считаете важным. А я буду по ходу задавать уточняющие вопросы, если мне будет что-то непонятно.
– Хорошо, – буркнула Антонина Ивановна, сложила руки на груди и принялась нарочито пристально рассматривать стоявший на столе подсвечник.
Пока не принесли чай с пирожными мы сидели в тишине. После изучения подсвечника Антонина Ивановна демонстративно изучала картины, висевшие на стене, потом светильники на потолке. Мне пришлось заняться тем же. Когда, наконец, принесли наш заказ, Антонина Ивановна немного оттаяла:
– Ну, давай, задавай свои вопросы.
– Мне пока сложно задать какой-то вопрос. Я вообще плохо себе представляю, что Дина искала. Просто тыркаюсь в разные дырки, как слепой котёнок. Думаю, будет правильнее, если начнёте рассказывать вы.
Самоуничижительные слова с моей стороны сделали своё дело: Антонина Ивановна совсем подобрела и неспешно начала свой рассказ:
– Приходила тут сотрудница вашего банка. Аньки не было, зато была я. Она представилась главным руководителем, и я ей всё рассказала. А ты кто? Почему я тебе должна что-то рассказывать?
Мне показалось, что будет правильнее всего сказать Антонине Ивановне правду. С одной стороны, она, конечно, горит желанием поделиться своей информацией, а с другой стороны, вон какую выдержку проявила с чаем. Такая, если почувствует подвох, может и заартачиться. Я вкратце рассказала ей, как мы встретились с Диной, о её просьбе помочь разобраться с проблемами в банке, об её убийстве, и о том, что вместе с её мужем мы пытаемся выяснить, кто заказчик убийства. Моё расследование привело к Анне.
– Правильно привело. Они убили Валерию. А оплатили через ваш банк, – торжественно сказала Антонина Ивановна и, выдержав паузу, добавила: – Ваш банк – пособник убийцы.
– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, – пришлось мне выуживать у Антонины Ивановны дальнейшие факты. – Кто такая Валерия? Кто они? И почему вы думаете, что наш банк – убийца.
– Не убийца, а пособник убийцы, – поправила Антонина Ивановна. – Хорошо расскажу. Только история длинная.
– У меня есть время.
– Да я не о твоём времени, – отмахнулась Антонина Ивановна, – понятно, что ты потратишь столько времени, сколько нужно. Это ведь твоя работа.
Однако Антонина Ивановна играет со мной как кошка с мышкой, и получает от этого удовольствие. Ничего не поделаешь, придётся ей подыгрывать, если я хочу получить информацию.
– Да, Вы совершенно точно подметили – это моя работа. И я с должным вниманием выслушаю Вашу длинную историю. Возможно, вы думаете, что я могу что-то упустить. Не переживайте, я буду делать записи. Все важные факты будут зафиксированы.
– Какая ты не догадливая. Я не про записи. Это тоже понятно: ты запишешь всё, что нужно. Я про чай с пирожными.
– А что с ним не так? – я насторожилась.
Может, пирожные были подпорченными, и Антонина Ивановна таким деликатным способом пытается намекнуть, что рассказ получится долгим, потому что ей придётся часто бегать в туалет?
– Разуй глаза, – Антонина Ивановна даже повысила голос, – они закончились. Пироженки закончились. Да и чай на исходе. Без стимуляции сахаром мой мозг может что-нибудь важное подзабыть.
Я с облегчением вздохнула. Всё-таки сложно с некоторыми людьми пожилого возраста, да и не только пожилого. Можно же просто попросить: закажи ещё пирожных. Зачем ходить вокруг да около?
Вскоре на столе появилась практически вся витрина с кондитерскими изделиями. Антонина Ивановна удовлетворённо осмотрела тарелки с пирожными и начала свой сказ:
– Я въехала в наш дом самой первой в марте 1983, ещё даже лифты не работали. Борькины въехали где-то на полгода позже. Тогда у них был один ребёнок Алексей, поэтому им полагалась двухкомнатная квартира. Ты же знаешь нормы предоставление жилья в советские времена?
– Весьма смутно. Кажется, действовало правило количество комнат равно количество человек в семье минус один. Но это правило не всегда применялось. Например, мои родители приобрели квартиру в кооперативном доме, а поскольку моя мама работала в правлении кооператива, то она имела возможность купить трёхкомнатную квартиру вместо двухкомнатной.
– Твоя мама – молодец. У меня точно такая же история. Я работала бухгалтером в кооперативе нашего дома и поэтому могла выбрать квартиру. Я выбрала трёхкомнатную, благо деньги были, хотя нас было всего двое: я да мой муж. А Борькиным досталась двухкомнатная на нашей лестничной клетке.
– По норме три человека – две комнаты.
– Да, именно по такой норме. Но спустя два года у них появилась дочь, Валерия, и им стало тесно. Когда умер мой муж, а умер он рано, я предлагала им поменяться. Зачем мне одной трёхкомнатные хоромы? Но Борькины не соглашались.
– Почему? По-моему, отличный вариант.
– Не знаю почему. Могу только догадываться. Думаю, у них просто денег не было. Ежемесячные выплаты за квартиру в кооперативе высоки, а тогда были сложные времена. Союз разваливается, есть нечего, зарплату не выплачивают.
– Да, я помню. Нам в школе даже гуманитарную помощь выдавали. Как ни странно, из Германии.
– До чего страну довели, ироды! – воскликнула Антонина Ивановна очень эмоционально. – Вот в наше время…
Я была не готова выслушивать размышления Антонины Ивановны о том, как было здорово в советские времена и как стало плохо сейчас. Всё это я уже неоднократно слышала от своей мамы: и люди раньше были лучше, и дети умнее, и продукты вкуснее, и небо голубее, и солнце ярче. Мне кажется, многие люди, перешагнувшие определённый рубеж, склонны к таким высказываниям. В последнее время я тоже стала замечать за собой подобные настроения: мороженое не такое вкусное, клубника не такая сладкая, а небо не такое яркое. Хотя я, конечно, утешаю себя тем, что это можно объяснить объективными причинами: мороженое сейчас делают по другим рецептам, клубнику поливают всякой гадостью, а небо над Москвой затянуто постоянным смогом.
– Значит, у Борькиных было двое детей? – довольно бесцеремонно прервала я воспоминания Антонины Ивановны.
– Совершенно верно. Лерочка была очень милой и умненькой девочкой. Я частенько приглашала её к себе в гости. В четыре года она уже знала все буквы, умела считать. Даже в магазин сама ходила. Не девочка, а золото. Она и в школе была отличницей. А потом в институте. Сама поступила на факультет иностранных языков. Знаешь, какой там блат тогда был.
– Как ни странно знаю. Моя мама хотела, чтобы я поступила как раз на факультет иностранных языков. Так в одном московском вузе ей прямо сразу сказали: или пять тысяч долларов, или до свидания. А тогда пять тысяч были просто астрономической суммой.
– А Лерочка сама поступила. Теперь понимаешь, какая она была умница и красавица. А ещё она просто волшебно готовила. Одно плохо: с парнями не везло. Хотела выйти замуж по любви. А любовь всё никак не
