Ознакомительная версия.
– Жуть, – резюмировала Марина.
– Вкуснятина, – возразил Могутин. – Ну, пошли…
Клубничный чай, приготовленный хозяйкой, источал аромат, шоколадные конфеты, которые Лаврова поставила на стол, оказались выше всяких похвал. Виктор получил свои бутерброды и, съев их, сразу стал добрым. Вопросы начальник полиции задал мне самые простые, я спокойно на них ответила, потом вернулась в свой номер, открыла айпад Лены Фокиной и начала изучать его содержимое.
Часа через два у меня стали слезиться глаза, я отложила гаджет и вышла на балкон. В голове мелькали обрывки мыслей. Трындычиха делала женщинам аборты, у нее умерла пациентка… Лена Фокина постоянно ела чипсы, и вдруг у нее случилась аллергия. Светлана Иосифовна регулярно покупала в баре у Романа то же лакомство, и умерла от анафилактического шока… Во Владимира бросили булыжник, потом утопили тело в озерке грязи… В гостинице, где я живу, скончалось несколько постояльцев… Ларкины поставили на ноги инвалида Машу, Галя, родная дочь Ларкиных, обожала приемную девочку, потом Вероника Петровна родила мальчика… Фокина попала в Дом здоровья из-за того, что настучала на отца…
Изучив дневники Гали Ларкиной и айпад Лены Фокиной, я поняла, что все эти, на первый взгляд, не имеющие между собой ничего общего события как-то связаны. Ну почему Степан именно сегодня улетел в Америку? Он мне сейчас так нужен!
В дверь номера постучали. Я вернулась в комнату, быстро сунула в шкаф планшетник Лены и записные тетрадки Гали, затем крикнула:
– Входите.
Створка приоткрылась, в образовавшуюся щель просунули пакет из моей любимой столичной кондитерской.
– Кто там? – удивилась я.
– Доставка кекса из Москвы, – сказал знакомый голос, и в номер вошел… Дмитриев.
В первую минуту я растерялась, потом обрадовалась:
– Степа! Как ты здесь очутился? Илюша сказал, что ты отправился в Америку, в момент нашего с ним разговора находился в салоне самолета, поэтому у тебя телефон выключен.
– Я взял отпуск на несколько дней и заказал номер в этом отеле, решив сделать тебе сюрприз, – весело пояснил приятель. – Не сердись на Волгина, про США он наврал по моей просьбе. Очень уж я хотел тебя удивить.
– Что ж, сюрприз получился, – засмеялась я, – увидев тебя, я глазам своим не поверила.
– Пошли купаться, а? – предложил Степа. – Давно мечтал поплескаться в море при луне – в такое время самая теплая вода.
– С удовольствием, – согласилась я. – А по дороге я тебе кое-что расскажу…
На следующий день мы со Степаном валялись на пляже, купались, ездили на рынок в Тамбовск – одним словом, наслаждались жизнью отдыхающих. Я даже забыла о том, что вообще-то должна писать новый роман. А вот Дмитриев все это время не расставался с компьютером и телефоном, постоянно получал-отправлял почту, переписывался с помощью ватсаппа с какими-то людьми.
Так продолжалось неделю. Через семь дней нашего, на первый взгляд, лениво-расслабленного житья ко мне подошла Марина Ивановна. Сначала она завела разговор о всяких пустяках, а потом спросила:
– Виолочка, как продвигается рукопись? Может, прочитаете мне немного из того, что написали? Очень хочется услышать, что у вас получается.
– С удовольствием, – обрадовала ее я. – Когда?
– Давайте попьем кофе у Романа, – предложила хозяйка поместья, – и вы мне текст представите.
– Отлично, – согласилась я.
– В три часа подойдет? – уточнила Лаврова.
– Мне все равно, – сказала я, – ориентируйтесь на свою занятость.
– В пятнадцать очень удобно, – подтвердила Марина.
– Не будете против, если я приведу с собой Степана? – спросила я.
Дмитриев, во время нашей беседы сидевший рядом с ноутбуком на коленях, сделал рукой жест, будто отмахивался от комара, и пробурчал:
– Зачем мужчине слушать женские разговоры? Секретничайте вдвоем, девочки.
Я надулась.
– Нет! Это моя новая книга, хочу, чтобы ты ее похвалил.
Степан усмехнулся.
– Присутствие на громких чтениях очередной рукописи, а потом оценка услышанного – удел друзей любого писателя. Но им нельзя забывать, что шедевр можно только превозносить.
– Пушкин, Гоголь, Бальзак, Диккенс, Марк Твен – все устраивали вечера, на которых читали свои еще не опубликованные романы и повести, чтобы услышать критику друзей, – обиделась я.
Степан накинул на плечи полотенце.
– Ключевые слова тут «критика друзей». То есть упомянутые тобой прозаики спокойно относились к фразам типа: «Дружок, извини, но ты сочинил гадость». Арина же Виолова, насколько я понимаю, хочет, чтобы ей курили фимиам.
– Да, – заявила я, – желаю слышать от близких исключительно дифирамбы.
– Даже если это ложь, а не объективная оценка твоего творчества? – уточнил Степан.
– Именно так, – топнула я ногой. – Вокруг полно людей, которые с удовольствием меня раскритикуют. А ты хвали! Обещаешь?
– Но я не знаю, каков текст, – протянул Степа. – Вдруг он вообще никуда?
Я отвернулась от него.
– Все! Извините, Мариночка, я передумала. Не имею желания слушать пакости о своем творчестве.
– Ну что вы, Виолочка, – защебетала Лаврова, – я абсолютно уверена, что ваш любовный роман прекрасен и я получу наслаждение, слушая его. Думаю, Степан тоже будет в восторге.
– Читать всего двум слушателям как-то обидно, – капризничала я.
Хозяйка отеля всплеснула руками.
– И как же я раньше до этого не додумалась! Давно следовало устроить ваш творческий вечер. Предлагаю поступить так. В три часа дня соберемся в кафе у Романа – помещение не очень большое, но там уютно и кофе вкусный, – вы почитаете главы из нового романа, а присутствующие поаплодируют. Ну, идет?
– Вот это мне нравится, – оживилась я. – Хочется видеть на мероприятии Анну Семеновну, у меня с ней сложились дружеские отношения. Пусть и бармен Роман поучаствует в обсуждении, он мне нравится, симпатичный мужчина. А как вы думаете, Виктор Николаевич Могутин, начальник полиции, сможет к нам присоединиться?
– Позвоню ему, – кивнула Марина Ивановна, – если он свободен, то подойдет.
– Однобокий список участников, – возразил Степан, – только взрослые люди с высшим образованием. А где молодежь? Произведение о любви надо адресовать в первую очередь ей. Неужели тебе не интересно, что о твоем романе думает подрастающее поколение?
– Точно, надо позвать ребят, – оживилась я. – Юру Завьялова, Аглаю Раскову и этого… толстенького э… э… Алексея Васина.
– Ребята это хорошо, – одобрил Степан. – Анна Семеновна, Виктор, Роман и Марина Ивановна – чудесная компания. Но нам не хватает гласа народа, так сказать, человека от сохи.
– И где такого взять? – заморгала я.
– Тоже мне проблема, – фыркнул Дмитриев. – С рынка привести, пригласить любую торговку. Книге сопутствует успех, когда ее читают массы.
– Ой, не хочу! – нарочито испугалась я. – Нет, желаю видеть только знакомых. Незнакомый может оказаться хамом. О, вспомнила! Ранее мой номер убирала горничная Галина, потом ее почему-то заменила другая женщина. Марина, мы можем пригласить Звонкову? Естественно, вместе с дочкой.
Лаврова слегка смутилась.
– Виола, дорогая, Галина сказала, что между вами возник конфликт. Мол, вы рассердились на нее за разбитые духи и велели не приближаться к ее номеру. Звонкова вся испереживалась, попросила у меня отпуск до вашего отъезда, сказала: «Мне так стыдно, что я дорогущий флакон кокнула, не хочу попадаться на глаза своей любимой писательнице. Вот уедет она, я опять на работу выйду».
Я изо всех сил постаралась не выпасть из роли капризули. Значит, Галина, поклявшись уехать из Тамбовска, нагло меня обманула. После нашего неприятного разговора, когда я уличила горничную и ее «дочь» в мошенничестве, мы более не встречались. Кто убирает мой номер, я понятия не имею. Думала, Звонкова написала заявление об увольнении, ждет расчета и вскоре покинет Тамбовск. А она, оказывается, просто решила затаиться. А потом, когда я улечу в свою Москву, они с напарницей примутся за старое.
– Галина явно очень переживает, – договорила Лаврова.
Я заморгала.
– Духи разбила? Не помню. Может, и было такое. Вероятно, я сделала замечание прислуге. Но не держу на нее зла. Пусть Галя с Варей приходят. Обязательно! Не желаю читать главы в кафе, где не все места заняты.
– Дорогая Виола, все непременно придут, – заверила Лаврова.
Мы поговорили еще немного, и Марина Ивановна ушла.
– Она боится, что Арина Виолова поживет бесплатно в ее отеле у моря и ничего не напишет, – усмехнулась я, когда хозяйка скрылась из вида, – поэтому готова притащить всех. Степа, как ты считаешь, не переборщила я с надутыми губами? Не перестаралась, изображая капризную писаку, жаждущую неимоверных восхвалений? Очень удачно получилось, что Лаврова сама изъявила желание пообщаться со мной, нам с тобой не пришлось заводить с ней разговор об организации моего творческого вечера, как мы собирались.
Ознакомительная версия.
