– Да погодите же вы, дайте прожевать. Окосею ведь сразу. Как там у нас поживает Виктор Анатольевич Ищенко? Когда он думает выплачивать нам гонорар?
– Об этом я его спрашиваю чуть ли не каждый день, но ответ его однообразен до безобразия. Он говорит, что расплатится сразу после того, как прокуратура вернет его деньги в банк.
– Врет, наверное. Хорошо устроился, на прокуратуру стрелку переводит. А может, и не врет, но какое они имели право вообще их забирать?
– Да черт их знает, а почему ты с этого начал разговор?
– Могу с другого. Вы знаете, что Федько уже гуляет на свободе?
– Не может такого быть! – поперхнулся полковник своим портвейном. – Не может.
– Может. У нас теперь все возможно.
– А ты уверен в своем заявлении? Где ты ее видел?
– Я провел в ее обществе два незабываемых дня.
– И что же вы делали?
– Сначала она колотила палкой по морде меня, а потом я ее.
– Не знаю, каких результатов добился ты, но ее налицо. Отличная работа. Я удивляюсь тому, что ты вообще ушел от нее живым.
– Ушел потому, что мне у нее не понравилось. Камера, куда она меня поместила вместе со Светланой Сергеевной Лютовой, оказалась сырой и холодной.
– Да что ты говоришь! Я бы не отказался провести с ней на нарах часок-другой, но почему и она оказалась предметом повышенного интереса Федько? Опять церковь? Их пути переплелись случайно или они знакомы давно? Рассказывай все по порядку.
– Не могу, я устал, опьянел и хочу спать.
– Ну хоть в двух словах нарисуй, как ты туда попал и чего она от тебя добивалась.
– Господин Ефимов, там столько всего перепуталось, что в двух словах ничего не расскажешь. Завтра, когда я хоть немного соберусь с мыслями, обещаю вам представить полный отчет. А пока мне бы хотелось поспать, потому что прошлой ночью я не сомкнул глаз: готовился к приезду Федько.
– Врешь ты все, наверное, потому и не спал, что рядом была такая вкусная баба.
– «Оставьте ваши гнусные инсинуации», – кажется, так она говорила. Да, Алексей Николаевич, чуть было не забыл, Макс сегодня на дежурство не выйдет.
– Ты что, спятил? – сразу отрезвел полковник. – Ты думаешь, что говоришь? Где он? Кем я его заменю? И вообще, кто тебе дал право совать нос в дела моего ЧОПа?
– Нужда заставила, а почему вы вдруг так разволновались? Вы же кем-то его подменяете, когда отряд поднимают по тревоге. Подмените и на этот раз, тем более это в ваших личных шкурных интересах. Макс присматривает за Федько, а у нее награбленная валюта, которую, как я думаю, она припрятала до лучших времен. Почему я и поинтересовался, как там поживает господин Ищенко. Я вас убедил?
– Как тебе сказать… – крякнул Ефимов, что-то обдумывая.
– А тут и говорить нечего, отправляйтесь на пост вместо Макса, а я ушел.
Проснувшись в три часа ночи, я с удовлетворением отметил отсутствие тестя и, оккупировав его кабинет, выложил свои находки. Ржавая стамеска или долото, черт их там разберет, была самая обычная, со сбитой ручкой и коротким, видавшим виды клинком. По его длине можно было заключить, что затачивался он бесконечное количество раз и служил своему хозяину долго и преданно. Ставшее полукруглым жало затупилось на нет, и были все основания предполагать, что кирпичная кладка разбиралась с его помощью.
Не обнаружив больше ничего примечательного, я отложил ее в сторону и занялся стеариновым огарком. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что информацию он несет гораздо большую, нежели стамеска. Длина его составляла три сантиметра при диаметре порядка двадцати пяти миллиметров. В общем-то самый заурядный охнарик, на первый взгляд, однако он купил меня своим донышком и совершенно уникальными потеками. Оплавляясь, стеарин стекал вниз, в какую-то плошку, где и принимал ее очертания. Они были весьма своеобразными и являли собой некий многогранник пирамидальной формы. Можно было предположить, что в качестве подсвечника использовали что-то похожее на забытый уже лафитник. Раньше такие лафитники имелись почти в каждом доме. Однако на моем существовала одна странность. Дело в том, что грани у тех лафитников, какие мне попадались, были расположены на внешней стороне, здесь же отпечаталась внутренняя, а таких мерзавчиков я не видел.
Осколки стекла подтвердили мою догадку. Именно в этой посуде стояла свечка, но форму ее я представить не мог ввиду того, что осколки были слишком малы.
Пусть мало, но хоть что-то. На миллиметр, но я продвинулся. Вполне удовлетворенный собой, я лег на полковничьем диване, и остаток ночи мне снился преподобный отец Алексий, которому я вручаю утерянный клад.
В семь часов утра меня разбудил Макс и, опять не поздоровавшись, лаконично сообщил, что все в порядке, но осторожность не помешает.
* * *
Гостиница с регрессивным названием «Волжский закат», построенная четверть века назад, скромно ютилась между двором городской бани и старыми деревянными домами. Была она двухэтажная, и почему там присутствовали номера, начинающиеся на тройку, для меня оставалось загадкой. Не иначе как подвал приплюсовали, решил я и толкнул массивную дверь. После долгих и изнурительных переговоров с администратором мне удалось узнать, что чета Рафалович оставила отель еще три дня тому назад и отбыла в неизвестном направлении, а триста двадцать первый номер оказался люксом, расположенным на первом этаже, и почему к нему прицепилась абстрактная цифра «3», администраторша не знала и сама.
Дежурная по этажу, остроносая и востроглазая Альфия, снисходительно приняла от меня плитку шоколада, потребовала представиться, а только потом позволила задать ей несколько вопросов.
– Константин Иванович, что вы говорите? Рафаловичи? А как же не помнить? Отлично помню. Почтенная пара, – многозначительно хихикнув, сказала она. – Почтенная, только когда вместе.
– А когда порознь?
– Я не имею права лезть в дела наших жильцов. Это их личная жизнь.
– У вас удивительно красивые глаза, в них недолго и утонуть.
– Не беспокойтесь, муж не позволит.
– Вы меня не так поняли, я просто художник. Поверьте, хороший художник!
– Не сомневаюсь и прекрасно понимаю, что лоб хороший художник разбил о мольберт, когда писал очередной свой шедевр.
– Завидная проницательность. Так что собой представляла личная жизнь Зои Андреевны и Якова Иосифовича? В чем она заключалась?
– А почему это вас интересует? – уже готовая расколоться, на всякий случай спросила она. – Кем они вам приходятся?
– Зоя Андреевна – моя несчастная мамочка, которую коварный Рафалович подло похитил и увез в проклятый и чуждый ей Париж, где сделал дни ее черными, как ночи Африки. Бедняжке удалось чудом вырваться и прилететь к любимому сыну, но гнусный Яков настиг ее и здесь. Помогите мне вернуть мою маму.
– Я вижу, что жулик вы отменный, но обаятельный, а значит, не все еще потеряно. Яков Иосифович действительно личность неприятная, и тут я с вами согласна. Старый пачкун однажды ночью, когда я спала, пробрался в подсобку и залез ко мне в трусы. Естественно, я проснулась и хорошо угостила его графином. Вы думаете, он успокоился? Как бы не так. В следующее дежурство он подошел ко мне и как ни в чем не бывало предложил деньги за определенный вид услуг.
– А где в это время была его супруга, то бишь моя мамочка?
– Ваша так называемая мамочка времени даром тоже не теряла. Она с завидным постоянством заныривала в один хитрый номерок.
– Что это за номерок и почему он хитрый?
– Сиротиночка, вам не кажется, что вашу крохотную шоколадку можно съесть всего за две минуты, а мы беседуем уже целых пять. И вообще шоколад я люблю с шампанским, а к шампанскому положены фрукты.
– Все зависит от того, насколько интересным окажется тот номерок.
– Будьте уверены, Альфия Сагидовна туфтой не торгует.
– Поверим на слово, – со скрипом согласился я и, проклиная развращенность гостиничной прислуги, отправился в магазин.
– А ваша «мамочка» воспитала вас жмотом, – окинув взглядом сиротливую грушу, которую я выложил на стол в придачу к бутылке, заметила Альфия.
– Я хотел купить две, но потом подумал, что четное количество дарят только покойникам. А вам, ласточка, еще жить да жить. Так что там за номерок?
– Номер этот резервный, на тот случай, когда гостиница переполнена, а край как надо кого-то устроить. Он не имеет официального статуса и находится под личным контролем Клары Оттовны.
– А это что за зверь за такой?
– Клара Оттовна – наша хозяйка.
– Понятно, а вы не подскажете, сколько ей годков?
– Зачем это вам? – совершенно естественно удивилась Альфия.
– Есть у меня маленькая задумка, хочу проверить.
– Она не намного моложе вашей «матушки», лет, наверное, шестьдесят будет. Что это вас всех на старух потянуло? Мода такая, что ли?
– Кого это всех? – насторожился я. – Кого еще потянуло?
