стойку с широко расставленными, согнутыми в коленях ногами, свойственную как стрелкам-спецназовцам, так и профессиональным стриптизершам.
— Руки вверх! — скомандовала она по-испански.
С трудом направив помутившийся взор на нависшие над ним обворожительные смуглые груди, Жорик с тихим стоном потерял сознание.
Между тем журналист и Костолом взяли на прицел оставшуюся парочку.
— Давай подержу твой пистолет, ты хоть штаны надень! — предложила Мириам. — Я, конечно, по-русски не волоку, но тут и ежу понятно, что тебя за извращенца приняли. То-то они про эксгибиционистов рассуждали!
— Твою мать! — обреченно пробормотал Гарик, с ужасом оглядывая себя ниже пояса. — Вот что значит связываться с женщинами.
— Вообще-то ты мог бы меня поблагодарить, — застегивая блузку, лукаво улыбнулась довольная собой Мириам.
— Так, значит, ты у нас кидала и хочешь работать на меня, — констатировал Генсек, удобно устраиваясь в вишневом кожаном кресле.
— Точно, — подтвердила Маша.
Родин предложил им расположиться в просторной светлой гостиной, отделанной в соответствии с последними веяниями европейской моды.
— Что будем пить? — поинтересовался Генсек.
— Сухой мартини, — сказала Маша.
Она не знала, что это такое, но в любимых ею любовных романах герои обычно заказывали именно этот род выпивки.
— А девочки? — обратил взор на Альберто и Васю радушный хозяин.
— То же самое, — писклявым голосом откликнулся Джокер.
Маркиз ограничился игривой улыбкой.
Генсек хлопнул в ладоши, и на пороге появился мужчина, выглядевший как герой фильмов о жизни чикагских гангстеров. Левая пола его пиджака слегка оттопыривалась, выдавая наличие пистолета в подмышечной кобуре.
— Три сухих мартини и коньяк, — скомандовал Родин, после чего откинулся в кресле и с задумчивым видом принялся молча созерцать расположившуюся на диване напротив него компанию.
Маша почувствовала себя неуютно. «Черт, был бы нормальный мужик, так и проблем бы не было, — подумала она. — Ну откуда мне знать, как гомики соблазняют друг друга! Ох, зря я в это ввязалась! Чувствую, добром это не кончится».
Васины мысли текли примерно в том же направлении. Хотя, конечно, его утверждение о том, что тюрьма в качестве школы жизни лучше, чем Сорбонна, было несколько спорным, в тюрьме Вася приобрел одно важное качество — он научился чувствовать настроение и скрытые намерения другого человека. Без этого в тюрьме было бы трудно выжить.
— Никогда не верь словам, — объяснил ему как-то Чумарик. — Ты не должен доверять тому, что видишь, или тому, что слышишь, особенно когда дело касается карточной игры. Верь лишь тому, что ты чувствуешь. Лишь при помощи чувства ты сможешь проникнуть в душу другого человека. Но сначала ты должен научиться чувствовать правильно.
