Наташка занудно рассуждала о сомнительном состоянии здоровья шаровой подвески на «Ставриде», я – о Светке Серо-Беловой, казавшейся ранее «божьей бя», поэтому мы не сразу въехали в предложение Андрея на тему: «Эх, прокачу!» Почти бесплатно – за стоимость одного бензина. На полном серьезе водитель предлагал нам на завтра свою бескорыстную помощь. Похоже, суровая безработная действительность его ничему не научила.
Лично нам с Наташкой такой вариант показался самым лучшим. «Ванюша» – Андрей, выполняя водительский долг, мог послужить достойным свидетелем возможного недостойного поведения Самурайца, а то и самого Тимки. Более того, в случае чего поработать и спасателем, хотя мы с Наташкой решили держаться до конца, не признаваясь в том, что когда-нибудь забегали в дом Серовых. Как-то из головы вылетело самое простое и правдивое объяснение для Самурайца причины, по которой мы оказались в Ижевске – выполнили просьбу следователя, не по чину, проникшегося жалостью к арестованному Серову В.А. Тимке, коль скоро он не знает об участи, постигшей его отца, ничего говорить не собираемся, но и хамское поведение юноши по отношению к себе терпеть не намерены. В ходе следствия по делу нас, бессребрениц, чуть не пришибли ни за что ни про что, наживать новых врагов, опять-таки без повода, совершенно не хочется. Пусть Самураец сам нас в своих глазах реабилитирует. А то следователю пожалуемся. И пусть сделает Тимофею соответствующее внушение. Жаль только, что в таком случае парню откроется нелицеприятная правда. Что ж, пусть придумает что-нибудь другое.
Порог родного подъезда мы с Наташкой переступили около двенадцати ночи. И, несмотря на то, что я об него споткнулась и едва не поздоровалась поближе, была несказанно счастлива возвращению домой. Пусть даже в пустую квартиру. Наташкина радость нашла практическое применение – подруга забыла, в какую сторону открывается дверь общего коридора. Чуть позже установили, что заодно она запамятовала, каким именно ключом. Бдительная Анастас Иванович чутко уловила момент, когда Наташка собиралась снести дверь плечом, благо опыт, хотя и не очень положительный, имелся. Щелкнув замком, соседка гостеприимно распахнула дверь коридора, пригласила нас войти и предварила Наташкино возмущение несанкционированной сменой замка одной фразой: «У нашей Денечки понос!» Затем, посмотрев на ключ, безвольно застывший в Наташкиной руке, заметила:
– Это ключ от Ирочкиной двери.
– Дай сюда, – обрадованно выхватила я его из рук подруги. Терпеть не могу лазить по сумке в поисках ключей, тем более, когда потом они обнаруживаются в каком-нибудь кармане.
– Мы с Семочкой решили прекратить сеансы псинотерапии. Собачка слишком эффективно взялась за лечение Семена Ивановича, это ей явно повредило – утратился иммунитет и проявилась восприимчивость к заболеваниям. Боюсь, Наташенька, тебе придется самой выводить ее на улицу ночью. Или вдвоем с Ирочкой, – она посмотрела на меня с высоты своего гренадерского роста и любезно улыбнулась.
– С-спасибо… – проронила Наташка, – спокойной ночи… Хотя бы вам, – и бросилась к своей двери, из-за которой доносилось радостное и одновременно жалобное повизгивание Деньки.
Домой я попала только после променада с Наташкой и собакой.
– Ну что за бестолочь! – всплескивая руками и закатывая глаза, жаловалась подруга. – Ведь кормлю ее, как на убой, а она все равно всю заразу с земли жрет. Скорее всего, опять окурков нахваталась.
Какое это счастье просыпаться в родных стенах да еще с сознанием того, что не надо никуда лететь. Я искренне пожалела Дмитрия Николаевича, променявшего меня вместе с обжитой трехкомнатной квартирой на сомнительную поездку в Калининград. Дети не в счет. Они сами разбежались в поисках собственных приключений. Надеюсь, приятных.
В девять утра мы с Наташкой прозвонились в справочную службу больницы и выяснили, что состояние Раисы Афанасьевны без изменения. Другими словами – никакое. Женщина так и не вышла из комы. Затем доложили Курбатову о благополучном прибытии, заодно нажаловались на сына Серова, путем обмана нарушившего отцовскую заповедь и удравшего от нас с инвалидным креслом на дачу. Следователь несколько раз чертыхнулся и поинтересовался, куда мы смотрели. Было довольно трудно в двух словах объяснить ему, что смотрели исключительно в разные стороны. По необходимости. Впрочем, он и не стал слушать никаких объяснений. То ли трубку бросил, то ли разъединили…
В одиннадцать Наташка позвонила Тимке и голосом, не допускающим возражений, поставила в известность, что через час мы будем у него в гостях. Желательно выставить наши вещи за порог, поскольку встречаться с ним нам не хочется.
– Вы же не знаете адреса…
– А нас уже информировали, – укоризненно покрутив пальцем у собственного виска и расстроенно покачав головой, молчаливо пожаловалась подруга своему отражению в зеркале.
Возможно, мы и уложились бы в назначенный срок, но, как назло, на переезде образовалась пробка из-за закрытого шлагбаума. Было очень жарко, и мы вместе с Андреем буквально плавились на черных сиденьях из кожзаменителя. Собственно, ехать через переезд нам было незачем, не доезжая до него каких-то пятьдесят метров, следовало повернуть направо, но Андрей, подозревая наличие у поворота изобретательных автоинспекторов, не решался рвануть вперед по обочине. Боялся штрафа. Жара и духота мешали соображать. Поэтому, когда по обочине пронеслась какая-то иномарка, Наташка взорвалась:
– Ну, этим все дозволено! Если какой-то паршивый «Форд» чувствует себя на российской дороге, как у себя дома, то наши родные «Жигули» действительно у себя дома!
Андрей, уже не колеблясь, свернул на обочину, и мы покатили следом за «иностранцем». Куда он пропал, не заметили, поскольку увлеклись заманчивыми пассами милицейского жезла, настоятельно требующего остановиться. Решение пришло в мою голову моментально. Андрей после тяжелого вздоха даже выдохнуть не успел.
– Извините нас, пожалуйста, – умоляюще запричитала я, высунув голову из окна. – Понимаете, в только что проехавшей иномарке сидит муж моей подруги. – Я оглянулась на Наташку, и она со всей серьезностью это подтвердила. – Он там с женщиной, понимаете?
– Хотите сказать, что ее муж американский гражданин и сотрудник американского посольства в России?
– Надо же, – тихо пробормотала Наташка, – так много он мне о себе не рассказывал… – И вдруг гаркнула, что есть силы: – Wood you like another cup of tea? – Если по-русски, то «не хотите ли еще одну чашечку чая?».
– Попозже, – ласково улыбнулась я подруге.
Инспектор хмыкнул, поиграл жезлом и задушевно пояснил, что американец заблудился и подъехал к нему уточнить свой маршрут. В настоящее время развернулся и катит в обратную сторону.
– Вам, вероятно, тоже туда?
Улыбка у него была очень ехидная.
– Куда «туда»? В смысле «обратно»? Нет! – гордо заявила я. – Обратной дороги для нас нет. Мы лучше заплатим штраф и поедем своим путем – направо.
– Ну, счастливого пути, больше не нарушайте.
От таких слов Андрей, успевший вытащить свой тощий кошелек, но, к счастью, не успевший раскошелиться, даже растерялся. Да что там Андрей! Сама машина удивилась. Стекло на передней дверце с моей стороны ухнуло вниз до основания! Такое впечатление, что техника рот разинула. До дачного поселка мы ехали с хорошим ветерком, вспоминая схожий стеклопад, однажды случившийся у Наташкиной «Ставриды». Только тогда дело было зимой, и мы совсем не радовались этому обстоятельству.
– Ты соображаешь, что залепила? – Серьезности в моем голосе не было и в помине, душил смех.
– Я всегда соображаю. Не всегда держу себя под контролем. Нечаянно вышло. Просто это единственная фраза на английском, застрявшая в голове еще со школьных лет твоей Алены. Почему-то детям она больше всего нравилась. Особенно, когда дрались учебниками. Поэтому и осточертела настолько, что запомнилось на всю оставшуюся жизнь. И только мелькнула мысль, что надо хоть как-то проявить себя в качестве американской жены, как этот перл и вырвался.
Вскоре мы были вынуждены пожалеть об излишней открытости окна. Легкомысленная тучка, потеряв ориентировку на безоблачном небе, носилась по подсказке ветра сначала туда-сюда и обратно, а потом с расстройства пролилась непродолжительным, но чувствительным дождичком. Залетавшие через окно пригоршни дождевой воды радовали уже тем, что не были аналогом придорожной грязи. Да и досталось нам с Наташкой почти одинаково.
Серовский забор мы признали сразу – по развороченному соседскому. Тем не менее прокатились в конец поселка, создавая видимость, что попали сюда в первый раз. Даже позвонили в чью-то незапертую калитку. И сразу перепугались, узнав в пожилой женщине, с трудом подошедшей к нам, мать покойного Арефьева. Следом за ней, как собачка, бежал совершенно черный кот. Ну ни единого белого пятнышка! Нас она не узнала.
