Но тип оказался на месте. Я отбарабанил свою речь – Дорота припала ухом к трубке.
– Хлам заберете на хате, синенькая за мамку, – ответил мужчина на том конце провода. – Когда подъедете?
– Через две недели, – ответил я по собственной инициативе, поскольку эта юная мисс Марпл не предусмотрела такой мелочи, как ответы на возможные вопросы.
– Тогда сначала позвоните, – велел человек и повесил трубку.
– Хлам на хате, синенькая за мамку, – повторил я, ни черта не понимая. Честно говоря, все это потихоньку начинало меня интересовать.
– Ага, значит, они продают спирт! – торжествующе воскликнула Доротка. – Потому что за литр водки сотню им никто не дал бы!.. Аферисты! Нет, недаром ты латал мне кумпол! – Она схватила мою ладонь и приложила к своей голове. – Спасибо! Ты просто чудо! Теперь уж даром ему это не пройдет!
Испустив дикий вопль, она пустилась в бешеный пляс.
– Доротка, соседи! – простонал я. – Перекрытия тонкие…
– Вот так всегда! – Она остановилась и недовольно посмотрела на меня. – Стоит человеку обрадоваться, как его – бац! – возвращают на грешную землю.
– Как ты выловила этих аферистов?
– А как щуку! Из канала!
* * *
После того вечера мы стали часто встречаться. Я и не заметил, как Доротка превратилась в близкого и дорогого человека, друг и любимая в одном лице. Жизнь успела научить меня, что такое сочетание встречается крайне редко.
Доротка была неизменно приветлива и сердечна. Я надеялся, что она отвечает взаимностью на мою любовь, но что может знать один человек о другом? Ей могло просто казаться, что любит. Она ведь была одинока, а я со своей любовью очень кстати встретился на ее пути. Возможно, именно этим объяснялась нежность Доротки.
О себе она ничего не рассказывала. После нескольких тщетных попыток я перестал задавать вопросы и по-прежнему не знал, откуда она приходит и куда возвращается, когда вечером сажал ее в такси. Она больше не оставалась у меня ночевать.
Если адрес, который Доротка мне дала, когда я вез ее из травмпункта, настоящий, то она живет где-то поблизости от Фильтровой улицы. Это легко можно было проверить, но я не хотел, сам не понимая почему. Возможно, был обижен на нее за то, что она не впускает меня в свою другую жизнь. Или боялся, что адрес окажется фальшивым. А может, ореол тайны, окружавший Доротку, придавал дополнительное очарование нашим встречам. Но скорее всего, я просто ждал, что она сама, по доброй воле, доверится мне и поведает правду о себе.
Доротка меня интриговала. Интеллигентная, начитанная, с богатой речью, она в то же время иногда переходила на какой-то тарабарский жаргон, уверяя, что это воровской язык.
Она до такой степени раздразнила мое любопытство, что как-то раз я отправился в университетскую библиотеку и проштудировал все словари. Оказалось, Доротка не лгала: такой язык существовал.
Ухо у нее было чуткое, как камертон, она на лету запоминала любые слова и выражения. Она мгновенно выловила у меня все словечки медицинского сленга и однажды повеселила рассказом, состоящим почти исключительно из этих слов. Я искренне восхищался Дороткой.
– Почему ты выбрала именно меня? – задал я ей как-то дурацкий вопрос.
– Потому что ты врач. – Она хитро глянула на меня.
– А я-то терзался угрызениями совести, что развращаю ребенка.
– С той самой минуты, когда ты подобрал меня на шоссе, мне страшно хотелось, чтобы ты меня развратил.
– В тот вечер я охотнее всего выпорол бы тебя. Хотя и теперь временами с трудом сдерживаюсь.
– В тебе есть что-то от деспота, но мне это даже нравится.
– Почему я о тебе ничего не знаю?
– Потому что я живу в вакууме! – Она помрачнела и надолго замолчала.
Как же так, я люблю эту девушку и ничего о ней не знаю? Доротка так и не сказала, где живет и с кем. Я не желал вторгаться в ее жизнь хитростью или силой, но мне все меньше нравилась двусмысленная роль, которую она отвела мне в своей судьбе. Я хотел, чтобы Доротка была счастлива. Со мной.
Как-то вечером она позвонила мне на работу. Я заканчивал дежурство в восемь вечера. Мое расписание она знала.
– Конрад, приезжай, я боюсь! – попросила она сдавленным, напряженным голосом.
– Зажги всюду свет и завари себе кофе, – посоветовал я, уверенный, что она звонит из моей квартиры.
– Я звоню из автомата на углу Фильтровой, приезжай! – Она назвала адрес все тем же тихим, испуганным голосом. – Калитку я оставлю открытой, ключ под ковриком у дверей… Из прихожей иди мимо библиотеки, это центральная комната на первом этаже, затем дверь налево. Умоляю, приезжай! И веди себя очень тихо, постарайся, чтобы никто не заметил.
Невероятно, но она сидела, запершись на ключ в своей комнате, и открыла, только когда я позвал ее по имени.
– Подожди, сейчас у тебя глаза привыкнут, тут не очень темно. – Доротка не позволила мне зажечь свет и разговаривала шепотом. Сжав мою руку, она потянула меня за собой. За паутинкой тюля замаячил крест оконной рамы.
Сначала я почувствовал себя не в своей тарелке, а потом дураком. Мания преследования у нее, что ли?
За окном было светлее, чем в комнате, можно было различить деревья в саду, кусок ограды и калитку.
Значит, моя любимая живет в этом мрачном, недружелюбном доме? Снаружи его приземистый силуэт показался мне несимпатичным и унылым.
Доротка подвела меня к креслу у окна, усадила и каким-то образом втиснулась рядом. Тишина звенела в ушах, мне казалось, что я слышу стук ее сердца.
– Когда ты шел, наверху свет горел? – прошипела она мне в ухо.
– По-моему, да.
– Побудь со мной… в конце концов он должен уйти.
Я не спросил, что это за он, но понял, что он и есть причина беспокойства моей девушки. Хватит, при мне она не должна бояться!
– Доротка…
– Ти-и-ихо!.. – Она застыла, прислушалась. Мне тоже показалось, будто раздался хлопок двери.
Точно! Приглушенные шаги по бетонным плитам, ведущим к калитке. В окно я увидел мужской силуэт. Высокий и крепкий мужчина остановился, осмотрелся и пошел дальше. Скрипнула калитка – мужчина пропал из поля зрения.
С минуту Доротка сидела неподвижно.
– Ушел! – вздохнула она, но света не зажигала. Чего она ждала?
Тут же в коридоре раздались тихие, крадущиеся шаги, кто-то остановился у дверей комнаты, снова отдалился, потом приблизился. Теперь человек стоял за дверью, и мне казалось, что я слышу его дыхание.
Что тут творится, черт побери? Что за дом, словно из рассказов Эдгара По? Я прижал Доротку к себе, чтобы хоть немного подбодрить. И ждал, что будет дальше.
В дверь постучали. Сначала легко, потом энергично подергали за ручку. Тонкий лучик фонаря осветил замочную скважину. Доротка вынула ключ?
Шорохи, скрежет – кто-то явно копался в замке. Доротка сидела неподвижно, я только чувствовал, как на моем плече каменеет ее рука.
Теперь я понял ее загадочное поведение: эта девушка жила в постоянном страхе. Хорошо, что я не принял сегодняшнюю просьбу за каприз или проверку.
Скрежет у дверей не прекращался, неизвестный действовал все смелее и наглее. Надо с этим покончить, подумал я и поискал ладонь Дороты, думая, что ключ у нее. Сейчас распахну дверь и пристукну гада на месте. Но Дорота вскочила, как дикая кошка, и распахнула дверь настежь. Оказалось, она была закрыта только на задвижку. Тут же щелкнул выключатель.
На пороге замер какой-то тип. Я заметил, как он пытался что-то спрятать за спину.
– Мне позвонить в милицию? – Невзирая на решительный тон, голос Дороты дрожал.
– Но, Дорота… – Тип осекся, потому что наконец увидел меня.
Ну и красавчик! Я не большой знаток канонов мужской красоты, всегда считал, что уже хорошо, если мужчина чуть красивей черта, но эту смазливую физиономию я воспринял как личное оскорбление. Этот тип уж наверняка нравится девушкам, небось летят на него, как мотыльки на огонь.
Странными путями бродит человеческая мысль. Я не рохля, но и не скандалист и не привык бросаться на людей, особенно если они не проявляют особой агрессивности. Мое дело – лечить, а не калечить; более того, я хирург, и должен беречь руки… Все это галопом пронеслось у меня в голове, и тут же я нанес типу хук справа, потом добавил слева. Красавчик рухнул на пол.
– Вставай!
Он послушно собрал кости и поднялся. Рекламная физиономия была искажена страхом.
Ни стыда, ни угрызений совести я не чувствовал. Я ему покажу, как вламываться в чужие комнаты!
– Сядь! – Я пихнул его в кресло.
Он зашатался и рухнул, как тряпичная кукла. Всего ведь два раза-то его и ударил, а впечатление такое, будто этого человека колошматили два часа кряду. Только сейчас до меня дошло, что красавчик трясется, как студень, а в бархатных глазах застыл животный ужас.
Он явно не был так красив, как мне показалось в первый момент. Смазлив – безусловно, но не более, а выражение непритворного страха на лице сводило на нет всю его привлекательность. Под шикарным костюмом угадывались вялые мышцы.
