Была у меня мысль сбежать по дороге, но Лизавета крепко держала меня за руку.
— Ты не бойся, — внушала она. — Антон — мужик неплохой, сам всего достиг. Они с Леней лучшие друзья были, так что за его смерть он отомстит.
Я запоздало сожалела о содеянном и кусала губы. Но делать нечего, придется беседовать с Антоном Ивановичем.
— Лишнего не болтай, — строго предупредила Лизавета, — он этого не любит. Говори по делу.
Антон Иванович оказался крепеньким мужичком с круглой, как шар, бритой головой. Он был предупрежден о нашем приходе, поэтому не очень удивился.
— Ну, что у тебя за дело? — отрывисто бросил он Лизавете. — Говори коротко.
— Я вообще говорить не буду. Вот она будет, — спокойно сказала Лизавета, — она про Леню кое-что знает.
Антон Иванович поглядел на меня с легким пренебрежением, потом перевел глаза на Лизавету и поднял брови.
— Тут такое дело... Это соседка моя бывшая, Анна. Вот утром пошла она за грибами в сторону Кутузовки, это за Девяткином.
— Знаю, где Кутузовка, — сказал Антон, — с чего это тебя туда понесло?
— Так за грибами же! — Я всплеснула руками и затараторила быстро-быстро: — За подосиновиками, там в елочках ужас до чего подосиновики крепкие! А сейчас как раз им время. Я всегда в лес одна хожу, по своим местам.
— Это точно, — подтвердила Лизавета.
— Ты помолчи пока, — велел Антон Иванович.
— Иду это я себе, а там какие-то люди с оружием дорогу перегородили и не пускают, — вдохновенно рассказывала я, — меня и развернули, только если я чего-то решила, то обязательно сделаю.
— Ну и как ты прошла?
— По тропиночке, — сообщила я, — там от бетонки тропиночка такая начинается через болото. Как увидишь сломанную елку, так, значит, тропиночка рядом. Через болото я прошла, а дальше лесом.
И я подробно рассказала, как промочила ноги, потом увидела большое здание, похожее на ангар. Решила, что смогу там немного обсушиться и зашла в боковую дверцу, чтобы меня никто не заметил.
В этом месте Антон Иванович стукнул кулаком по столу и засопел, как сопит недовольный ежик. Только еж при этом ощетинивается иголками, а Антон был наголо бритый. В процессе моего изложения событий Антон все больше мрачнел, а когда услышал про гибель Погорельского, то вскочил из-за стола и забегал по комнате.
— Как увидела я такой ужас, так чуть со страху там на месте не умерла, — продолжала я рассказывать чистую правду, — потихонечку выбралась оттуда — и деру через болото.
— И никто тебя не видел? — с сомнением спросил Антон. — Хотя что это я, если бы видели, то живой бы не выпустили. Точно это Леонид был?
— Точно, — закивала Лизавета, — она его признала.
— Ты вообще выйди из кабинета, — приказал Антон и повернулся ко мне. — Анна, говоришь? А фамилия есть у тебя?
— Конопелько, — всунулась в дверь Лизаветина голова, — Анна Захаровна Конопелько!
Антон Иванович сделал движение бровями, и Лизавета испарилась, крикнув на прощанье, чтобы он меня не обижал. Антон подумал немного, снова засопев, после чего взялся за телефонную трубку, переключив телефон на свой кабинет. Даже я, мало его зная, сообразила, что ему очень не хочется звонить.
— Эх, Ленька, — тихонько вздохнул он, — как же ты так...
Он достал записную книжку и долго звонил куда-то по телефону, причем набирал разные номера. Говорил он отвернувшись и вполголоса, я не слишком прислушивалась. Мне было очень неуютно и хотелось скорее удрать. Еще мне было страшно подумать, что скажет Андрей, когда узнает, какого я сваляла дурака.
— Может, я пойду? — тоскливо спросила я.
— Сиди! — рявкнул Антон и тут же стушевался, махнув мне рукой, чтобы замолчала.
Голос у него стал вкрадчивым и тихим, сам он еще словно уменьшился в росте.
— Александр Трофимович, — прошелестел Антон, — имеется очень интересная для вас информация... Деревня Кутузовка... да-да, а у меня есть свидетель, что именно там погиб Погорельский. И еще там многое по вашей части... Понял!
Антон Иванович бросил трубку и тут же схватил другую, с соседнего аппарата. В эту трубку он крикнул совсем другим голосом — командным, повелительным и даже хамским:
— Володя, подавай машину!
Затем он выкатился из-за стола, посмотрел на меня исподлобья, засопел рассерженным ежиком и мрачно проговорил:
— Ну, смотри у меня, Анна! К такому человеку едем... к такому... он нас с тобой обоих съест и не поморщится!
— Зачем же к такому своей волей идти? — поинтересовалась я, изображая полную наивность.
— Затем, что только такие люди что-то могут сделать! — пояснил Антон, широко открывая дверь кабинета, и засеменил короткими ножками по длинному полутемному коридору.
Если само здание телестудии давно и безнадежно просило ремонта, то машина Антона Ивановича была новенькая и просто немыслимо роскошная. Я вообще-то не очень разбираюсь в марках автомобилей, но по случайности знала, что косая полоса на морде — фирменная принадлежность «Вольво». Правда, те «Вольво», которые я видела прежде, отличались рублеными квадратными формами, а у этой были удивительно красивые закругленные обводы и еще замечательный цвет — кофе с молоком, а внутри — мягкие бежевые кожаные сиденья...
Антон перехватил мой восхищенный взгляд. Видимо, машина была его большой любовью, потому что лицо у него сразу потеплело, а когда мы уселись внутрь и я буквально утонула в кожаном великолепии, он громко засопел и ткнул пальцем в небольшой экранчик на разделявшем нас подлокотнике:
— Вот, тут у меня видео... если, мало ли, в дороге материал какой-то нужно отсмотреть...
В этом было такое милое и наивное мальчишеское хвастовство, что я невольно улыбнулась. Вот ведь, я ему совсем не должна быть интересна в своем теперешнем образе, но не может не распустить хвост...
— Куда едем, Антон Иванович? — спросил, обернувшись к нам, водитель, тяжеловесный мрачный дядька лет пятидесяти.
— В «Оружие», Володя! — распорядился Антон и откинулся на бежевую кожу сиденья.
Машина мчалась как по облаку. Мне в жизни не приходилось путешествовать с таким комфортом. Казалось, все рытвины и ухабы, которыми изобилуют улицы нашего города, куда-то подевались, как будто перед нами ехала специальная бригада дорожных рабочих, которая их спешно заделывала.
День у меня был такой долгий и трудный, я так устала, что начала засыпать, убаюканная мягким покачиванием роскошного авто. Но не успела я закрыть глаза, как мы остановились. Наша машина стояла перед железными воротами, и к ней шагал прапорщик с висящим на груди автоматом.
— Пропуск! — проговорил он не терпящим возражений голосом.
Антон опустил стекло со своей стороны, выглянул в окно и заискивающим тоном проговорил:
— К Лосеву Александру Трофимовичу. Вас не предупредили?
Я обратила внимание на то, как изменился Антон. Из него выветрилась вся начальственная вальяжность, он стал робким и неуверенным.
Прапорщик с сомнением оглядел всех нас и хотел что-то сказать, но в это время у него за спиной, возле самых ворот, под выкрашенным зеленой масляной краской защитным козырьком зазвонил телефон. В два больших шага дойдя до места, прапорщик снял трубку и гаркнул:
— Четвертый пост!
После этого довольно долго слушал и наконец, вытянувшись по стойке смирно, четко проговорил:
— Так точно! Слушаюсь!
Тем временем я огляделась. Собственно, глядеть особенно было не на что — высокая бетонная стена, железные ворота, возле них прикреплена солидная бронзовая табличка с лаконичной надписью: «Концерн «Оружие».
Повесив трубку, он вернулся к нашей машине. Увидев перемены в лице прапорщика, Антон тоже приободрился. Однако прапорщик не спешил нас пропускать. Он наклонился к окну, протянул руку и прежним требовательным тоном проговорил:
