Нам ничего не оставалось, как присохнуть к стене и претвориться рисунком на обоях. В соседней коврово-диванной комнате зазвучал женский голос, он произнес:
– Считай ты нас погубила, тварюга!
– Ну, еще толком-то ничего не ясно, – заблеял голос Аллы Г.
Тайкина лапа сунулась ко мне в сумку, вытащила диктофон и пихнула аппаратик в мою охладевшую руку. Я машинально нажала на запись и выставила механического дружочка поближе к дверному косяку.
– Что ж неясного? Ты должна была сразу пробить по компьютеру документы этих девок! Какого черта ты их сразу сюда потащила?
– Черненькая – просто идеальна для Петровского…
– Ты поторопилась, Леночка, – ужасным свистом-шепотом вещала незнакомка, – ты пожадничала! Никаких таких Ян и Свет в Майкопе не проживало и не проживает! Не те ли это сучки, которых пытались обработать ребята из ментовки?
– Не зна-а-а…
– А я знаю! Это наверняка они, других вариантов нет. Возможно, те самые журналистки, или за кого они еще там себя выдают. На кого они работают? Пробей недавно умерших девушек, не могли родственники нанять этих скотин?
– Понятия не имею. Но как же так? Ведь Сваныч сам, лично звонил, сказал – его девочки. Если бы не Сваныч, я бы, разумеется, сразу бы их проверила!
Потянуло сигаретным дымом.
– Что ты заладила: «Сваныч, Сваныч»? Если этому порнодеятелю денег отсыплют или менты в затылок дышать начнут, думаешь, он будет стоять насмерть? Молчать, как Зоя Космодемьянская? У него самого рыло в пуху, сколько раз он нам девочек поставлял?
– Не помню, кажется, раз или два…
– Четыре! И все, заметь, все до одной мертвы! Хотя Сваныч все равно выкрутится, скажет, что не знал ничего, просто давал своим актрискам возможность карьерного роста, но лишние неприятности устраивать себе не станет, что ему сказали, то он и сделал. Что ж ты так опростоволосилась-то? Надо было сразу мне их показать, хоть издалека!
– Но я…
– А теперь я! Я теперь на ночь глядя мчусь сюда! Завтра я обязательно должна взглянуть на этих девчонок.
– А если они Вас увидят, узнают еще чего доброго?
– Не увидят, я уж постараюсь.
– Что же нам теперь…
– Их надо срочно убирать, может еще удастся выкарабкаться.
– Каким образом? Их видел администратор.
– Пару дней пусть помелькают на глазах, к понедельнику-вторнику вместе с группой девочек вывези их, и отсортируй.
Тая тихо икнула, и я наступила ей на ногу. Рука с диктофоном слегка затекла. Мне даже думать не хотелось, о том, что эти две благородные особы захотят внезапно в туалет… а тут мы подпираем собою двери. С диктофоном.
– Переезжать будем?
– Разумеется!
– Жаль, такое место удобное.
– Что поделать, ты все испортила. Да, от Шведовой тоже не мешало бы избавиться.
– Но почему? Она очень полезна, практически незаменима.
– Нам не нужны незаменимые, она слишком много знает и в последнее время не внушает мне доверия. Слишком самостоятельная да скрытная стала.
– Жаль, я к Алисочке привыкла.
Вскоре голоса стали удаляться. Они вышли. Мы, обалдев от услышанного, молча смотрели друг на друга.
– Кем Алиса приходится Шведову? – почти беззвучно произнесли Тайкины губы. – Однофамилицей?
– Узнаем, спросим. Надо уходить отсюда поскорее.
А вот теперь дверь оказалась заперта.
Милые женщины, желавшие убирать всех направо и налево, закрыли нас на ключ. Нас и наше ворованное вино. И теперь уже ценную диктофонную запись. Дать в сердцах по голове Таисии бутылкой «Изабеллы» – не являлось достойным выходом из сложившейся ситуации, хотя вариант тоже не плохой. В конце концов, если бы ей не приспичило напиться, мы бы не услышали и не записали столько важного, с другой стороны – не стояли бы сейчас в темном коридоре у запертой двери, остолбенев от ужаса.
– Что теперь делать? – прошептала подруга. – Сена, что делать, а?
– Тая, откуда же мне знать?
– Давай Шведову позвоним.
– И чего скажем? Он же не супермен, Шведов не прилетит к нам в синем трико и плаще, и не вынесет на руках из окна…
– Окно! – воскликнула Тайка.
– Тише, не голоси, еще услышит кто. Ты хочешь сказать, что мы сейчас станем суперменшами и вылетим в небо с шестого этажа? Головой в асфальт, Таечка, головой в асфальт.
– Сена, иди сюда, – Тайка одернула занавеску в коврово-кресельной комнате. – Здесь есть длинный балкон, к нему примыкает балкон соседнего номера, можно перелезть туда, пройти через номер и выйти в коридор.
– Тая, ты что, серьезно полагаешь, что я на высоте шестого этажа буду через балконы лазить? Не то чтобы я высоты боялась… я просто даже представить себе такой аттракцион не решаюсь!
– У нас выхода другого нет, – Таисья старательно крутила ручки балконной двери.
– Мы даже не знаем, кто там живет, – вяло упиралась я. – Тай, я не полезу и не мечтай.
– А что ты предлагаешь? – она распахнула дверь, и в номер ворвался холодный, сырой ветерок.
– Можно спрятаться где-нибудь здесь за кресло или диван, а утром, когда все придут завтракать, вылезти, будто мы пришли с народом.
– Сена, у нас на лицах три тонны косметики, к утру мы будем выглядеть неописуемо. Или ты думаешь, мы всю ночь посидим за диваном, не сомкнув глаз? Мы обязательно уснем, тушь потечет, тени размажутся, и вылезем из-за дивана как два вурдалака. Если Алла и эта вторая тетка хотя бы мысль допустят, что мы тут ночевали и слышали их разговор, они удавят нас в тот же миг, не станут и пары дней выжидать. Идем, идем.
И она поволокла меня, растерянную и упирающуюся, на балкон. На страшный, жестокий балкон. Затем аккуратно задернула шторы, прикрыла дверь поплотнее, чтобы следы нашей деятельности не бросались в глаза. Окна соседнего номера были темны, наверное, тамошний обитатель крепко спал. Ничего, вскорости безмятежному храпуну придется проснуться и заорать от неожиданности.
– Тая, – приводила я последние спасительные доводы, – кто бы там ни был, он обязательно закричит, когда мы полезем в комнату с балкона.
– Ничего, – подруга вовсю примерялась к перилам, – я ему подушку на лицо положу и придушу слегка. Если надо, совсем задавлю. Будет тихо, не волнуйся.
Хорошенькое дело! У меня даже слов не нашлось, да и что душеспасительного можно сказать такой хладнокровной убийце?
– Дай сюда, – Тайка выхватила из моих рук сумку с торчащими из нее бутылочными горлышками, аккуратно перегнулась через двойные перила нашего и не нашего балконов и опустила ее на пол соседней территории. – Вперед, трусло несчастное, полезай первой, я тебя подстрахую.
– Я не могу-у-у-у! Я сразу вниз катапультирую…
– Катапультируют вверх. Полезай, горемыка, пока нас никто не заметил и шум не поднял. Ну что тут такого страшного? Залезаешь сюда, потому ногу туда, потом через вон то и ты там! Хорошо, отойди, я первая полезу, потом тебе руку подам.
Все у Тайки получилось складно и ловко. Еще бы, она же в школе спортом занималась, куда мне до нее.
– Давай, Сена, давай! Ты же видишь, ничего страшного нет!
Я зажмурилась и полезла на перила.
– Глаза открой, дурилка!
Едва ли не за шиворот, Тая перетащила меня на соседний балкон. Сердце мое перепугано колотилось где-то в области затылка, ножки подгибались вареными макаронинами, ледяные ручки тряслись. Мне бы валокординчика грамм сто пятьдесят…
– Ну, вот, все хорошо, все позади, – приводила меня в чувство подруга, – теперь через номер на свободу.
Угу, оставляя позади трупы невинно умерщвленных… Таисия, тем временем, обследовала чужое сонное окно, заглядывая в комнату, но шторы были задернуты. Тогда она попыталась тихонечко отворить балконную дверь. Ага, сейчас прямо, не август месяц на дворе, все окна-двери заперты, задраены… Вот так и будем тут стоять до утра, вроде вышли покурить, а дверь захлопнулась… изнутри… сами не знаем, как очутились на чужом балконе, мы лунатики, гражданин начальник…
Тая тихонько ругалась сквозь сжатые зубы и пыталась хоть как-то взломать дверь.
– Может стекло выбить? – в отчаянии прошептала она.
– Сюда весь дом отдыха сбежится – на такой-то грохот в ночной тиши.
– Тогда одно остается: постучать и попросить, чтобы впустили.
– Тай, а если там Алла Г. живет или эта… вторая?
– Ну, что ж поделать, будем действовать по ситуации.
Костяшками пальцев Таисья принялась барабанить в дверное стекло.
– А если там вообще никто не живет? – пискнула я, переминаясь с ноги на ногу, холодновато все-таки было в одних брючках и декольтированном свитерке.
– Тогда и будем думать. Сейчас на дворе, кажется, минус десять, не меньше, так что соображать будем в ускоренном режиме, иначе к утру околеем к чертям собачим.
Шторы заколыхались. На всякий случай, я отошла обратно к перилам, морально готовясь к отступлению. В приоткрывшейся щели занавесок возникла бледная морда Ксюши. Господи, Ты есть, Ты есть!
