Киносеанс приходилось прерывать, отвечая на звонки. Сначала Марк сообщил, что хотя блок объявлений у телевизионщиков был подготовлен заранее, он уговорил их дать еще одно в ближайшем выпуске новостей. Потом позвонила Сандра и продиктовала телефонные номера, переписанные с объявлений в районе Московского вокзала. Благодаря этому перерыв затянулся. Совесть не позволила Прошке досмотреть фильм, пока он не обзвонил по списку всех арендодателей. Где-то никто не ответил, б'ольшая часть остальных авторов объявлений на вопрос: «Сдаете ли вы квартиру?» — радостно кричала: «Да! Когда вы хотите ее увидеть?» — и только двое ответили, что квартира уже сдана.
— Когда? — возопил Прошка, изображая отчаяние.
— В воскресенье, — ответил ему один собеседник.
— Вчера, — сказал другой, по голосу — старик.
Квартира, сданная в воскресенье, интереса не представляла. «На Васю и Аркашу напали только в ночь с понедельника на вторник. Вряд ли они ясновидящие, иначе не катались бы по тому переулку, где в засаде ждали автоматчики. А посему в воскресенье квартира в Питере им была еще не нужна», — решил Прошка и закончил разговор.
От второго ответа у него участился пульс, но только на миг, поскольку он быстро сообразил, что Варвара пропала в среду, то есть позавчера. Тем не менее, желая исключить всякую неопределенность, спросил:
— А надолго ее сняли? Понимаете, меня очень интересует именно этот район. Может быть, ваши жильцы согласятся поменяться? Как вам кажется, они сговорчивые люди?
— Не знаю, — проскрипел интервьюируемый. — Это супружеская пара с маленьким ребенком. Сомневаюсь, что они захотят скакать с места на место, но если настаиваете, могу дать телефон.
Прошка поблагодарил, записал номер и на всякий случай позвонил туда. Ему никто не ответил — должно быть, супруги еще не успели переехать. Прошка с чистой совестью вернулся к злоключениям Гаррисона Форда.
После фильма он включил местный канал и дождался новостей. Объявление об исчезновении Варвары прозвучало в самом конце. Марк безжалостной редакторской рукой искромсал авторский текст, выбросив из описания особенности поведения разыскиваемой, мало того, изменил практически все определения. Оранжевые глаза превратились в желто-карие, салатная кожа — в смуглую, отсутствующий подбородок — в маленький и острый, а нечесаные волосы не упоминались вовсе. Прошка, гордившийся своим ярким, красочным описанием, по которому узнать Варвару гораздо проще, поначалу обиделся, но потом решил, что нет худа без добра. «По крайней мере, эта гарпия не повыдергивает у меня последние волосенки, когда мы вырвем ее из лап бандитов», — подбадривал он себя, глядя на физиономию, показанную крупным планом. Кадр сменился, и на экране появились две карикатурные рожи. «Есть основания предполагать, что к исчезновению Клюевой Варвары Андреевны имеют отношения эти люди», — сообщила дикторша и зачитала скупое описание бандитов, составленное Марком со слов Сандры. Объявление традиционно завершалось просьбой ко всем, кто располагает какой-либо информацией об упомянутых в нем людях, позвонить по указанному номеру.
Прошка полез за новой видеокассетой. На этот раз он выбрал старую комедию с Пьером Ришаром. Когда фильм уже заканчивался, в дверь позвонили.
Он нажал на пульте кнопку «пауза», вышел в прихожую и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояла очаровательная молодая особа. Прошка заметно воспрянул духом.
— Чем могу быть полезен, сударыня? — проворковал он, гостеприимно распахнув дверь.
Незнакомка улыбнулась.
— Не могу ли я поговорить с хозяйкой?
— К сожалению, это совершенно невозможно. Ее нет дома. — Судя по Прошкиному тону, никакого сожаления он не испытывал. — Но я приложу все силы, чтобы ее заменить. Не угодно ли вам войти?
Дама одарила его кокетливым взглядом, но ответила отрицательно:
— Нет-нет, я на работе. — Она поставила на пол объемистую сумку, которую держала в руках, расстегнула «молнию» и достала полиэтиленовый пакет с названием известной косметической фирмы. — Вы не могли бы передать ей этот набор? Не беспокойтесь, заказ уже оплачен.
— Я, конечно, передам, — пообещал Прошка, — но уверены ли вы, что не можете позволить себе небольшой перерыв? Мы бы выпили по чашечке кофе…
— Спасибо, но я очень тороплюсь. — Незнакомка застегнула сумку. — До свидания.
При словах «до свидания» Прошка вскинулся, точно старая полковая кобыла при звуках боевой трубы.
— Где? Когда? Надеюсь, вы не станете томить меня долгим ожиданием? Вряд ли вам самой будет приятно свидеться с шамкающим лысым стариком в инвалидном кресле. Ведь с годами я могу подрастерять свой юношеский пыл!
Красавица звонко рассмеялась и вызвала лифт, двери которого тут же открылись.
— Я подумаю, — пообещала она и исчезла, сказочная фея.
Прошка грустно вздохнул. По горькому опыту он хорошо знал цену подобным обещаниям. Если бы красотка дала ему еще хотя бы три минуты… Но на нет и суда нет. Если подумать, общество Пьера Ришара не многим хуже.
Но не успел он расположиться в кресле, как в дверь снова позвонили. Прошка резиновым мячиком поскакал в холл, широко распахнул входную дверь и обмер.
На пороге стояли двое: здоровый прилизанный шатен с лоснящимся розовым лицом и худощавый рябой брюнет со злющими глазами. Прошка не успел даже дернуться, как его впихнули в квартиру и закрыли лицо тряпкой, от которой тошнотворно пахло эфиром..
Днем раньше, позвонив из Шереметьева в отдел, Селезнев сразу же попал на Халецкого.
— Я как раз закончил, — сказал Борис. — Давай встретимся у тебя. От казенных стен у меня уже изжога, а дома — жена с младенцем, там не очень поболтаешь. Эх, Федор Михайлович, не ценишь ты своего холостяцкого счастья! Ну, диктуй адрес.
— Записывай. Но тебе придется подождать. Мне из Шереметьева добираться часа полтора.
— Ничего, подожду в машине, радио послушаю. А ты смотри не задерживайся. И не лезь по дороге под бандитские пули, не связывайся с братками — пусть погуляют до завтра.
Выполняя наказ, Селезнев добрался до дома без происшествий. Халецкий выглядел утомленным, и обычная дурашливость уступила место сонливости. Селезнева не связывали с ним близкие приятельские отношения; более того, развязность и бесцеремонность Халецкого порой вызывали раздражение, но сейчас он испытывал почти нежность к этому трепачу и баламуту, который после явно тяжелого рабочего дня потащился на ночь глядя на другой конец города, чтобы снабдить коллегу необходимой информацией.
— Брось, — отмахнулся Халецкий, когда Дон попытался выразить ему свою признательность. — Думаешь, в твои объятия меня толкнула единственно любовь? Нет, друг мой, как ни стыдно мне в том сознаваться, но к любви примешалась корысть. Я уже три дня барахтаюсь в этом гиблом деле, но до твоего звонка не получил ни одной зацепки. Веди, Федор Михалыч, в свою скромную обитель, покалякаем на сон грядущий.
Лифт поднял их на восьмой этаж, они вошли в квартиру, разделись и, не сговариваясь, пошли на кухню.
— Что будешь пить? — спросил Дон, зажигая газ. — Чай, кофе, коньяк?
— А лимон есть? — деловито осведомился Халецкий. — Тогда кофе с коньяком. От чистого коньяка меня совсем развезет.
Дон поставил кофейник на огонь, поставил чашки, достал лимон и кусок заветренного сыра.
— С хлебом напряженка, — предупредил он. — Осталась одна горбушка, и та — сухарь.
— Обойдемся, — великодушно решил Борис. — Кто начнет: ты или я?
— Могу я. У меня история недолгая. — И Селезнев, не отходя от кофейника, коротко изложил обстоятельства исчезновения Варвары.
— Да, — задумчиво сказал Халецкий, прикончив первую чашку кофе. — Не повезло твоей малышке. Надо же было ей так нарваться!
Он сунул в рот сигарету, и Селезнев чиркнул зажигалкой.
— Она по жизни такая. Если есть хотя бы крошечный шанс влипнуть в историю — влипнет. — Дон вздохнул. — А если шанса нет, влипнет все равно.
— Не кручинься, Федя, все обойдется, — подбодрил его Халецкий. — Смотри, какой она у тебя молоток! Кто бы на ее месте додумался зарисовать подозрительные рожи, да еще умудрился бы ухватить сходство? Кабы не ее рисунок и не рассказ подруги, ты бы просто не знал, с какого конца подступиться. Вот тогда было бы от чего падать духом! А теперь найти их — дело техники.
— Да, но что за это время случится с Варькой?
— А ты поменьше об этом думай. Налей-ка лучше нам еще кофейку. У тебя есть основания надеяться, что все обойдется. Я со вторника рою, как свинья под дубом, и не сумел отрыть в биографии наших орлов ничего леденящего душу. Правда, один из них — личность крайне загадочная. Иными словами, в его биографии имеется пробел, который никто — ни родственники, ни нынешние знакомые — не сумел заполнить.
— Ты о ком? — спросил Селезнев. — О рябом?
