– Сейчас, в таком положении, тебе, голубь сизокрылый, никаких других слов говорить не приходится, но если я тебя отпущу, то уже через два часа ты запоешь по-другому. Это я знаю наверняка.
– Нет, я не такой, поверьте мне.
– Пожалел волк телятю. Ничего у нас не получится, Майкл. Единственное, что я могу для тебя сделать, – так это передать твою посмертную записку. Ну как там положено – простись с родными, попроси, чтоб не поминали лихом, жене поцелуй, сыну привет, в общем, сам знаешь, а если писать не хочешь, так я могу позвонить и передать твои слова по телефону. Так будешь писать?
– А что там писать?
– Тогда умри как мужик, – напыщенно и драматично выдал я и для пущей убедительности перекрестился.
– Да как же так, – завыл он кастрированным удавом, – у меня же двое малых пацанов, вы хоть их пожалейте, ведь сиротами останутся.
– Ну, если пацанов, то, пожалуй что, и пожалею. Помилую тебя на первый раз, но ты мне за это должен вернуть наши тачки и поклясться не предпринимать против нас никаких враждебных действий.
– О чем вы говорите, ну конечно же я согласен на все ваши условия.
– Посмотрим, и учти – если только я замечу твое малейшее неправильное телодвижение, так долго волыниться с тобой больше не стану. Зачем вы угнали наши машины – кажется, Федько об этом вас не просила?
– Не просила, – на глазах оживая, радостно согласился Майкл. – Но только ваши машины все равно бы угнали.
– Интересная мысль. А если ее продолжить, то можно прийти к следующему выводу: давайте убивать всех подряд, поскольку в конечном итоге они все равно умрут.
– Да нет, вы меня не поняли. Ваши машины собирались угнать еще вчера. Мы помешали.
– Еще интересней. Ты меня заинтриговал, выкладывай, как было дело.
– Эта сучка Наташка заставила нас следить за церковью, ну там, в таком плане – кто возле нее шастает, какие подозрительные люди на горизонте, чем интересуются. Короче, вчера утром мы сели неподалеку, взяли пивка, торопиться нам некуда, сидим болтаем, пиво хлебаем. Думаем, все равно ничего такого не случится. Автобус с попами приехал, а потом и эта ваша Светлана прикатила. Вот стерва лютая!
– Стерва Лютова! – крикнул я на корму. – Мотор глуши, весла суши, ложимся в дрейф. Разговор у нас с товарищем содержательный получается.
– Утопить его к чертовой матери, и весь разговор, – уже в тишине пожелала она.
– Во! Что я тебе говорил! – перешел на шепот Майкл. – Все они суки!
– К делу это не относится, я тебя слушаю.
– Ну, значит, это… как она взялась их шугать, я тебе доложу. Сидим дальше, ха-ха ловим, а тут и ты прикатил. А насчет тебя у нас был разговор особый, и потому мы стали внимательней поглядывать да острее посматривать.
– Какой же особый разговор был насчет меня?
– Ну, Наташка велела тебя повязать и сразу сообщить ей. Мы так и хотели.
– Вы так и сделали, но продолжай.
– Ага, значит, ты приехал, и она сразу своих кобелей усадила на автобус и куда-то отправила. Это нам на руку, мы посовещались и решили, что будем тебя брать, когда вы с ней выйдете из церкви. Палкой по чану, и все в ажуре. Так мы спланировали. А получилось по-другому. Минут через пятнадцать после того, как вы зашли в церкву, на горизонте появился какой-то амбал. Прикинь – пыль, жара начинается, вокруг ни единой души, и вдруг откуда ни возьмись, как хрен в чистом поле, нарисовался этот тип. Откуда он появился, как оказался возле церкви, хоть убей – не пойму.
– Что за тип, обрисуй мне его.
– А чего его рисовать, он у вас уже нарисованный в сумке лежит, вам виднее.
– Ясно, продолжай дальше.
– Обошел он церкву снаружи, заглянул во двор, там понижался, а потом и в саму церковь занырнул. Пробыл там минуты две, не больше, и выпрыгнул наружу. Мы с Наилем насторожились, думаем, неспроста это все, надо доложить Наталии Николаевне. Занятная птичка вокруг запорхала. А он, скотина, вон что надумал. Опять заколесил кругами, только теперь на твою тачку посматривает и круги сужает. Подошел он к ней, резину попилал, бампер потрогал, даже под днище хотел заглянуть, да, видно, передумал. Не понравилось что-то. Махнул рукой и подался к «десятке» твоей бабы. Тут и козе ясно, что ее рыдван покруче. Там то же самое – потрогал скаты, потом встал на четвереньки, чтобы, значит, под днище заглянуть. Зачем, спрашивается? Ясное дело, угнать наладился. А тут мне Наиль мыслишку кидает. Почему он, а почему не мы? Сказано – сделано. Подскочили мы к нему, думали, разом и повяжем, а не тут-то было. Вырубил он нас за шесть секунд. Сделал, как котят, и исчез. Исчез, козел, точно так же, как появился. Разозлились мы на него по-страшному, а толку-то? Тут Наиль меня в бок толкает, я как глянул – у меня и злость-то сразу пропала. Гляжу и глазам своим не верю – твоя подруга ключ в замке зажигания позабыла. Я сразу за руль, а Наиль к твоей машине – он мастер по этим делам, а ты лопух. Хоть ключи и унес, а дверцу не замкнул. Сели мы и погнали.
– Куда? – обидевшись за «лопуха», строго спросил я.
– А там недалеко, – возле птичной фабрики, братан у меня проживает. Вот к нему и рванули. Руки у него золотые. Если бы не он, мы бы вообще на это дело не пошли. А тут один к одному получилось. Короче, отогнали мы ваши тачки, все перетерли, еще немного выпили и поехали назад уже на машине братана. Ну а остальное вы сами знаете.
– Нет, не знаю. Сколько времени вы пробыли у брата или, точнее, сколько времени церковь находилась без вашего наблюдения?
– Наверное, часа полтора, а может, и побольше. Короче, когда мы вернулись назад, то вокруг не было ни души, мы уж подумали, что вы сквозанули, а потом смотрим – дверь открыта, значит, все в порядке, и стали ждать. Долго сидели, аж надоело, больше часа прошло, а потом мы увидели, как из двери повалил дым и следом вышли вы.
– Понятно, то есть больше никого вы не видели?
– Так точно.
– Очень хорошо, а теперь не дергайся. Сейчас к тебе подойдет наша милая женщина и крепко свяжет твои ноги…
– Зачем? Мы ведь договорились, – праведно возмутился он. – Зачем ноги?
– Замолчи, барбос, сначала дослушай. Она перетянет твои ноги и крепко-накрепко припутает к скамейке тебя самого. После этого мы освободим твою правую руку, и ты напишешь письмо своему брату. Как его зовут, надеюсь, не забыл?
– Григорий.
– Значит, Гриша и Миша, очаровательные братцы. Миша ворует, а Гриша сдает. Его фамилия, как и твоя, Харитонов?
– Да, а что я должен ему написать?
– Пустяки, попросишь вернуть машины подателю сего письма.
– Ага, вы заберете свои тачки, а потом меня утопите, как котенка.
– Не надо думать, что все похожи на тебя. А впрочем, ты можешь отказаться, и тогда… – Я многозначительно посмотрел на гладь водохранилища.
– Да нет, это я так просто, извините, все распишу, как прикажете. Только сначала наденьте мне плавки и штаны, а то неудобно и холодно.
– Это рискованно. Я это исполнить не могу, так как в радиусе действия твоих конечностей находиться не имею права. Попроси Светлану Сергеевну.
– Пошел бы он куда подальше, стеснительный какой! – возмутилась Светлана.
– Ну хоть плавки натяните.
– Перебьешся, гнида членистоногая, – примеривая капроновый тросик, зло ответила Лютова. – Чтоб ты там все отморозил.
Вязала она его долго и старательно. К скамейке припутала аж на четыре петли, и я подумал, что она с удовольствием пробила бы в днище лодки дырку, чтобы только полюбоваться погружением субмарины вместе с ее капитаном.
Пристроив ему на коленях книжку Федько, я спросил, готов ли он к диктанту.
– К какому еще диктанту?
– Сейчас, во избежание неприятностей, ты будешь писать то, что я тебе продиктую. Приготовься, начнем… «Гришаня! Нас подставили. Горим по-черному. Мне вилы! „Десятка“ паленая. Другая тачка крутого. Верни, или меня „замочат“. Все отдай этому мужику. Майкл». Ну вот и отлично, – одобрил я, – а теперь на другой странице напиши его точный адрес, и поехали к пристани. Если на ней мало народу, то подождете меня там, а если толпа, то Лютик тебя еще немного покатает. Недолго, только до моего благополучного возвращения, а если такого не произойдет, то она либо тебя утопит, либо сдаст речникам. Тут уж, как говорится, на ее вкус. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я воспользуюсь «Москвичом» твоего брата?
* * *
Добротный дом Харитонова Гриши, окруженный высоким дощатым забором, стоял особняком от двух десятков других, принадлежавших птицефабрике. Мне пришлось довольно долго колотить в пуленепробиваемые ворота и слушать собачье негодование, прежде чем мне соизволил ответить простуженный и отвратный голос:
– Чего надо?
– Григория Харитонова.
– Его нет. Пошел на …
– Врешь. Ты и есть Григорий Харитонов. У меня к тебе письмо от Майкла.
– Что там еще за письмо?! – В приоткрывшуюся калитку просунулась волосатая, рабочая рука. – Давай его сюда!
– Открой дверь, болван! Посмотри, не на твоей ли я тачке приехал?
