Вот и теперь для меня не составило никакого труда прочесть документ, написанный по-французски.
Прадедушка, кто же еще, наверняка он, мой немного свихнувшийся прадедушка, составил список своей недвижимости и подробно записал (не надеясь на память?), где и что запрятал из своего имущества!
Это был список всех его тайников, с подробным перечислением того, где и что запрятано. Кажется, со мной случился небольшой припадок истерического смеха, когда я дочитала до того места, что он припрятал на своей вилле в Константине. Старую охотничью сумку он битком набил довоенными польскими и французскими банкнотами. Представляю, как разъярился бандит, обнаружив ненужные старые банкноты, потерявшие всякую ценность! Правда, было там немного долларов, эти сохранили свою ценность, в списке стояло – тысяча восемьсот долларов.
В подвале особняка в Рыбенке прадедушка запрятал старинное серебро и «мелкие предметы исторической ценности». Так было написано по-французски. А вот в доме на Фильтровой…
В доме на Фильтровой клад был спрятан так, что его было очень легко добыть. При условии, конечно, если знать откуда. Вот интересно, не был ли разрушен дом во время войны? На этот счет у меня не было никаких сведений. Впрочем, даже если верхние этажи и были разрушены, если сохранились хоть первые два, то тайник с кладом до сих пор может быть на месте.
На втором этаже жила моя бабушка. И я с нею…
Не знаю, сколько времени прошло, пока я немного успокоилась и смогла рассуждать здраво. Прав оказался полицейский поручик: бандит и в самом деле был здесь, в спальне тетки. Не знаю, сколько времени, может, примчался незадолго до моего прихода, но у него хватило времени на то, чтобы ознакомиться с содержанием охотничьей сумки. Бумаги его не заинтересовали, он их отшвырнул не глядя, и связка документов угодила в кучу старья на ящике у стены.
Сказать им об этом?
К тому времени, когда позвонил Бартек, я уже приняла решение: скажу, но не сразу. Сначала сама доберусь до тайника на Фильтровой, там прадедушка спрятал, как он написал, «фамильные ценности, оставленные предками». Я хочу, чтобы у меня, как и у всех людей, были предки. Я хочу, чтобы у меня были вещи, оставленные ими, фамильные ценности.
Не обязательно драгоценности, пусть какие-то памятные вещицы… Теперь в бывшей нашей квартире, которую тетка продала, кто-то живет, даже не знаю кто. Зато знаю, что в соседней квартире по-прежнему живет бабушкина приятельница, они с бабушкой были очень близки. Она моложе бабушки, еще крепкая старушка. Пока не знаю, как приняться за дело, посоветуюсь с Бартеком.
С ним мы поступили так же, как и в прошлый раз. Он поехал прямо ко мне, я немного подождала и вернулась домой попозже. У него опять было очень мало свободного времени, всего час. Бедняга вкалывал по-страшному, но держался бодро. Осталось работы на четверо суток, сказал он, на пятый день кончаем, как-нибудь продержусь, потом отдохну. Когда я ему рассказала о том, что арестовали бандита и тот может рассказать о встрече на Вилловой, если, конечно, это можно назвать встречей, Бартек беззаботно махнул рукой. Главное, сказал, закончить мне работу, а потом пускай арестовывают, может, наконец отосплюсь в камере. А вот как быть с тобой?
Любимая, придется тебе им что-нибудь соврать или просто отказаться отвечать на вопросы. Или, еще лучше, куда-нибудь уехать на это время?
– Мне запретили покидать Варшаву, пришлось бы просить разрешения. А завтра велели прийти в комендатуру, надо взглянуть на бандита.
– Ну так взгляни. Хорошо бы после этого продемонстрировать им что-нибудь этакое… ну, вроде как у тебя нервный припадок. Нет, просто ты пала духом, депрессия у тебя, нервный срыв. Постарайся, а?
Я подумала, что не будь у меня этого моего веснушчатого счастья, я бы давно без всякой симуляции впала в депрессию. А вот когда Бартек рядом, наоборот, испытываю удивительный прилив сил, жизнь кажется прекрасной, никакие превратности судьбы не пугают, никакие бандиты и предстоящие трудности. Достаточно одного сознания, что он есть, что мы с ним связаны на всю жизнь, что обязательно поженимся и я рожу ему ребенка, нет, много детей – и у меня от счастья бьется сердце, и появляются силы, и ничего не страшно.
Мы с Бартеком обсудили мой план относительно клада, запрятанного в бывшей нашей квартире на Фильтровой. Подумав, Бартек согласился с ним. Во всяком случае разведку надо провести, бабушкина приятельница была прекрасным предлогом. Однако в самой операции он должен непременно участвовать. Дней через шесть проведем ее, сказал. Шесть дней ведь можно подождать? А я пока подумаю, сказал, как лучше все организовать, пока не знаю как, многое зависит от того, что мне доложит разведчик.
О своей находке я сообщу полицейским завтра, но после очной ставки, буду действовать по обстоятельствам, сориентируюсь в обстановке. Все ипотечные документы могу отдать, себе оставлю лишь перечень тайников с ценностями, написанный по-французски.
Это моя собственность, список написан лично прадедушкой, его рукой. Может, я немного спятила на почве предков, может, это стало у меня своего рода манией, но я хочу иметь своих предков и не откажусь от этой навязчивой идеи, что бы мне ни говорили. Могу отказаться от сокровищ, от золота и серебра, но не от фамильных драгоценностей, не от фамильных документов.
Уже уходя, Бартек вдруг вспомнил:
– Послушай, а то, что здесь запрятано было? Тоже фигурировало в списке кладов?
– Об этом ни словечка. И я боюсь, это чужое…
– Холера…
– Вот именно. И сам понимаешь, значит, тем более…
Вот и еще одно осложнение. Сколько их на нашем пути? Бартек нежно обнял меня на прощание, мы поцеловались. Боже, когда же наконец он станет моим мужем, чтобы нам не приходилось расставаться?…
* * *
– Похоже, за ночь надумал, что для него же лучше признаться, – рассказывал поручик Болек. – И такое выдал, что волосы встают дыбом!
Я уже давно отказалась от мысли вести свое персональное расследование, целиком положившись на полицию. Правда, теперь у Болека появилась возможность в течение дня пообедать, но я надеялась – моя стряпня ему больше по вкусу. Вот и старалась изо всех сил. Никогда не уделяла кухне столько сил и времени, что чрезвычайно понравилось Янушу, и он всячески поощрял мои усилия в этой области.
Нет, кулинарные мои шедевры просто не могли не завлечь к нам на ужин поручика Болека! А Янушу я откровенно призналась: не всегда будет такая райская жизнь, так что пусть не очень-то привыкает.
Зная о давнишней мечте Болека отведать жареного гуся, я запекла в духовке индюшачьи грудки, к которым в магазине на Польной удалось купить бруснику.
С десертом дело было хуже, не хватало сил готовить что-то сложное, но, к счастью, во всех кулинариях по-прежнему продавался рулет со взбитыми сливками, а я очень хорошо помнила, каким он пользовался успехом у моих мужчин. Теперь рулет очень облегчил мне жизнь. Шампанское у нас с Янушем всегда стояло в холодильнике. На всякий случай…
– И что же он выдал? – пришлось напомнить Болеку о его обязанностях, ибо он замолчал, мертвой хваткой впившись в индюшачью мякоть.
Оторвавшись от нее, поручик с расстановкой произнес, явно рассчитывая на эффект:
– Представьте, он уверен, что именно он убил двух человек! Защищая собственную жизнь, так сказал.
Поручик не ошибся в своих расчетах: мы с Янушем и впрямь были ошарашены.
– Что ты говоришь? Каких таких двух человек?
Где?
– В Константине. Правильно мы думали, там был и четвертый, но не их сообщник, напротив, из конкурирующей фирмы. Какой-то совсем неизвестный.
Набросился на беднягу Доминика ни с того ни с сего, ну тот и вынужден был, защищаясь, прикончить агрессора. А что еще ему оставалось делать? Иначе его бы прикончили.
– Болек, дорогой, возьми себя в руки! Успокойся, расскажи все толком.
– А я разве…
– Вот именно. Давай по порядку. С чего начал свои откровения подозреваемый?
– С Каси, – чуть не подавившись, все-таки ответил Болек.
Януш повернулся ко мне.
– Ничего не поделаешь, пусть человек поест.
Подождем немного.
И, достав из холодильника бутылку шампанского, Януш не торопясь принялся ее откупоривать.
– Ты прав, – согласилась я. – Индейка и в самом деле получилась отличная. Если честно, птица – единственное, что я умею хорошо готовить. Можно сказать, тут у меня просто талант. Ох, забыла подать на закуску селедочку, ведь специально приготовила.
Селедочка, естественно, была куплена уже готовой к употреблению, не хватало мне еще тратить на нее время, но им совсем не обязательно знать об этом. Ничего, селедочка не пропадет.
Утолив первый голод, Болек принялся рассказывать более или менее связно.
– Ну так вот, он и сегодня молчал, как пень, до тех пор, пока в кабинет Тирана не вошла Кася. Надо было видеть, как они друг на друга посмотрели! Кася взяла себя в руки и твердо заявила: «Да, именно этот мужчина бросился на меня в кухне». «Дура набитая!» – вырвалось у Доминика. И, обращаясь к Тирану, пожаловался: «А что мне было делать, если она, проше пана полицейского, на меня с бутылкой кинулась? Да еще с коньяком! Вы бы стерпели такое?» Ну и началось. Я уже сказал, должно быть, за ночь он придумал, какой линии придерживаться. И представил себя этакой жертвой стечения обстоятельств.
