Ознакомительная версия.
– Дорогая, ремесло живописца часто не приносит материального дохода. Почитай биографии великих художников. Увы, большинство из них голодало, впадало в безумие, умирало в нищете. Лишь после кончины Ван Гога человечество оценило его талант, сейчас его картины продаются на аукционах за немыслимые миллионы, Поль Гоген скончался без гроша в кармане, не успев насладиться ни славой, ни благополучием. Всю свою жизнь большинство импрессионистов бедствовало. Да, теперь их называют гениями, но при жизни они слышали от критиков: нелепые полотна, плохая композиция, неумение работать со светотенью. Профессия медсестры, врача, юриста и т. д. даст тебе стабильный заработок и избавит от множества негативных эмоций, которые непременно сопровождают любой творческий процесс.
Я отлично понимаю, что большинство близких людей хочет ребенку добра. Но они же, попытавшись переубедить чадо и поняв, что оно все равно мечтает поступить в художественное училище, горько вздохнут и скажут:
– Ладно, если жить без кистей и палитры не можешь, то иди, овладевай мастерством.
Но так поступят лишь искренне любящие опекуны. Остальные представят, что им придется содержать никому не известную, не нужную миру художницу, и заявят:
– Ступай в медучилище (химфак, юридический и т. д.)! Никаких возражений! Я тебя кормила, поила, настал твой черед меня отблагодарить.
Думаю, именно эти слова услышала Вероника.
Арсений посмотрел на Семена.
– Фантазия хороша для литератора, а в нашем деле необходимы факты! Неизвестно, о чем Моргунова говорила с теткой.
Сил спорить с Кузей у меня не осталось, я встала.
– Пожалуй, поеду.
– Пошли, – сказал Собачкин, тоже поднимаясь.
– А ты куда? – удивилась я.
– Проводить тебя собрался, – подал голос Арсений, – рассчитывает на твою благодарность, полагает, что, откушав любимого рагу, слопав обожаемые «Макарон» и поняв, какой Сенька заботливый, ты растаешь и пригласишь его на свой аэродром, застеленный простынями с изображением мопсов.
– Дурак! – по-детски отреагировал Семен.
– Не обращай внимания, – посоветовала я, – компьютерные гении часто инфантильны. Они безусловные профи в своей области, но в остальном – двенадцатилетние подростки с соответствующим юмором.
Собачкин засмеялся, Арсений обиделся и заорал:
– Я не ребенок!
– Конечно, – кивнула я, – не расстраивайся. Ты взрослый, солидный мужчина, деликатный, воспитанный и благородный.
– Зато Сенька офигевший кошатник, – ни к селу ни к городу заявил Кузя.
Похоже, хакер хотел уесть приятеля, он не замолкал:
– Он спит почти не шевелясь, никогда не высовывает из-под одеяла ноги или руки, понимая, что коты мигом нападут. Утром с закрытыми глазами первым делом топает на кухню – насыпать корм в миски. Если к кому в гости заглянет, сразу кидается закрывать окна со словами: «Вы что! Седьмой этаж! Можно ломануться за птицей и упасть!» Хочешь продемонстрировать ревность к Собу? Написай ему в ботинки, поверь, это он оценит по достоинству!
Я не успела отреагировать на этот спич: Кузя неожиданно быстро вскочил и убежал. Семен потер затылок:
– Поехали!
– Арсений странный, – не выдержала я, – ты молчал, инфантильным капризником Кузьмина назвала я! Но он напал не на меня, а на тебя. Где логика?
Собачкин пошел в сторону холла.
– Кузя не обижается на посторонних, можешь ругать его как угодно, он глазом не моргнет. Но, ты правильно отметила, я молчал, и этот факт расстроил его. Я не защитил Арсения. Давай оставим все без комментариев. Арсений оригинал, у него свои понятия о добре, зле, дружбе. Он очень честный, благородный, гениальный, но более чем странный. Его надо либо принимать целиком, либо не общаться с ним, а перевоспитать его невозможно! О’кей?
Собачкин спокойно прошел над картиной, изображающей лестницу в подвал. Я, хоть и знала, что это граффити, замерла на пороге. Кузьмин гений? Ну пока я в этом не уверена, на мой взгляд, он всего лишь хорошо разбирается в компьютерах. Подобных ему нынче пруд пруди. И отсутствие элементарного воспитания вкупе с раздутым самомнением не следует называть странностью.
Хозяин дома вытащил из шкафа мою куртку.
– Боишься?
Я тут же изобразила непонимание:
– Чего?
– Почему ты не идешь к выходу? – засмеялся Собачкин.
– Задумалась, – соврала я. – Сделай доброе дело, распечатай мне изображение картин Ники Моргуновой, хочу еще раз изучить их на досуге.
– Ерунда вопрос, – кивнул Собачкин, сунул мне пуховичок и ушел.
Я сделала пару судорожных вдохов-выдохов и бочком, держась за стену, двинулась ко входной двери. Сейчас, когда я осталась одна, могу смело сказать: Кузя, конечно, странная личность. Но Семен с его холлом тоже с левой резьбой! Теперь обратимся ко мне, которая, покрывшись холодным потом, еле-еле бредет к выходу. Я отлично знаю, что под ногами не яма со ступенями, упав на которые можно сломать шею, а твердая, крепкая поверхность. Но, несмотря на это, я трясусь, словно бурундук, съевший ядовитый гриб. Похоже, я тоже из армии шизанутых. Мы тут все с приветом, и раз уж судьба временно свела нас вместе, нужно попытаться достичь взаимопонимания.
На утреннюю съемку я, как обычно, приехала заранее и нашла Ксюшу в состоянии растерянности. Она держала в руке лист бумаги. Увидав меня, обрадовалась:
– Дашута, прочитай расписание съемок на конец февраля и скажи, что в нем не так!
Я быстро пробежала глазами текст.
– Хочешь проверить мою сообразительность? «Тридцатого февраля запись программы про кулинара-целителя». Смешно.
– Великий и ужасный тоже странно отреагировал, – вздохнула Ксю, – погладил меня по голове. Я сначала решила, что он пончики свои любимые откушал, а салфетки не нашел, вот и решил так вытереть лапы, но он неожиданно произнес: «Ксения, тебе надо отдохнуть». Представляешь? Я всю ночь не спала! Сначала я испугалась, что совсем на ведьму похожа стала, великий и ужасный сотрудникам отпуска не предлагает, свободные дни у него надо отвоевывать с боем. Затем мне в голову пришла мысль: вдруг шеф решил канал своей домработнице подарить и нас всех вон погонят?
– Твоей красоте позавидует любая женщина, – утешила я Ксю, – и, полагаю, отвратительный и омерзительный все же не отдаст канал в руки малообразованной горничной. Дело в заявке на тридцатое февраля.
– Ну и что с ней? – подбоченилась Ксю. – Героя хозяин сам утверждал.
– Посмотри на дату, – посоветовала я.
– Тридцатое февраля, – повторила Ксюша, – хороший день.
– Ты всерьез? – засмеялась я. – Про тридцатое?
– Ну да, – пожала плечами Ксю.
– Великому и ужасному не понравилось число, – вздохнула я.
– А-а-а! – протянула Ксю. – А-а-а!
– Поняла? – улыбнулась я. – Сладкий и липкий решил, что девушке, которая запуталась в календаре, необходимо погреть косточки на пляже. Даже мерзкий и злобный способен иногда на сострадание.
Ксюша кивнула, пошла к двери, открыла ее и обернулась.
– Все равно не понимаю. Чем ему этот день не угодил? Может, Раиса увлеклась астрологией? Шепчет барину в уши про тридцатое февраля всякие глупости? Ну вроде «падающая Луна в Стрельце превратит все начинания этих суток в пыль».
Я на секунду растерялась, Ксю убежала, вместо нее в комнате появились Стас и Таня. Звукооператор начал распутывать провода, гример принялась трясти флакон с тональным кремом.
– Чего такая кислая? – спросил парень. – Не выспалась?
– Ксю запланировала съемку на тридцатое февраля, – хихикнула я.
– Да что ты говоришь! – всплеснула руками Таня, чуть не уронив косметику.
– Смешно, да? – спросила я.
– Ничего смешного! – расстроилась Татьяна. – Я думала, нам хоть в конце месяца выходной дадут! Тридцатого февраля планировала с подругами устроить спа-день, массаж, обертывания, пилинг, полнейший расслабон.
– Тридцатого февраля? – уточнила я.
– Именно, – надулась гримерша, – мы еще в конце января записались в салон!
Я повернулась к Стасу.
– Что скажешь по поводу даты?
Звукооператор начал прилаживать к воротнику моей блузки микрофон.
– Я к стоматологу собрался, но раз нашелся повод не пойти, не зарыдаю.
– Ведущие, на площадку, – заорали из коридора, – Дима, Даша, начинаем.
Я поспешила на зов в состоянии глубочайшего удивления. Неужели я одна знаю про количество дней в феврале? Может, и вам надо напомнить, что их всего двадцать восемь? Раз в четыре года, правда, случается двадцать девять, но тридцать не бывает никогда.
Не успела я сесть в кресло, как увидела большую растяжку. Кто-то оплатил рекламу в эфире. Текст показался мне странным, но, памятуя о ситуации с тридцатым февраля, я решила не смеяться в голос, а осторожно спросила в микрофон:
– Ксю, что у нас висит над зрителями?
– Баннер, – ответило «ухо» голосом Таты. – Сейчас будет сюжет про народного целителя Мефодия, он лечит уши. Реклама рассчитана на одну съемку. А что?
Ознакомительная версия.
