Машина промчалась мимо Удельной, мимо велотрека, плавно взлетела на Поклонную гору. Навстречу ей со стороны Выборга шел мощный тяжело груженный грузовик «вольво» финна-дальнобойщика.
Сжатая пружина распрямилась, пуля вылетела из ствола. Выстрела никто не услышал, да никому и в голову в первый момент не пришло, что причиной катастрофы послужила пуля, пробившая правый передний скат синей «мазды».
Синяя машина резко развернулась поперек шоссе и вылетела на встречную полосу. Финн ничего не успел сделать, он с ужасом смотрел, вдавливая в пол педаль тормоза, как его могучий грузовик смял «мазду», как игрушку, и мощным ударом сбросил ее с обрыва…
Сам грузовик не очень пострадал, только водитель никак не мог успокоиться: руки у него тряслись, он сидел в кабине и ругался, мешая финские и русские слова.
А темно-синяя «мазда», кувыркаясь, катилась с обрыва, пока, разбитая и покореженная, не остановилась под горой. Только тогда взорвался бензобак, полностью закончив работу, которую начала пуля Шамана.
Сам же Шаман спокойно и неторопливо убрал в чемоданчик винтовку, аккуратно сложил брезент и спустился по железной винтовой лестнице. Он снова навесил на дверь бутафорский замок, пролез сквозь раздвинутые доски забора и пошел к своей невзрачной «пятерке», под капотом которой скрывался мощный «мерседесовский» двигатель.
Никто не обратил внимания на невысокого худощавого человека с невыразительным восточным лицом, который сел в бежевые «Жигули» и уехал в сторону центра. Да и какое отношение он мог иметь к случившемуся неподалеку дорожно-транспортному происшествию?
Услышав, что в замке поворачивается ключ, я с облегчением вздохнула: мегера все же усовестилась и решила приехать посмотреть, что тут у нас произошло. Сейчас я покажу ей очухавшегося Сашу и послушаю, что она скажет в свое оправдание.
Но это была вовсе не Лидия Мелентьевна.
На пороге квартиры стояли мужчина и женщина. Мужчина был довольно пожилой, с густыми седыми волосами – в общем, достаточно приятной, располагающей внешности. Загорелое широковатое лицо его просто лучилось добротой.
Женщину я узнала сразу. Я видела ее столько раз на фотографиях – и на той, где она, счастливая и молодая, стояла рядом с Сашей на палубе своей яхты, и на той, в маленьком альбомчике, где была зафиксирована метаморфоза превращения одного лица в другое, и на той, где она с широко раскрытыми от ужаса глазами падала из окна шестого этажа…
Не она, конечно. Другая, чью внешность и жизнь она украла. Потому что я прекрасно знала: передо мной стоит не Долорес Санчес, а Лариса Гусарова.
– Здравствуйте, сеньорита, – приветствовала я гостью, – а ключи вы сохранили с тех времен?
На лице у нее появилось удивление: брови приподнялись, рот красиво округлился. Я отметила про себя, что даже ее мимика приобрела заметный иностранный акцент. Заговорила она тоже с легким акцентом:
– Откуда вы меня знаете?
Только я раскрыла рот для ответа, как за спиной у меня раздались шаги, и в дверях показался Александр. Он стоял на пороге комнаты и так смотрел на эту женщину… так смотрел… Как бы я хотела, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня так хотя бы раз в жизни!
– Buenos dias, Dolores! – сказал Александр охрипшим от волнения голосом.
Потом проговорил длинную и удивительно красивую фразу на незнакомом мне языке, то есть на испанском, разумеется.
– Здравствуй, Александр, – ответила женщина по-русски. – Я рада видеть тебя в добром здравии.
Она помолчала немного, потом тряхнула головой и сказала:
– Прости, что я сразу перехожу прямо к делу. У тебя сохранились те бумаги по поводу фонда. Где они?
Он открыл уже рот, но тут я, не выдержав ее наглости, ее делового напора, того звериного практицизма, с которым она собиралась использовать его невольное заблуждение, его беспомощность, – тут я вклинилась в разговор:
– Вы спросили меня, откуда я вас знаю. Гораздо интереснее выяснить, кто вы такая. Ты что, думаешь, что перед тобой.
Долорес? – закричала я Саше. – Она-то, наверное, и сама уже верит, что она Долорес, – столько лет она прожила в ее обличье. Вспомни, Саша, как ее наняли, чтобы она сыграла роль Долорес, чтобы обеспечить ее безопасность… ты знаешь это лучше меня. И она вошла в эту роль и так сжилась с ней – ведь она актриса, и неплохая актриса, – что смогла занять место Долорес навсегда.
Я смотрела на лицо Александра и увидела, что он все вспомнил. Я испугалась, выдержит ли его психика такой удар, но боялась я зря. Лицо, которое я привыкла видеть опустошенным и болезненно сосредоточенным, было теперь осмысленным и решительным.
– Александр, неужели ты веришь в этот бред? – спросила его женщина.
– Почему ты называешь меня Александром? Ведь ты всегда звала меня Сашей… с твоим милым испанским акцентом…
– Прости, Саша, я отвыкла от тебя, прошло так много времени.
– Сколько времени? – перебил он.
Я мысленно застонала. Пока я, как дура, ожидала Лидию, чтобы она сообщила Саше неприятные известия, нужно было не терять времени и сказать хотя бы, что он пробыл в бессознательном состоянии пять лет. Тогда сейчас он мог бы ориентироваться в ситуации.
– Прошло пять лет, – неохотно процедила женщина, – но ты не думай, что я тебя забыла. Я потом объясню тебе, почему так долго не приезжала, на то были причины…
– Пять лет… – эхом повторил он, потом на лице его появилось нечто, похожее на насмешку. – Что ж, иди и возьми свои бумаги там, куда ты их положила пять лет назад.
Она не двинулась с места, только черты ее стали жестче, а на лице Александра проступила горечь утраты.
– Долорес никогда не называла меня Сашей. Как она меня называла – это останется нашей тайной. Теперь я знаю, кто вы, я вспомнил. Вы убили Долорес. И не думайте, что это сойдет вам с рук.
– Ну что ж, – голос женщины изменился, из него исчезли мягкость и вкрадчивость, он стал суше и повелительней, – что ж, так даже лучше. Хорошо, что ты пришел в себя и все вспомнил.
В руке у нее появился пистолет.
– Все равно будет так, как хочу я. Стоять! Еще шаг, и я стреляю! – Последние слова она выкрикнула, потому что Александр с белым от бешенства лицом шагнул в ее сторону.
– Спокойнее, спокойнее, дорогая! – мягким домашним голосом проговорил ее пожилой спутник, о чьем присутствии мы как-то забыли. – Не волнуйся так, я уверен, что мы договоримся с Александром…
– О чем еще мы с вами договоримся, подонки? – крикнул Саша с холодным бешенством. – Вы убили ее, и ту аварию тоже подстроили вы. Я знаю!
– Давайте не будем кричать в коридоре, – мягко остановил его пожилой миротворец, – пройдем в комнату, поговорим спокойно, как интеллигентные люди…
– Чтобы я еще с тобой разговаривал? – крикнул Саша, губы его тряслись, и я испугалась, выдержит ли он такое нервное потрясение, как бы опять не впал в ступор. – Пошли вон из моей квартиры!
– Александр, дорогой, – снова вступила в разговор женщина, и теперь она говорила гораздо спокойнее, – не забывай, что я вооружена и не намерена шутить.
Она чуть заметно повернула ствол пистолета и нажала спуск. Послышался легкий щелчок, будто пробку вытащили из бутылки, и на тумбочке в углу прихожей разлетелся вдребезги старый глиняный кувшин, оставленный там Лидией за ненадобностью.
– Вот видите, – улыбнулся пожилой, – пистолет заряжен, и если вы не будете выполнять приказы…
Александр неохотно двинулся в глубь квартиры. Я поняла, что у него что-то на уме, и еще больше забеспокоилась.
– Ты – тоже пошла туда, – кивнула мне Лариса, – с тобой после разберемся.
– Слишком много девушка знает, – поддакнул ее пожилой спутник, – это интересно.
Вот влипла-то я. Александр страдает из-за своей неземной любви, а я за что? Я повернулась и пошла следом за ним в гостиную. У дверей Саша пропустил меня вперед, а сам шагнул резко вбок, схватил появившуюся Ларису за руку, в которой был пистолет, ногой ударил ее по лодыжке. От неожиданности она выстрелила в люстру, но Саша повис на ее руке, а я сумела только толкнуть их обоих, и они повалились на пол, причем пистолет выпал из рук Ларисы.
– Звони в милицию! – крикнул Саша, пытаясь заломить Ларисе руки за спину.
Но куда там было справиться с сильной тренированной женщиной вчерашнему инвалиду. Еще бы, пять лет на диване просидел да питался одной кашей! А эта сволочь небось на своей вилле целыми днями на тренажерах занималась!
– Какая еще милиция? – послышался вкрадчивый голос пожилого от двери. – Зачем нам с вами милиция?
Опять мы совершенно о нем забыли – было в нем что-то такое, из-за чего его не принимали в расчет. Он подошел к Саше, которого уже держала высвободившаяся Лариса, и нанес ему короткий быстрый удар по шее. Саша охнул и свалился на пол. Я шагнула в сторону валявшегося на ковре Ларисиного пистолета, но старый супермен уже подхватил его молниеносным движением и отечески мне улыбнулся:
