– Спишь, Васенька, а не знаешь, что от Лизаветы пришла весточка, – сказала старушка. – Не хочешь послушать, что она пишет?
Кот сунул голову под лапу.
– Не хочешь, значит. Ну и не буду тебе читать. Не проси потом!
Старушка надорвала конверт и вытащила оттуда сложенный пополам листок. Вытерев уголком передника краешек глаз она прошептала:
– Пошли, Господи, моему солнышку счастья!
И только после этого стала считывать бисеринки букв, рисующие мозаичную картину неустроенной столичной жизни.
«Здравствуй милая бабушка. Это я, твоя Лисонька.
Бабушка, не знаю с чего и начать. За последнюю неделю в моей судьбе произошло столько удивительных событий, что даже самой не верится. Москва – огромный мегаполис, в нем, как в хорошей пьесе, спрессовано во времени и пространстве огромная масса людей, которая куда-то вечно торопится, бежит, делает деньги, на ходу отдыхает и снова бежит. По сравнению с нашей размеренной деревенской жизнью, Москва форменный дурдом. Представь себе, что и я неделю назад включилась в эту бесконечную гонку, но, к сожалению или к счастью, сошла с дистанции. Не по своей воле.
Бабушка, я тебе писала, что устроилась на работу в коммерческий банк. Так вот работа моя через неделю закончилась. С треском меня выперли из банка. Не оправдала, говорят, я высокого доверия. Директор банка уволил начальника службы безопасности, а заодно и меня, как его протеже. Помнишь, я тебе писала, что меня устроил Ван Ваныч через своего человека на работу в банк. Начальник и был его человек. А вменили ему в вину, то, что не узнал он отставшего от парохода директора банка, когда тот бежал по берегу, кричал и махал рукой.
Но ты особенно не расстраивайся, знаю у тебя сейчас глаза в слезинках, начала я с плохого потому, что решила хорошее приберечь напоследок. Спешу обрадовать тебя, бабушка. Я выиграла сертификат на новую квартиру. Это еще не сама квартира, а только бумажка, но все равно дом когда-нибудь построят, и ты, моя дорогая бабушка, переедешь ко мне. Так что крепись и не унывай. Я постараюсь тебе почаще писать. Ван Ваныч обещает меня устроить на этот раз в ту организацию, что будет строить этот дом.
Теперь о делах моих сердечных. Никого у меня пока нет, правда познакомилась с хорошим парнем, зовут его Егор. Обещал позвонить. Боюсь, только Серафима Карловна может не позвать к телефону.
Натуська передает тебе большой привет.
Иван Кузьмич еще крепится, собрался писать книгу, а у самого карандаш в руке дрожит. Он справлялся о твоем здоровье. Я сказала, что ты у нас марафонец и собираешься жить долго, долго.
Как там Василий, воробьев ловит? Тут у нас в банке был заместитель директора, так за глаза его все звали Васька Кот, вот бы нашему Василию у кого поучиться мышей ловить.
Родная моя бабушка, прости за краткость письма, убегаю. Собралась съездить на строительную фирму.
Не вздумай болеть и переживать за меня. Ты знаешь, я сильная.
Целую тебя крепко, крепко.
Твоя Лисонька.»
Старушка дочитала письмо, и две слезинки, прозрачными жемчужинками скатились у нее из глаз. Она укоризненно посмотрела на кота, который соизволил, наконец, проснуться. Старушка стала ему выговаривать:
– Не хотел Василий слушать, что пишет Лизавета, так тебе и надо! Будешь потом, бездельник, просить, чтобы рассказала, а я еще подумаю.
