Ознакомительная версия.
Пока продавец извлекал с верхней полки клетку, сделанную в форме теремка, подруги подошли поближе к Мишане.
– Какой удивительный цвет! – восхитилась Кира. – Вы специально его так покрасили?
– В машине постирался, – неожиданно охотно откликнулся мужчина. – Вместе с тапками.
– Ой! Вы шутите?
– Какие уж тут шутки!
– В стиральной машине постирался?!
– А вы что, тапки стираете в своем «Гольфе»?
– Нет, но…
Кира хотела было прибавить, что они с подругой так не делают, но от мужчин-то можно ожидать и не таких странностей. Но не стала. Мишаня может обидеться и не рассказать им занимательную историю о том, как его Моцарт превратился из обычной серой мыши в лазоревую.
Когда подошла их очередь, Кира спросила несколько упаковок с кормами для кошек и «Доху-доху».
– Что? – изумился продавец. – Это какая-то специальная пищевая добавка?
– Вовсе нет! Шарик для подвижных игр.
– У нас его нет.
– И очень зря, – возмутилась Кира. – Обязательно приобретите! Потрясающе эффективная вещь! Вот только свою мы куда-то запрятали, да так хорошо, что до сих пор не можем найти.
Знакомство с Мишаней прошло так удачно, что он даже отважился пригласить подруг к себе в коттедж на чашку чая. Так как подобное предложение не поступало еще никому из жителей поселка – подруги были бы первыми, кто ступил на землю Мишани, то они просто не смогли отказаться.
Двор у Мишани оказался на удивление чистым. Нигде ни соринки, ни пылинки, ни лишней травинки. Это особенно явно выделялось на фоне запущенного, если не сказать захламленного, дома. Подруги вошли и буквально ахнули. Изнутри дом Мишани больше напоминал то ли свалку, то ли лавку старьевщика, то ли обычную дачу середины восьмидесятых, когда буквально все в стране было в страшном дефиците и рачительные хозяева не выкидывали ни единой проволочки, ни единой щепочки, ни единого гвоздика.
– Ого! – воскликнула Кира, осмотревшись по сторонам. – Да у тебя настоящая коллекция! И как тебе удалось раздобыть столько раритетных вещей?
– Раритетных?
– Например, вот эта швейная машинка! У моей бабушки была такая же! Она все время на нее ругалась и твердила, что хуже наша промышленность еще не выпускала.
– Разве она плохо шьет? – равнодушно проронил Мишаня. – Не знаю. Она, вообще-то, не моя, а мамина.
– А вот этот проигрыватель! Потрясающе, к нему еще и виниловые пластинки есть, целый ящик!
– Это папины.
– Смотрите, а это же стиральная машина! – поразилась Леся, увидев круглый агрегат, в который мыльную воду сначала полагалось залить по одному шлангу, потом, после стирки, уже грязную, слить куда-то по другому. Залить в емкость чистую, прополоскать, снова слить, снова залить. Ну и так выстирать все белье. А потом отжимать и сушить белье все равно нужно было вручную.
– Машина тоже не моя, а бабушкина, – пояснил Мишаня.
– А зачем она тебе? Для коллекции?
– Какая еще коллекция? Я просто перевез сюда все, что было у нас в старом доме.
– Значит, ты и раньше жил в собственном доме?
– Да. Мы все там жили.
– А где же твоя семья? – с любопытством оглядываясь по сторонам, спросила Кира. – Где они все?
Мишаня помрачнел.
– Что такое? – испугалась Кира. – Что случилось?
– Случилось. Их нет. Они все умерли.
– Какой ужас! Как же это произошло?
И Мишаня приступил к рассказу. Видимо, одиночество вконец доконало парня, потому что он говорил и говорил. Никак его было не заткнуть. И он рассказал всю свою историю с самых первых дней жизни.
Начиналась она вполне традиционно. Его папа и мама страстно желали ребеночка, но судьба упорно противилась их надеждам и чаяниям. Ребеночек у них никак не получался. Ни мальчик, ни девочка. Отец отчаивался, уходил из семьи, возвращался, но дело с места не двигалось. В конце концов, когда оба уже потеряли всякую надежду, оказалось, что ребенок будет. И не просто ребенок, а мальчик, богатырь! У мальчика был лишь один недостаток – слишком большие уши. Но это ведь ерунда.
– Что уши! – заявил дед, впервые увидев внука. – Была бы голова светлая, а какой формы уши – это для парня и неважно совсем.
Новорожденного носили на руках всей семьей. И бабушки, и дедушки, и папа с мамой души не чаяли в маленьком Мишеньке. Да и он платил им взаимностью. Всем играм со своими сверстниками Мишаня предпочитал уютные посиделки на лавочке с бабушкой и ее подружками. Или поход на рыбалку с дедом. Или мог копаться в машине вместе с отцом. На худой конец он преданно сидел возле мамы и наблюдал, как пекутся пирожки с рисом и грибами.
После школы Мишаню встречали по очереди. В школу – отводили. Дружить со сверстниками ему было некогда. Да и сам мальчик не рвался к своим ровесникам. Ему было с ними некомфортно. Они дразнили его за большие уши и неуклюжую походочку – Слоном. И это почему-то тоже было ужасно обидно.
То ли дело дома, с родителями и дедом с бабушкой! Так Мишаня и вырос, не обзаведясь ни единым другом. И даже приятелей у странного нелюдимого мальчика не было. Учился Мишаня ни шатко ни валко. Но вполне достаточно, чтобы поступить после окончания школы в один из технических вузов города, закончить его и пойти работать.
Но и на работе Мишаня ни с кем не сошелся. Вроде бы и уши уже стали не такими огромными, но люди все равно поглядывали на них с ухмылкой. И Мишаню по-прежнему тянуло домой. Сознавая, что это не вполне нормально, он старался изо всех сил влиться в коллектив. Но ничего не мог с собой поделать. Ему было скучно в боулинге, скучно в бильярдной, он умирал от тоски в ресторане и сладко зевал на отборочном матче любимой команды их лаборатории.
В конце концов Мишаня сдался. И больше уже не тянулся к людям. Ему хорошо со своими родными, и точка! И тут судьба нанесла Мишане жестокий удар. Его родные стали покидать Мишаню. Первой ушла бабушка. Следом за ней тихо скончался дедушка. Ничего удивительного в этом не было. Обоим старикам было уже под девяносто. Но когда умер и папа, Мишаня запаниковал. Папе было всего лишь за шестьдесят. Ну, положим, хорошо за шестьдесят, даже ближе к семидесяти. Но разве это его оправдывало? Папа должен был жить ради Мишани!
– Ничего не поделаешь, сыночек, – вздыхая, говорила мама. – Я ведь тебя родила, когда мне было уже за сорок. Так что ничего не поделаешь. Смирись. Постарайся найти себе невесту. Она родит тебе ребеночка, а лучше – двух или даже трех. И тогда я буду спокойна за тебя.
Ага! Спокойна она будет! И умрет! Ни за что! И Мишаня поклялся самому себе, что даже не посмотрит в сторону женского пола. Пусть мама живет вечно! Она ведь не сможет оставить своего мальчика одного на всем белом свете.
Выполнить задуманное оказалось тем легче, что Мишаню не очень-то и тянуло к девушкам. Ему и с ними было скучновато или напряжно. Не хотел он жениться! Он всего лишь хотел жить так, как жил все эти годы. Однако то, чего мы хотим, и то, что мы получаем, – это зачастую две большие разницы. Так и стратегия Мишани оказалась с изъяном. Маму все равно хватил удар. И она тихо скончалась во сне, даже не успев попрощаться со своим сыном.
Мишаня был буквально сражен горем. Он не привык жить один! Он не мог, не умел и не хотел так! А тут еще некая строительная компания, решив построить какой-то крупный комбинат на месте, где прежде стояла деревня Мишани и его родителей, захотела снести их дом. Сначала Мишаня наотрез отказался. Но потом ему намекнули, что дом все равно снесут. Хочет он того или нет. И он смирился. Раз так, то пусть сносят. Он поедет в другое место. И попытается изменить свою жизнь.
За дом и землю, на которой он стоял, строительная компания выплатила Мишане огромные деньги. Он не стал колебаться. И сразу же приобрел себе дом на окраине Питера. Взял на работе кредит и уложился в требуемую сумму. Потом на работе произошли изменения. И Мишаню перевели на другую должность. Теперь он мог работать дома, лишь высылая результаты своих разработок по электронной почте или отвозя их в лабораторию раз в две недели или даже реже.
Итак, Мишаня снова оказался один в доме, окруженный знакомыми с детства предметами. Но покоя в его душе не было. Он был ужасно одинок и глубоко несчастлив. Он даже сделал операцию на ушах, но это не помогло. Да, уши его теперь были идеальны, но заводить друзей или тем более жениться Мишане все равно не хотелось.
– Что-то со мной не так, – вздыхал парень. – И я даже знаю что. Я все время думаю о своих родителях. О дедушке, о бабушке. Как они там без меня? И как мне жить тут без них?
Подруги слушали его уже почти два часа. И, честно сказать, им здорово надоело его нытье. Ну, какое такое особое горе у этого парня? Родители умерли? Бабушки и дедушки отошли в мир иной? Так они были уже совсем старенькие. И вообще, никто не живет вечно. Все когда-нибудь перешагивают через конечный предел. Наступит черед и Мишани. Но сейчас-то чего он торопится?
– Знаешь, а уши тебе сделали просто замечательные, – сказала Кира, чтобы хоть как-то отвлечь парня от его мрачных мыслей.
Ознакомительная версия.
