Я так рот и открыла:
— Ушам своим не верю! Ты, никак, клинья под меня подбиваешь?
— Типа того… — выдал он в ответ свое излюбленное и радостно загыгыкал: — А ты что, не хочешь стать девушкой Джеймса Бонда?
Я принялась размышлять, чем бы таким в него запустить, чтобы не испортить евроремонт, но планам моим не суждено было сбыться. Кто-то позвонил в дверь.
— Тс… — приложил палец к губам Димыч и опрометью ускакал в прихожую. А минуты через две вернулся со златокудрым красавцем, доставившим нас в эти сказочные чертоги.
— А вот и Веня! — ласково проворковал златокудрый и с разбегу плюхнулся в кресло.
Глава 26
БОЙФРЕНД ДЖЕЙМСА БОНДА
— Теперь насчет документов… — Веня похлопал себя по карманам. — Срок очень короткий, а вас усиленно пасут, так что пришлось повертеться… В общем, это лучший вариант, который я могу вам предложить. Если не подходит, обращайтесь в турбюро. — С этими словами он бросил на стеклянный столик два загранпаспорта.
— Тэкс-тэкс, — Димыч молниеносно сгреб их и тут же раскрыл первый. — Сидоров Денис Григорьевич… Родился тринадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, место рождения город Москва… Прописка?.. Имеется! Жены и детей, слава богу, нет. А че, мне подходит, — объявил он и принялся штудировать второй паспорт: — Загорулько… Загорулько Аркадий Степанович… — торжественно зачитал он в сосредоточенной тишине, после чего голос его неожиданно пресекся. — Не понял… — пробормотал он растерянно и уставился на Веню: — Этот Аркадий Степаныч… Он же мужик?
— Ес-с-стественно, — беззаботно просвистал Веня, сохраняя поразительную невозмутимость.
— А она кто по-твоему? — ткнул меня пальцем в бок Димыч. Причем довольно-таки больно ткнул, как будто это я виновата, что его приятель ни хрена не смыслит во вторичных половых признаках.
— Она? — Веня задумчиво посмотрел на меня: — Баба, конечно…
Уф-ф, слава богу, прямо от души отлегло. А то я уже что-то сама засомневалась. Вдруг, думаю, акушерки тридцать пять лет назад сослепу не разобрались и по ошибке меня в женский род записали?
— Так почему же паспорт на этого… Аркадия Степаныча? — высказал справедливое недоумение Димыч.
— Я же уже, кажется, предупредил, что ничего другого в данный момент предложить не могу, — обиделся Веня и снял пиджак. — Все, что есть. И, заметьте, не самый худший вариант!
— Не, но это же невозможно. — Димыч забегал по комнате. — Прикинь, ну как она по этому паспорту поедет?
— А вот это уже ваши проблемы, — бесстрастно обронил Веня и, откинув голову на спинку кожаного дивана, посетовал, обращаясь преимущественно к лампе на шнуре, о которую я уже успела набить себе шишку: — До чего же все-таки трудно иметь дело с людьми без воображения! А если еще и с кругозором у них неважно, то это просто катастрофа! Ка-та-стро-фа!
— Это он про что? — на всякий случай подергала я за рукав Димыча.
— А я откуда знаю, — огрызнулся он. — Тебе надо, у него и спроси.
— Ладно, так и быть, объясняю. — Веня раздобрился и сам снизошел ко мне: — Вы куда едете? В Берлин?
— В Берлин, — кивнула я, совсем-таки не уверенная, что когда-нибудь там окажусь раньше, чем в следующей жизни. Особенно с паспортом на имя Загорулько Аркадия Степановича.
— Тогда вы должны знать, какое эпохальное событие состоится там в ближайшие дни, — лучезарно улыбнулся Веня. — Ну? Какое? Подсказываю: на букву «л». Что, опять не знаете? Боже, с кем я связался! Вы — самые отсталые слои населения, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело, — вынес он нам с Димычем неутешительный диагноз, после чего наконец торжественно сообщил: — Лав-парад! В Берлине — ежегодный Лав-парад!
Поскольку у меня после этого известия долгожданного просветления так и не случилось, я поискала его признаки на Димычевой физиономии и, представьте себе, сразу же нашла.
— Ах вот оно что! — почесал он макушку. — Черт, как же я забыл? Ну точно, там же в это время всякая шушера собирается, буквально из всех щелей вылезает!
— Дошло наконец! — с глубоким удовлетворением констатировал Веня. — А то я уже думал, вы совсем безнадежные.
— Рано обрадовались, — поспешила я его разочаровать, — лично я как раз таки безнадежная. И чтоб вы знали, нисколько по этому поводу не убиваюсь. А может быть, даже и горжусь.
— Слышал? — Веня перевел стрелки на Димыча. — Вот ты ей и объясняй, а то я тут с вами уже запарился. Пива и то не предложили, жмоты…
— Посмотри там… в холодильнике, — щедро распорядился хозяйской выпивкой Димыч и махнул рукой в направлении кухни-столовой.
— Ну объясняй, что ли, — буркнула я Димычу, уже после того как Веня усвистал на кухню, оставив свой пиджак на диване. — Что за Лав-парад такой?
Димыча почему-то заело.
— Лав-парад это… Лав-парад это… — пробормотал он и с тяжким вздохом плюхнулся в кожаное кресло. — Такое мероприятие. Вроде первомайской демонстрации или бразильского карнавала, только в Берлине. А поскольку «лав» в переводе с английского это любовь, то на нем собираются все, кому не лень. В том числе геи и лесбиянки.
— А-а-а, — у меня что-то такое забрезжило. — Это всякие там улицы красных фонарей для секс-меньшинств, да?
— Улицы у них там тоже есть, — поморщился Димыч, — только это немного другое. А во время Лав-парада эти ребята прямо по центру топают, под Бранденбургскими воротами. Типа митингуют. За свои права борются.
— Ага, борются, значит? — тупо уточнила я. — Ладно, допустим. Ну а мы-то тут при чем?
— Да мне, если честно, эта идея тоже не очень, — сделал кислую мину Димыч, — но, с другой стороны, в смысле конспирации лучше не придумаешь.
— Вот и я о том же, — бойко подхватил Веня, неожиданно возникший в дверях с бутылкой пива в руке. — Вылетаете в составе официальной делегации, а это, между прочим, стопроцентная гарантия! Или как минимум девяностопятипроцентная.
— Да уж, заманчиво-заманчиво, — крякнул Димыч и исподлобья взглянул в мою сторону. — Только с ней-то как быть?
— А что с ней? — Веня вырабатывал оптимизм в промышленных объемах. — Да элементарно! Ничего нет проще! Так, тебя как зовут? — переключился он на меня.
— Ее зовут Надюха, — ответил за меня Димыч. Как будто я была немая, малолетка или дебилка. А то и три в одном. Точнее, в одной.
— Отлично! — заявил Веня и огорошил меня совершенно безумным предложением: — Ты это, Надюха… Пройдись, что ли…
— Как это? — само собой я дико удивилась.
С Вениной стороны тут же последовали не самые внятные инструкции:
— Так вот… Плавно… Как манекенщицы ходят, знаешь?
Я уставилась на Димыча в надежде получить дополнительные разъяснения, а он только дернул плечом:
— Ладно, пройдись, жалко тебе, что ли…
— Да за ради бога! — фыркнула я и, усиленно виляя бедрами, сделала два круга вокруг стеклянного столика. — Понравилось? — осведомилась я у этих двух придурков, заходя на третий круг.
— Ну, ты видел? — воскликнул Веня. — Это же то, что нужно! У нее же ни груди, ни талии, ни задницы!
— Да, в общем-то… — Димыч окинул меня придирчивым взглядом. И эта сволочь вроде бы имела на меня виды за пару минут до Вениного прихода!
— Па… Па-прошу без оскорблений! — разозлилась я. Нет, что за свиньи такие, а?!
— А мы и не оскорбляем, — и глазом не моргнул Веня. — Это же самая современная фигура. Под названием вешалка. Еще бы ноги колесом — и хоть сейчас на подиум.
— Ах так! — Я чуть не взорвалась от ярости. — Да пошли вы оба! Тоже мне ценители женской красоты!
Предельно наглый Веня проигнорировал мой вопль отчаяния, продолжая вести непонятные сепаратные переговоры с Димычем:
— А то, что она задницей вертит, так это очень даже кстати. Они все так делают.
— Ты же минуту назад говорил, что у нее задницы нет, — глупо хмыкнул Димыч. А ведь речь, между прочим, шла обо мне, любимой, а не о каком-нибудь постороннем предмете!
— Я бы на твоем месте не к словам цеплялся, а подумал, как ее экипировать, — парировал Веня и довольно-таки скабрезно хохотнул: — А из нее, чтоб ты знал, не мальчик, а конфетка получится. Берлинские гомики будут пачками западать, замучаетесь отбиваться.
— Думаешь? — недоверчиво переспросил Димыч и навел на меня свои безоблачные глазки. — Видишь, Надюха, как дело-то оборачивается? Придется тебе побыть бойфрендом Джеймса Бонда. Исключительно в интересах общего дела.
* * *
На следующий день уже в половине одиннадцатого утра мы с Димычем бойко толкались в Шереметьево. На Димыче был его обычный прикид — джинсы, майка и рубашка, только пистолет он отдал Вене, а на мне… В принципе, на мне было то же самое, ну еще бейсболка, надвинутая на глаза. Только в моем кармане лежал паспорт на имя Загорулько Аркадия Степановича, и я страшно переживала по этому поводу. Аж вспотела.
