Наш диалог был бесцеремонно прерван. В Наташкиной сумке, ехавшей на заднем сиденье рядышком с моей, веселым маршем заливался мобильник. Я с трудом подавила желание метнуться за сумкой: Наташка находилась на «встречной полосе». К чему мне лишнее столкновение лоб в лоб. Тем более что сумка ее, а не моя.
В тот момент я думала, что звонит душеприказчик. И ошиблась! Звонил Ромик. Комплекс гимнастических упражнений на физиономии и отдельные междометия, произносимые подругой, не позволили мне сделать вывод о характере разговора. По мере сил я старалась перехватить мобильник, а вместе с ним инициативу разговора в свои руки, но меня по этим рукам активно шлепали, так что, в конце концов, я разозлилась и выскочила из машины. Задрав голову к небу, полюбовалась на бездонную вечность, затем на людей, стоявших на автобусной остановке. Занятые своими вялотекущими мыслями о земном, они выглядели отрешенными и угрюмыми. Может, оттого что остановка рядом с больницей? Мне стало не по себе. Такое впечатление, что тайком подсматриваю за чужой жизнью. Открыв дверь машины, я рявкнула что есть силы:
– Почему в пятницу на бесчувственном Ромке был тамплиерский плащ?!
Подруга не могла меня не слышать. По крайней мере, одним ухом, свободным от мобильника. Поскольку никакой реакции на мои слова не последовало, я решила, что она просто не хочет слышать. У меня имелось два варианта дальнейшего поведения: еще раз хлопнуть дверцей и уйти на остановку, присоединившись к безрадостному числу пассажиров, или хлопнуть той же дверцей, закрывая ее за собой, после того как усядусь на место. Мне ни один не нравился. Наверное, поэтому я сначала села, хлопнув дверцей, потом опять выскочила, только хлопнуть ею не успела. Мне показалось, что я снова вижу «черного человека». Ну прямо наваждение! Или у меня что-то со зрением? Все-таки Наташка припарковалась слишком далеко от проходной. Вышедший из нее человек остановился закурить и вдруг замер, внимательно во что-то вглядываясь. За несколько секунд его поведение резко изменилось. Он буквально побежал, как мне показалось, к темно-вишневой горбатенькой машине, припаркованной более удобно, чем наша «Шкода». Марку я не определила. В наше время на дорогах столько «иностранок»! Было не до сведения счетов с подругой. Влетев назад быстрее, чем вылетала, уже не намеренно хлопнула дверцей. От неожиданности Наташка выронила мобильник. Указав пальцем направление «только вперед», я заорала так, что сама испугалась:
– Гони за тем «чебуреком»!!!
– М-мамма! – немедленно среагировала подруга, но даже не пошевелилась.
– Гони, говорю, а то упустим киллера!
– У-у… – выдавила Наташка в знак понимания задачи, включила зажигание и тут же выключила. – Чебурек?
Я взвыла, непроизвольно подпрыгивая от крайней степени возмущения и отчаяния:
– Да он сейчас вообще скроется, можешь ты это понять?! Автомобильчик такой, горбатенький! – Я продемонстрировала рукой воображаемый дефект. – Если чебурек поставить на основание, будет упрощенная модель этой машины. У нее еще «глазки» такие раскосенькие. Тот самый мужик, который меня в подвале напугал, к этому горбылю направился. Если догоним, я тебе покажу.
– Ага… – заметила Наташка. – Если догоним… А может, пусть лучше он нас догоняет? Сейчас как рванем в обратную сторону!
– Здесь одностороннее движение… – Я уже не настаивала на погоне, понимая, что время упущено. Навалившаяся апатия парализовала мысли и чувства.
– Что ни делается, все к лучшему, – словно издалека слышались Наташкины уговоры. – Ты не дала мне закончить телефонный разговор, но я же не ору, как ненормальная. А этот тип мог направляться совсем к другой машине. Твой «чебурек» – скорее, женский вариант. Какая-нибудь «япона-мать»… Иришка, а что, если за рулем была баба? Ир, ты что, заснула? Или просто из сил выбилась? Еще бы! Так скакать на сиденье… Как только через днище на асфальт не вывалилась. Хочешь конфетку?
Я тихо прошелестела, что ничего не хочу, кроме как побыстрее добраться до дома и (какое блаженство!) растянуться на собственной кровати, с тихой радостью воспринимая Димкино родное ворчание по какому-нибудь дарованному мной поводу. Потом прибежит Аленка… Нет, первым делом она прибежит в условленное место к Диму-2. На носу очередное бракосочетание. И мы с Димкой обязаны лучиться счастьем, потому что счастливы наши дети.
С трудом распрямившись, я села поудобнее и потребовала предложенную мне конфету. Выяснилось, что Наташка ее уже съела. Пришлось окончательно смириться со своей невезучестью. Чувствуя, что груз вины передо мной увеличился, она попыталась оправдаться, и ее довод показался мне убедительным: а на фига ж мне лишние углеводы и, как следствие, килограммы?
– Где Ромик? – великодушно ушла я от болезненной темы. Волна массового похудения, накрывшая и нас с головой, не застаивалась на месте. Во время отлива мы с подругой прекрасно держались на поверхности, позволяя себе загрузочные дни.
– Ромик скоро будет в безопасном месте, – живо откликнулась Наташка. – Чего и нам желает.
– Какие еще пожелания?
– Да так, разная фигня: здоровья, счастья в личной жизни… Словом, всего того, что у нас и так есть и, между прочим, будет дальше, если мы прекратим лезть не в свое дело. Он уверен, что скоро кое у кого возникнет определенный интерес к нашим персонам. Ромик обеспокоен его обоснованностью. Посоветовал «лечь на дно».
– Еще чего!
– Предлагаешь ждать, когда насильно уложат? Главное, о чем он просил: воздержаться от лишних слов о бабуле. И лучше нам не сохранять о ней вечную память. Но главное – Ромка надеется на скорую с нами встречу. Но по собственному желанию. Не надо язвить! Она действительно предусмотрена его планами еще в этой жизни.
– Ты мне что-то не договариваешь!
– Ну я же не диктофон. Основное рассказала. Да… Ты тут надрывалась про балахон с крестом. Ромик еще на даче пояснил, что это старый костюм детских спектаклей. Мальчик любил воображать себя рыцарем, сидя верхом на стуле, размахивая половником, как мечом, и погоняя стул поясом от маминого халата. В пятницу перебрал, вот, наверное, выволок его из загашника и напялил на себя, чтобы потешить друзей. Чуть не забыла: Ромик еще просил не разыскивать его по друзьям, ребята не заслуживают неприятностей. А главное, не наведываться больше в больницу к Галине. Якобы именно из-за нас она едва не умерла. Во прикол, а? Сижу и испытываю сильную тоску по следователю. Если бы не эта клятва, данная Маноло, и моя суеверность! Сергеич уверен, что участники развернувшейся драмы заняты поисками какой-то ценной вещи, похищенной из квартиры старушки. Настолько ценной, что человеческая жизнь в сравнении с ней – ничто… Ну хватит лирики! Поедем потихоньку домой. Лучше ждать дальнейшего развития событий в семейной крепости.
Да кто бы возражал! Решив, что Наталье следует дать время на осознание необходимости говорить мне правду, всю правду и ничего, кроме правды, в части ее практически односторонних переговоров с Ромиком, я еще раз позвонила Тамаре Владимировне. Телефон по-прежнему был отключен. Не мудрствуя лукаво, я послала эсэмэску с уведомлением о том, что ей в ее же интересах не следует уклоняться от ответа на мои звонки.
Первым объявился душеприказчик Маноло. С укоризной попенял нам на наше отсутствие, заметив при этом, что никто нас и не принуждал приезжать на церемонию прощания с совершенно посторонним нам человеком. Сами напрашивались. И несколько раз это подчеркнул, вынуждая на опровержение данного факта.
Вдохновленная моей подсказкой Наташка мастерски посетовала на невозможность длительных оправданий, поскольку она за рулем, и передала трубку мне. Я выразила надежду на то, что нашего отсутствия никто, кроме него, не заметил, все прошло без неприятных эксцессов. При этом мысленно потирала руки, намереваясь устроить душеприказчику судный час. Больше я его не боялась.
– Необходимый круг лиц – родственники и друзья, надеюсь, присутствовали.
– К сожалению, только друзья, – живо откликнулся Альбрехт.
– Как?! – деланно удивилась я. – Разве сестра ее покойного мужа не прилетала?
Молчание Альбрехта было глубоким. Такое впечатление, что он случайно нырнул в колодец, очень удивился и теперь слабо барахтается в воде, пытаясь вытащить самого себя за шиворот. Для начала он сказал: «Э-э-э-э…» Я откликнулась понимающим, но ничего не значащим «ну надо же!».
– К сожалению, мне так и не удалось с ней связаться, – глухо проронил Альбрехт. – Я звонил им домой, но ни Тамара, ни ее сын не подходили к телефону.
«Не мудрено, – подумала я, – оба в это время находились в Москве». А вслух поинтересовалась:
– У вас не было номеров их мобильных телефонов? Ах, я догадалась! Просто в Испании не знают, что это такое.
Новое «э-э-э-э…» означало очередную дополнительную минуту, взятую душеприказчиком на размышление. И я, экономя свое личное время, позволила себе ее прервать:
